"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Да.
— Вы недавно разошлись с мужем?
— Да.
— А вам не хотелось отплатить бывшему, заставить его страдать или даже убить его?
— Убить… Мысли такой, конечно, не было, но я очень злилась на него, временами мне было очень плохо… Да, очень злилась.
— И вы что-нибудь предпринимали?
— Послушай, Кирсти, — вздыхаю я, — мы, кажется, отвлеклись от темы.
— Почему? Мы как раз об этом и говорим. — Глаза ее горят, не могу оторвать от них взгляда. — Так вы предпринимали что-нибудь?
— Думала, конечно… Все женщины об этом, наверное, думают. Как выбрать дочиста общий банковский счет, изрезать ему всю одежду, вшить креветок куда-нибудь в занавески, чтобы запах тухлой рыбы сводил бывшего му
— Совсем-совсем ничего?
— Гм… Ну, отдала кой-какие вещи в местный благотворительный магазин, и ему пришлось выкупать их.
— Ну, что же вы, продолжайте, — улыбается она.
— Пару раз бродила под окнами его квартиры, подстерегала, как последняя дура, пока он не пожаловался в полицию.
— Вот скотина, — говорит она, сочувственно понижая голос. — Но, похоже, без него вам живется лучше. И вы не запили? В конце концов, вы же ирландка. — Последнюю фразу она произносит с ирландским акцентом.
— Нет, — мотаю я головой.
По правде говоря, несколько раз я напивалась, когда дети были с Филом, и мои жалобы на жизнь выслушивал один Бенсон.
— И у вас было счастливое детство? Цветы в вазе на кухонном столе, запах горячих пирожков с порога? — У нее снова резко меняется настроение, теперь она задает вопросы, скаля зубы и крайне заинтересованно. — Мать, вытирающая о фартук руки, чтобы покрепче обнять?
— Нет. У моей матери была постоянная депрессия. Жизнь не радовала ее, и дети тоже.
— Но даже плохая мать все-таки лучше, чем вообще никакой, вы согласны?
— Может быть. А может, и нет, — прямо говорю я. — Я врач, повидала в жизни всякое.
— А я предпочла бы иметь какую-никакую, но родную мать. — Она наклоняется в кресле ко мне. — А вы ее у меня отняли.
— Кирсти! — Мой голос становится тверже. — Это ты подмешала Робби наркотики?
— Да, я.
Ага, призналась наконец. В горле у меня что-то булькает. Такого звука я никогда не слышала — что-то нутряное, так, наверное, закипает злость в крови у ведьмы, злость, и ненависть, и желание содрать кожу с врага живьем. Мне вдруг становится страшно, по спине пробегает ледяной холод, щеки вспыхивают, я изо всех сил стараюсь сдержаться.
— Вижу, на вас это произвело впечатление, — говорит Кирсти, и губы ее разъезжаются в довольной улыбке.
Закрываю глаза, сжимаю зубы, стараюсь дышать глубоко.
«Только не злиться, ни в коем случае, — уговариваю я себя. — Перед тобой запутавшаяся, растерянная девчонка, она жизни еще не видела. Ей лишь нужно понять, что ее поведение дурно пахнет, и тогда все останется позади».
Прокашливаюсь, пытаюсь заглянуть ей в глаза.
— Расскажи про тот вечер, — вдруг произношу я.
— Гм… — Она молчит, будто размышляет. — Вообще-то, все это придумала Тесс. Это она купила бутират, а потом… — Кирсти пожимает плечами. — Добавить его в пиво было проще простого.
— А почему тогда ты пыталась спасти Робби? — спрашиваю я.
— Я же не хотела его убивать. А когда увидела, как он там лежит, поняла, что дело зашло слишком далеко. — Молчит, глаза сверкают, видно, что говорит правду. — А ключи от дома выпали из кармана, и я поняла, что надо мстить не ему, а вам лично, Робби тут ни при чем.
— Кирсти, ты же чуть не убила его.
— А вы убили мою мать, и не чуть, а на самом деле. Мне кажется, если говорить о морали, у меня достаточно оснований, как вы считаете?
— Послушай! — наклоняюсь я к ней. — Я понимаю, ты сейчас очень сердишься, и ты имеешь на это право. Прекрасно понимаю. Но посмотри сама, что ты наделала. Против Робби ты действовала умышленно. А то, что произошло с твоей мамой, был несчастный случай. Ты хоть чувствуешь разницу?
