Совок 14

Ну уж нет, ребята, лучше я вам сам все деньги отдам! Лишь бы только умереть спокойно. Без жуткого хруста и противных брызг. Брызг крови, соплей и мозгового вещества. Дрель в коленку, по сравнению с изогнутой пилой рихтовщика, с шоркающим хрустом вгрызающейся в кость голени, это сопли первоклашки. Это детский лепет и наивный пацифизм Союза детских композиторов!

— Ты чего так взбледнул, Корнеев? — сочувственно изогнув бровь, прервал мои переживания старший кат, — Ты не бойся, Корнеев, я пока еще ничего не решил, может, поживёшь еще немного! Полчаса. Или даже час поживёшь! Не бзди, старлей, мы же не звери! Ты расскажи нам, много ты денег накрысил?

В данную конкретную минуту мне, если и было чего-то жалко, то уж точно, не денег. Тем более, не собственным горбом или даже умом нажитых. Хотя, почему это не умом?! Н-да…

Но сдаваться сразу и прямо сейчас будет глупо. Сколько им ни отдай, пытать они не перестанут. Войдут в раж и пока не отправят меня вслед за Никитиным в могилёвскую губернию, не остановятся. У дураков жадность гипертрофирована до бескрайних величин. А у военных дураков она гипертрофирована еще больше. Сам служил в несокрушимой и легендарной, а потому хорошо знаю, как в ней деградируют сапиенсы. Однако, надо продолжать процесс совращения, иначе прямо здесь меня и удавят…

— Почти четыре тысячи на книжке. И дома еще двести рублей! — нервно сглотнув слюну, похвалился я своей финансовой состоятельностью. — Остальные я уже потратил.

Конкистадоры от министерства обороны в очередной раз переглянулись. Легкодоступная синица, габаритные размеры которой не превышали двухсот рублей, их, кажется, не соблазнила. Но всё равно, подводить наживку следовало осторожно, чутьё у этих ребят звериное.

— Мне Толик Лунёв в среду еще пятнадцать тысяч на работу принесёт, — с грустью в голосе, как бы уже прощаясь с этими деньгами, выдохнул я, — Если отпустите меня, то половину я вам отдам! Честное слово! — чтобы соскочить с огненной сковородки, включил я дурака уже на все триста процентов.

Будь передо мной коллеги-менты, прокурорские или, не дай бог, прошаренные комитетчики, я бы не осмелился так рисковать.

Младший военный скосил глаза на главаря. А тот не мигая, словно рептилия из юрского временного отрезка, не сводил с меня своих мертвенно-водянистых зрачков. В ответ мне тоже пришлось ему немного подыграть. И, как нерадивому школьнику, похлопать глазами, неуверенно пожав плечами.

— Сколько там денег? — отмерев после затянувшейся паузы поинтересовался старшой, — Я про кассу покойного Водовозова тебя спрашиваю. Сколько там всего? — уточнил он.

Мне пришлось напрячься и очень сильно удивиться. Будь у меня такая возможность, я бы даже развёл руки в стороны. Давая понять военным, что не могу знать таких интимных подробностей. Но наручники мне этого не позволили. Впрочем, я и без того всем своим видом удивился вполне натурально. По той простой причине, что до сих пор так и не выбрал времени, чтобы провести финансовый аудит отобранных у спирто-водочной мафии золотовалютных запасов. Хотя это с моей стороны было неправильно и чертовски непрофессионально.

— Откуда мне знать?! — осторожно поиграл я плечами и недоумённо скривил губы, — Полагаю, что много. Очень много! И рублей, и немецких марок, и долларов. Там еще золота с ювелиркой тоже должно быть навалом! Мне Борис говорил, что только в советских рублях в кассе Соломоныча миллиона полтора. Или того больше!

Суровые лица военных по-детски просветлели и разгладились, а глаза их мечтательно заискрились. Как у подростков после стакана портвешка на нудистском пляже. Было боязно сглазить сложившуюся ситуацию, но, похоже, что до среды они мне всё же дадут отсрочку!

— Так когда, ты говоришь, этот Лунёв к тебе заявится? — уже почти по-приятельски обратился ко мне старший военный бандит, — То, что в среду, это я помню, ты меня по времени сориентируй!

— Точно он не сказал, но обещал, что обязательно будет после обеда! — с готовностью молодого бойца выпалил я, — А вы чего хотите? Я бы на вашем месте с этим Лунёвым не связывался! Он страшный человек! Постоянно с пистолетом ходит!

Надёжа и опора Генштаба МО СССР только синхронно хмыкнули в ответ на мою простодушную милицейскую трусоватость.

— Ты лучше скажи, старлей, ты хороших денег заработать хочешь? — приступил к старой песне о главном старший инквизитор, — Не те жалкие пятнадцать косарей, которые тебе этот Лунёв пообещал, а в десять раз больше? Так, чтобы тебе их на всю жизнь хватило? Ты не ссы, Корнеев, ты отвечай быстрей! Хочешь больших денег?

Пришлось затупить от щедрого предложения и на несколько секунд зависнуть, делая вид, что обдумываю сказочную перспективу. Потом я мелко затряс головой. Молча, но уже решительно.

Играющий добряка военспец довольно ухмыльнулся и покровительственно похлопал меня по плечу, поощряя мой правильный выбор.

— Сведёшь нас в среду с этим Лунёвым и станешь богаче на сто пятьдесят тысяч! — подмигнул, ощерившись предводитель похитившей меня троицы, — Ну что, годится тебе такой вариант, старлей?

Раздумывать, а уж, тем более, торговаться я не стал. При имеющихся обстоятельствах это было бы откровенным перебором. Даже армейские «сверчки», экстерном получившие после полугодичных офицерских курсов свои первые мамлеевские звёздочки, могли бы почуять подвох. Поэтому согласие моё было быстрым и корыстно-радостным.

— Сними с него наручники! — не поворачивая головы к подельнику и продолжая согревать меня своей доброжелательной, как ему казалось, гримасой, скомандовал он подручному, — Сними, я сказал! Оглох, что ли? — повысил он голос, на нерасторопного сотоварища.

Тот снова сместился мне за спину, и грубо поддёрнув вверх мои скованные запястья, начал копошиться в замках браслетов.

— Больно! — почти уже уверовав, что судьба майора Никитина до среды меня минула, вслух снаглел я, — Мне еще завтра на службе обязательно быть надо! К восьми! — разминая запястья, сообщил я своим палачам, решив доковывать железо, пока алчные настроения кирзачей не изменились, — Дело у меня резонансное в производстве! На контроле у горкома партии оно стоит! Если не явлюсь на службу или опоздаю, начальство непременно шум поднимет! — пояснил я причину своего радения.

— Так ты и не опаздывай, Корнеев! — хмыкнул старший, — Коли надо служить, значит, служи, если у начальства на контроле твоё дело! А сейчас давай-ка мы с тобой договоримся по нашим неотложным делам! О том, как нам в среду твоего Лунёва половчее прихватить! Ты ведь понимаешь, что если что-то пойдёт не так, то мы тебя в среду, как курёнка удавим? А не успеем мы, так тебя свои посадят. И посадят надолго!

Я заверил своих новых компаньонов, что всё отлично понимаю. Что хочу быть богатым и живым, а не болезным и сидящим за решеткой. И уж, тем более, не хочу быть безухо-мёртвым, как Никитин.