Современная филиппинская новелла (60-70 годы)

Незнакомца это, кажется, расстроило. Он беспокойно заерзал в своем кресле.

— Ах так? А кто же владеет этим милым жилищем?

— Мой дядя, — разъяснил я ему. — Он самый богатый человек среди наших родственников. Но сейчас он спит у себя в потайной комнате, где держит свои миллионы.

— Ты сказал — миллионы песо, сынок? — переспросил он, подпрыгнув в кресле, и бросил быстрый взгляд, словно оценивая прочность закрытой двери. Потом повернулся ко мне с обворожительной улыбкой респектабельного торговца.

— А что же, у вашего богатого дядюшки имеется какой-нибудь рэкет?

— Я не знаю. Он просто богатый человек. Насколько я помню, он всегда был миллионером. А вот другие мои дядья очень бедные. Один из них почти постоянно пребывает в тюрьме, другой — бандит, еще один — закоренелый картежник. Четвертый мой дядя — разорившийся фермер, помирающий с голоду. И отец мой — тоже бедняк.

— Мне нет дела до других твоих дядьев и до твоего отца, — прервал он меня довольно бесцеремонно. — Мне нужен только твой богатый дядя. Но вот чего я не могу понять. Ты говоришь, что он необыкновенно богат и в то же время у него нет никакого рэкета. Откуда же тогда у него все эти миллионы песо? У каждого богатого человека должен быть какой-нибудь рэкет. Он либо взимает непомерную арендную плату с нищих издольщиков, которые пухнут с голоду, либо дает деньги взаймы под сумасшедшие проценты, которые его жертвы выплачивают ему по прошествии времени. Он может отобрать у них землю, дом или даже жену. В общем, я бы хотел поговорить с твоим богатым дядей, сынок. Я должен открыть секрет его необыкновенного преуспеяния.

— Ну тогда я разбужу его. Только должен вас предупредить, дядя Сатор не любит иметь дело с бедняками.

— Ну, это уж моя забота, — ответил он. — И не забудь, ты тоже получишь кое-что за услуги.

— А как мне сказать, кто его спрашивает? — спросил я. — Ему будет важно знать ваше общественное положение. Богатые люди очень щепетильны в этих делах.

— Скажи, что к нему в дом пришел король, — сообщил он мне.

Я не поверил ему, разумеется. Наверное, у него такой рэкет, но как это понравится дядюшке?.. Они, видно, оба ловкачи и надувалы невежественных людей. Но я пошел в потайную комнату и разбудил дядю.

— Что тебе нужно? — не очень ласково спросил дядюшка Сатор спросонья.

— Там король пришел, — объяснил я ему. — У него к вам есть деловой разговор.

— Король? В моем доме? — изумился он, подпрыгнув на кровати. — Вот те на. Я еще никогда не видел живого короля. Беги и передай ему, что я буду готов через минуту.

Возвратившись в гостиную, я застал такую картину: незнакомец метался по комнате, простукивая стены и шаря под сиденьями богато обитых стульев. Заметив меня, он поспешил вернуться в занятое им кресло.

— Ну как, добудился? — спросил он, ничуть не смутившись.

— Он примет вас через минуту, — успокоил я его.

— Скажи мне, — продолжал он, — вы с отцом, наверно, присосались к твоему богатому дядюшке как пиявки?

— Я не понимаю, о чем вы, — защищался я. — Он нас кормит, угощает иногда заграничными винами. Мы уже несколько дней…

— Вы на верном пути к процветанию. Это уж точно, — проговорил он, подмигивая, и, наклонившись к самому моему уху, снова спросил доверительно: — А сам-то ты видел дядюшкины серебряные песо здесь, в доме?

— У него там сейф, в потайной комнате, — объяснил я. — Я как-то раз видел его, когда он притащил его из своего дома в наш. Да он уж, верно, покажет вам его. А вы и вправду король?

— Ну еще бы, конечно. — И он снова мне подмигнул.

