"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

– Фу. Какой-то он горький. Это была другая капсула?

– Такая же капсула. Только с небольшой дозой мидазолама.

Курт вопросительно посмотрел на меня. Однако к тому моменту, когда он понял, что это то самое снотворное, которое он приобрел по украденному рецепту своей сестры и внутривенно ввел Борису и которое я сохранил у себя в виде наполовину заполненной ампулы, глаза Курта уже закрылись. Голова его опустилась на столешницу рядом с чашкой из-под эспрессо.

46. Идентичность

Люди

ценнее, чем алмазы. Но те и другие имеют грани. И каждая отдельная грань сверкает совершенно по-разному, в зависимости от того, как на нее падает свет.

Если кто-то думает, что может описать алмаз одним-единственным словом, то это, как правило, объясняется не однобокостью алмаза, а однобокостью смотрящего.

Почему же применительно к людям это должно быть иначе?

Йошка Брайтнер. Внутренний желанный ребенок

С этого момента Курта никто не должен был видеть. Кроме Саши, меня и Бориса. И поскольку Курт должен был оставаться в моей квартире по крайней мере до закрытия детского сада, мне поневоле пришлось применить к нему некоторое насилие. Кабельными стяжками я привязал его руки и ноги к стойкам кровати в спальне. Заткнул ему рот носком и заклеил изолентой. Дверь я для надежности запер снаружи и взял с собой ключ. А то вдруг Катарина невзначай снова без предупреждения заявится в мою квартиру и опять пересмотрит свое позитивное мнение обо мне из-за очередной случайной находки?

Я кратко информировал Сашу, что пока все идет по плану, и отправился в подвал. До послеполуденного заседания совета детского сада я, в принципе, был свободен, и мне надо было сделать еще парочку приготовлений к сегодняшнему вечеру. Чтобы отметить этот день, я даже принес Борису свежий эспрессо. Борис не стал спрашивать о причине, но выпил неординарный напиток не моргнув глазом, одним глотком. Вкус мидазолама его, кажется, не смутил, а если и смутил, то слишком поздно. Так как в следующую секунду и он отправился в царство грез.

Моя работа в подвале продвигалась успешно, и вскоре после часа дня я все закончил. Я как раз принял душ и переоделся в своей квартире, когда позвонила Лаура.

– Я совсем забыла написать что-нибудь на туалетном зеркале в благодарность за прекрасный вечер, – сказала она.

Я внутренне рассмеялся. С Лаурой было удивительно легко. Уже один только факт, что вчера мы ни словом не обмолвились об «отношениях», а просто наслаждались друг другом, поднял ее рейтинг в моих глазах.

– Это объясняет, почему мое утро до сих пор было таким безмятежным, – ответил я. – А твое как?

– Абсолютно спокойное. Я отвела Макса в детский сад в половине девятого и пошла на работу. Сейчас у меня как раз обеденный перерыв.

В половине девятого я как раз привязывал последнюю кабельную стяжку к лодыжкам ее брата. С телефоном в руке я прошлепал по коридору и приоткрыл дверь спальни. Курт лежал на кровати – оглушенный, но с открытыми глазами.

– Что слышно о твоем брате?

– Ничего. Но меня это не удивляет. Когда он в глубоком дерьме, он всегда поначалу тихарится. Иногда месяцами не объявляется, если потерпел грандиозный крах.

Это успокаивало. Лаура не так скоро хватится своего брата. До Курта наконец дошло, что я стою в дверях спальни, и в глазах его возник вопрос.

– Огромный привет от твоей сестры! – шепнул я ему, прикрыв одной рукой микрофон телефона.

Правда, носок, зафиксированный клейкой лентой, помешал Курту ответить на приветствие.

– Увидимся на заседании совета? – спросил я Лауру.

– Конечно. Дискуссию о климатически нейтральном детском саде я не пропущу. Ты уже разговаривал с практиканткой по поводу конца света, который устроили Макс и Эмили?

– Нет, но собираюсь сделать это прямо сейчас.

Мы положили трубки. Как легко с этой женщиной.

Я спустился в детский сад. Не только из-за разговора с Лаурой, но прежде всего для того, чтобы угодить моему внутреннему ребенку, я хотел наконец прояснить дело с практиканткой и концом света. Как отец. Без разницы, что думали об этом другие матери. Я постучал в дверь Сашиного кабинета и вошел. Саша как раз занимался строительными планами детского сада. Когда я появился, он удивленно взглянул на часы:

– Бьорн? До заседания совета еще полно времени…

– Да. Но я хотел перед этим побеседовать с Леди Капитуляцией о запрете фруктового пюре.

– С какой Леди?

– С Леди Капитуляцией. Мнемонический прием. Как зовут эту практикантку, еще раз?

– А, ты имеешь в виду Фрауке?

– Точно. Я хочу поговорить с Фрауке.

– Как отец Эмили или как представитель родительского комитета?

– Ты спрашиваешь как друг или как директор детского сада?

– Как директор детского сада, я вынужден тебе указать, что при проблемах с воспитательницами родители должны следовать определенному административному порядку. Это значит, что они обращаются либо в родительский комитет, либо ко мне. После этого родительский комитет может побеседовать с воспитательницей в присутствии детсадовского начальства.

Для бывшего водителя мафиози Саша очень быстро усвоил все формальности, необходимые для корректного руководства детским садом. Но благодаря этим своим способностям он и стал директором.

– Я здесь как отец. Состоящий в родительском комитете. Что ты мне скажешь как друг?

– Как друг, я робко намекну, что разговор в таком раскладе – родительский комитет, директор детского сада, практикантка, – конечно же, несколько щекотливый. Двое старых белых мужчин и одна молодая женщина – так, вообще-то, не пойдет.

– Ты не старый белый мужчина. Тебе не больше тридцати, и ты болгарин, – возразил я.

– Если бы все было так просто. Две недели назад у меня была переподготовка для директоров детских садов на тему гендерной и прочей дискриминации в стиле руководства. Это все немного сложнее, – попытался объяснить Саша.

– И чему конкретно тебя там научили? – спросил я.

– Соблюдению политкорректности по принципу «камень, ножницы, бумага». На самом деле, весьма занятная игра.

– Объясни, пожалуйста.