Современный чехословацкий детектив

— Мне все равно надо было с вами поговорить. И неважно, кто кого нашел — вы меня или я вас. Значит, вы видели, как кто-то лез по лестнице?

— Да, — ответила она.

— Кто же это был?

— Те журналисты, — объяснил Мартин Калаб, — что приезжали к пану Рамбоусеку.

— Как же вы смогли их увидеть? Ведь это место почти ниоткуда не просматривается.

— Мы... я... дело в том... — сбивчиво объяснял Мартин Калаб. — Когда у нас выпадает свободная минутка, мы с Верой... ходим посидеть вон туда. — Он кивнул в сторону окна. — Под крепостной стеной. Там есть лавочка.

— Туда ведет дорога? — спросил Экснер.

— Дорога? Нет. Там лавочка...

— Понимаете, — объяснила Вера Финкова с рассудительностью умной женщины, — эту лавочку сделал Мартин. Оттуда весь парк виден, как на ладони...

— Знаете что? — решил Михал Экснер. — Здесь вы все уже посмотрели. К тому же сейчас и смотреть-то не на что. Теперь я пойду с вами взглянуть на лавочку, и на парк, и на окрестности вообще.

— А лестница? — спросил Мартин Калаб. — Убрать ее?

— Зачем? — спросила Вера. — Не будем же мы обходить весь замок. — И, словно не сомневаясь в смелости капитана Экснера, добавила: — Я первая!

86

Мартин Калаб превосходно выбрал место для лавочки. Это была маленькая площадка в источенной ветрами скале под северо-восточным углом замка. Если бы не густые заросли сирени, лавочка была бы видна из любого окна на северной и восточной стороне. Ее можно было бы увидеть, просто наклонившись через балюстраду внутреннего двора. Слева внизу просвечивала меж ветвей лестница, ведущая из парка во внутренний двор, было видно луг и две дороги, ту, что шла вдоль ручья, и ближнюю, у лестницы. А выше над деревьями — часть парковой ограды, ворота, кроны каштановой аллеи у пруда, тростники.

Добраться до площадки было не так-то просто. Тропинка, проходившая под окнами квартиры Рамбоусека, вскоре круто сворачивала, исчезая в чаще кустарника. Но они туда не пошли, а пробрались сквозь кусты вверх по скале, ступая по зарубкам, которые явно усовершенствовал Мартин Калаб. Крохотная площадка была чисто подметена. Лавочка — две метровые доски, закрепленные в склоне. Третья доска служила спинкой и крепилась к скале забетонированными шурупами. Мартин Калаб умел работать. Доски были обструганы и покрашены.

— Отлично, — Михал Экснер уселся на лавочке. — Еще бы подлокотники.

Мартин Калаб вспыхнул.

— Ну, садитесь, Вера. Слушай, Мартин, ты ведь говорил, что отсюда открывается прекрасный вид. А завел меня в какой-то тайник. В логово. Господи боже, да это ж просто убежище разбойника... — Капитан Экснер вдруг запнулся посреди фразы. Пригладил волосы, почесал нос — Отсюда и лестницу не видно...

— Мы их услышали и пошли посмотреть, — сказала она.

— Лестницы, — повторил капитан Экснер, — и тропинки отсюда не видно. Это верно. Зато... видно другое место... Но тогда ведь была ночь. Допустим, ясная ночь. Ночь перед грозой. В субботу ночь была ясная?

— Да, — ответил Мартин Калаб, кусая губы. Экснер взглянул на Веру Финкову.

— Понимаете, — медленно проговорила она, опустив глаза, — у нас дома понятия не имеют, что мы тогда были тут.

— И не будут иметь, — серьезно успокоил их капитан Экснер.

87

Двери запасника на третьем этаже замка распахнулись настежь.

— Коньяку! — крикнул, вваливаясь в комнату, доктор Яромир Медек, — меня только что подвергли допросу третьей степени! Спасайся, кто может!

Эрих подавился куском холодного цыпленка и так закашлялся, что у него даже очки запотели. Его сестра облизала пальцы и укоризненно взглянула на доктора Медека.

— Мне жаль вас, пан доктор, — сказала она. — Коньяк вам и впрямь бы не повредил. Но только в данный момент коньяка у нас нет.

— Тогда я сбегаю за бутылкой в галерею! — Доктор Медек повернулся на каблуках и исчез.

Эрих Мурш откашлялся и протер очки.

— Ишь ты, а мне не сказал, что у него там коньяк. Да, вот что мне пришло в голову... Что же ты приехала только после полудня, хотя обещала привезти обед? Не грозы же испугалась...

— Грозы.

— Врешь, — спокойно сказал он. — Иной раз по-страшному. И всегда ужасно глупо.

Она опять принялась за куриную ножку.

— Ты, наверно, удивишься, но вчера вечером допросу третьей степени подвергли меня.

— Я так и думал, — холодно ответил Эрих. — Вечером и ночью. Представляю.

Она улыбнулась и облизала губы.

— Нет, не представляешь...

Эрих Мурш добродушно проворчал:

— Паршивка...

Она подняла кость, словно защищаясь. В запасник вплыл доктор Медек с бутылкой.

Он разлил коньяк по рюмкам, все выпили.

— Тяжко, — подытожил доктор Медек. — Тяжелее, чем я вообще мог себе представить. — И разочарованно добавил: — Поговорили, и все...

— Ну, у нас есть некоторый опыт, и мы знаем, как ведут допрос некоторые криминалисты, — объявил Эрих Мурш.

— Конечно, знаем, — сказала Лида с напускной и все равно очаровательной кротостью. — Как он вам понравился?

— Строит из себя пижона, — ответил доктор Медек. — Я бы сказал, Лида, он весьма похож на того типа, с которым вы вчера разговаривали на другом берегу пруда. Он еще спрашивал дорогу.

— Тот был совсем недурен, — сказала Лида Муршова. — Пожалуй, надо сходить взглянуть на него.

— Лучше не надо, — заботливо, чуть ли не отеческим тоном проговорил Яромир Медек. — Лучше не надо. От таких людей лучше держаться подальше.

— Каких таких? — поинтересовалась она.

— Я имею в виду криминалистов.

Эрих Мурш быстро допил коньяк и снова закашлялся.

88

Любой другой по меньшей мере удивился бы, вернулся и спросил стража, стерегущего вход, куда делся человек, который должен находиться в помещении и которого там почему-то не оказалось. Может, караульщик ошибся или не заметил, как тот ушел?