В этот момент из потайной комнаты вышел дядюшка Сатор — в шелковом костюме и до блеска начищенных ботинках. Он нес железный денежный ящик. Изогнувшись в почтительном поклоне, дядюшка подошел к столу и поставил на него свой сейф.

— Ваше Величество… — Он снова поклонился.

Незнакомец в свою очередь стремительно поднялся с места, щелкнул каблуками и буквально переломился в талии, церемонно поклонившись в ответ. Только когда он снова опустился на сиденье, дядюшка позволил себе выдвинуть из-под стола стул и тоже уселся. Одной рукой он прикрывал сейф, другую держал в кармане пиджака, где у него всегда находился пистолет. Глаза его излучали восторг. Он любил напустить на себя важность, встречая лиц высокого общественного положения.

— Ваше Высочество, — обратился к гостю дядюшка Сатор, — для меня это такая честь…

— Для меня тоже, — ответил ему незнакомец.

— Я бы никогда не поверил этому, — продолжал дядюшка Сатор. — Король собственной персоной в моем доме…

— Причем единственный и неповторимый король в нашей стране.

— А больше в нашей стране нигде нет никаких королей? — поинтересовался заинтригованный дядюшка.

— Нет, других нет. Только король Альфонсо, — отвечал ему незнакомец. — Король нищих.

— И это правда, вы — король Альфонсо? — изумился я. — Король нищих?

— Правда, сынок, — подтвердил он. — Вся страна — мое королевство. У меня больше власти, чем у губернатора вашей провинции.

Дядюшка Сатор на миг задумался, а потом, как бы придя к какому-то решению, позвонил в маленький серебряный колокольчик, стоявший на столе.

— Неважно, так или иначе… — пробормотал он себе под нос.

— Что? Что вы сказали, дядюшка? — спросил я его, не поняв.

— Да так, ничего, — с неохотой ответил он и тут же переключился на короля. — Так вы, стало быть, вынуждены просить милостыню, чтобы получать средства на жизнь?

— Я ничего не прошу, — запротестовал король. — Попрошайничают всякие отбросы общества! Я же требую свою долю роскошной жизни!

Дядюшку Сатора это, кажется, весьма заинтересовало. В этом было что-то такое, что могло и ему самому пригодиться, если подумать хорошенько. Он даже выпустил из рук свой сейф.

— Да это прямо революция какая-то, — заметил дядюшка Сатор. — Я никогда ничего подобного не слыхал прежде. Тогда вы должны обладать какой-то силой, какую, скажем, мне дают мои деньги.

— Совершенно справедливо, — отвечал король Альфонсо. — Одни рождаются, чтобы требовать, другие — чтобы отдавать. Вот вы, например, богатый человек, и ваш долг — отдавать. Я не стану говорить, что рожден бедным, потому что унаследовал это обширное королевство. Я не стану лить слезы и канючить горсть риса или жалкое сентаво, потому что это не по-королевски. Я рожден, чтобы требовать. Выходя из дому, я надеваю свой лучший костюм и смотрю людям прямо в глаза. Я требую свою долю — так поступают все короли.

— Вы, наверное, очень богаты, король Альфонсо, — не выдержал я. — Священник как-то рассказывал мне, что «Кесарю — кесарево, а Богу — богово». Тогда можно сказать и так: королю Альфонсо — альфонсово, а дядюшке Сатору — саторово. Тот, кто это придумал, не дурак был, верно?

— Это уж верно, что не дурак, племянничек, — ответил мне дядюшка. — Поэтому, что касается меня, могу вне всякого сомнения заявить — да, я требовал свою долю. Что правда, то правда, король Альфонсо. И вы правы, что требуете свою. Пусть всякие там подонки побираются и попрошайничают. — Он замолк на минуту, потому что в комнату вошел слуга. Взглянув на него как-то подозрительно, дядюшка Сатор продолжал: — Приготовь самый лучший обед для двоих моих бедных гостей и для Его Королевского Высочества короля Альфонсо! — А едва слуга поднял взгляд, чтобы разглядеть короля, прикрикнул на него: — Ступай отсюда, подонок!