— Но вы ведь не выступили публично, не рассказали всем правду?
— Я признала свою ошибку. О том, что случилось, я сразу рассказала своему руководителю.
— И что?
— Он убедил
меня в том, что увольняться нет никакого смысла, что я обязана взять себя в руки, что для меня это полезный урок и я должна сделать все, чтобы такое больше не повторилось.— И на этом все кончилось, вы успокоились?
— Не кончилось, и я не успокоилась. Я очень переживала и думала даже бросить медицину.
— Но не бросили?
— Нет.
— И стали дальше делать карьеру?
— Да. Хотя мне было очень нелегко. Поверь, смерть твоей матери не прошла для меня даром. Я до сих пор сожалею, что так случилось.
— Сожалеете, что убили ее?
— Да.
— Скажите это сами.
— Кирсти… — Я беру ее за руки и заглядываю в глаза. — Я сожалею, что убила твою мать.
Она откидывается назад, шумно вздыхает, с усилием подавляя подступившее к горлу рыдание. Пытаюсь обнять ее, но она отталкивает меня.
— А вот моему отцу сделать карьеру так и не удалось. — Она становится на колени, вытаскивает из-под кровати какую-то коробку, снимает крышку, и я вижу пачку тетрадей. Она перебирает их, находит ту, что искала, и снова садится на стул с тетрадкой на коленях. Открывает, из нее выпадает листок. — Помните, что это такое? — Поднимает бумажку и трясет ею передо мной. Она пожелтела от времени.
— Письмо, которое я послала твоему отцу. — Я успеваю разобрать собственный почерк.
Дорогой Тревор, мне очень жаль, что я вас не застала, когда вы приходили в отделение, и еще больше жаль, что скончалась ваша жена Сэнди…
— Он знал, что смерть мамы случилась по вине врача, который перепутал лекарства… Он подслушал разговор двух медсестер… — Она откашливается и бросает на меня саркастический взгляд. — А сейчас я прочитаю, что он записал в своем дневнике. «Это письмо пришло сегодня от доктора Нотон. Скорее всего, это она перепутала лекарства. Очень жаль, если эту ошибку совершила именно доктор Нотон, Сэнди любила ее, и я не стану поднимать шума. Все равно никто не вернет мне Сэнди». — Она переворачивает страницу и читает дальше: — «Доктор Нотон дала мне номер своего телефона, я два раза звонил, но врач, с которым она живет, сказал, что она плохо себя чувствует и не может со мной говорить. Он попросил не звонить больше, потому что доктор Нотон очень плохо себя чувствует. Надеюсь, ее беременность протекает благополучно». — Кирсти умолкает, закрывает тетрадку. — Если бы это было все, я бы никогда наверняка не догадалась, что именно по вашей вине умерла моя мать, но хотите знать, что случилось потом? — Она не может скрыть на лице торжества, и я понимаю, что сейчас услышу нечто очень неприятное, однако…
— Да, — отвечаю.
— Прочтите сами. — Она протягивает мне тетрадку. — Вот тут, с середины.
Нахожу нужное место и начинаю читать.
Сегодня утром, когда я приходил в отделение повидать Кирсти (ей уже гораздо лучше, она окрепла и начинает самостоятельно дышать… Ах, как была бы счастлива Сэнди видеть ее!), пришел жених доктора Нотон и сказал, что хочет со мной поговорить. Он вел себя довольно бесцеремонно. Кажется, он психиатр. У меня сложилось впечатление, что у него вообще отсутствуют понятия о врачебном такте, его больше волнуют не отношения с пациентами, а отношения с другими врачами. Он потребовал, чтобы я больше никогда не звонил им домой. Я ответил, что не стал бы звонить, если бы сама док тор Нотон не попросила меня об этом. «Вы только расстраиваете ее, — сказал он. — Доктор Нотон в больнице на хорошем счету и не заслуживает того, чтобы этот инцидент повлиял на ее будущее». Я не знал, что и ответить. Смерть Сэнди он назвал «инцидентом». Я молча отвернулся, и тогда он ушел. Даже не спросил, как девочка. Это больше всего огорчило меня.