"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Мы идем через зал к барной стойке. Пара человек склонилась над картами, разложенными на столе. Остальные, видимо, продолжают поиски.

– Возьму нам что-нибудь выпить, – говорю я, и Брайан идет пообщаться с людьми.

Вернувшись, я протягиваю ему пиво, и он от души прикладывается к кружке.

– Ты рассказал им про Дэвида? – тихонько спрашиваю я.

Он кивает.

– Но в деле появились новые факты. Судя по словам этой Батлер, кто-то сообщил в полицию, что видел, как некую девушку увезли на машине, похожей на такси. – Он некоторое время молчит. – Мне надо покурить. Ты идешь?

Я киваю. Мы выходим в переулок за углом паба. Он предлагает мне пачку, и я автоматически беру сигарету. Не успеваю я понять, что делаю, как он уже поджигает обе – и мою, и свою. Я нерешительно затягиваюсь, впервые черт знает за сколько времени, и отмечаю, что держу сигарету между безымянным и средним пальцами; кто-то давным-давно сказал мне, что так меньше видны пятна от никотина. Мы минуту-другую курим в молчании, потом я перехватываю взгляд Брайана, устремленный на мою руку. Он смущенно кашляет.

– Ты не замужем, – говорит он.

Это звучит скорее как утверждение, чем как вопрос.

– Нет.

– Вы с Гэвином встречаетесь?

Голова у меня уже кружится от никотина, но я все равно делаю еще одну затяжку. Почему он спрашивает? Неужели думает, что я его клею?

Нет, говорю я себе, не будь дурой. Я смотрю на него в упор:

– А что?

Он опускает глаза:

– Да так… Просто спросил.

Мы умолкаем. Сверху несется приглушенный гул паба. Фонари льют слабый свет на Слейт-роуд. Луна висит над самой водой. На мгновение меня охватывает уверенность, что он сейчас что-то скажет, попытается подкатить ко мне, и я отчаянно надеюсь, что этого не произойдет. Он давит окурок подошвой, как будто готовясь к разговору, потом вздыхает. Но произносит лишь:

– Я внутрь. Тебе взять еще выпить?

Оглядываюсь по сторонам, чтобы скрыть облегчение.

– Да, – выдыхаю я. – Спасибо.

Он поднимается по ступенькам паба. Я с ощущением подступающей к горлу тошноты тушу сигарету и, привалившись к стене, делаю глубокий вдох. Внезапно мне очень хочется увидеть Гэвина; как жаль, что его здесь нет. Я уже собираюсь вернуться в паб и сказать Брайану, что передумала пить, когда за спиной раздается голос:

– Я хотела с вами поговорить.

Сердце у меня грохает, как дверь, захлопнутая порывом ветра. Я оборачиваюсь. Прямо передо мной стоит Кэт.

– Вы ездили на встречу с ним.

Тон у нее отчаянный. Сердитый.

– С кем? – спрашиваю я глупо.

– С Дэвидом.

– С Дэвидом?

Должно быть, она меня видела. Или слышала, как Брайан рассказывал в пабе.

– Нет, я просто…

– Что вы ему наговорили?

– Ничего, я просто…

– Вы наверняка что-то ему сказали. Наверняка.

Она плачет. Я двигаюсь к ней, но медленно: кажется, она в любой момент может метнуться прочь. Даже в тусклом свете я вижу то, что призван скрыть макияж. По ее лицу расплывается синяк, переливаясь всеми оттенками багрового, синего и черного.

– Это его рук дело?

– Что?

– Кто тебя избил? Дэвид? Это был он?

Она язвительно смеется:

– Не говорите ерунды. Дэвид? Он не такой. Вы ничего не знаете.

– Это он забрал Элли?

– Разумеется, нет. Он никогда не сделал бы ничего подобного.

– Тогда кто?

Кэт замолкает, и я вдруг понимаю, что она смертельно напугана. Я протягиваю руку и кладу ладонь ей на локоть.

– Дейзи, – произношу я негромко.

Она вырывает руку, и секунду спустя я осознаю, что именно сказала.

– Я имею в виду, Кэт. Прости, я…

– Как вы меня назвали? – переспрашивает она, но не дает мне возможности объясниться. – Это правда все из-за нее. Вы чокнутая. Дэвид сделал это из-за вас.

Она качает головой, будто я ее разочаровала, потом разворачивается, чтобы уйти.

– Кэт! – зову я, но она меня игнорирует.

– Поговори со мной!

Вот теперь она смотрит на меня.

– Если он умрет, – цедит она, – это будет на вашей совести, понимаете? И то, что случилось с Элли, тоже. Все это будет на вашей совести.

38

Когда я захожу в паб, меня колотит. Моника, появившаяся, пока меня не было, кивает мне со своего места, но я едва отвечаю. В голове полнейший сумбур. У барной стойки Брайан с остальными раздают фонари, проверяя их исправность. Все говорят вполголоса, в пабе царит атмосфера сурового товарищества. В углу полицейский в яркой светоотражающей куртке поверх униформы болтает о чем-то с одним из местных. Когда я подхожу к Брайану, он протягивает мне вино и спрашивает, что случилось.

– Ничего, – вру я.

Мне не хочется рассказывать ему о Кэт и о том, в чем она меня обвинила.

– Точно?

Я киваю, потом отхлебываю из своего бокала. Вино отдает пробкой, а на вкус напоминает размокший картон, и я молча ставлю бокал на стол. Я чувствую себя загнанной в угол и уже собираюсь сказать Брайану, что хотела бы присоединиться к поискам, как вдруг по залу пробегает шум, у двери слышатся изумленные возгласы, потом начинается суета. Я вскидываю голову, чтобы посмотреть, что происходит, но Брайан уже вскочил на ноги.

– Боже правый!

Я поднимаюсь. У двери стоит тоненькая фигурка; ее обнимают, ей радуются. Лица я разглядеть не могу, но вижу копну рыжих волос и мгновенно понимаю, кто это.

– Это она?

Брайан смотрит на дверь:

– Черт побери, похоже на то!

Следом за ним я подхожу к двери. Элли промокла до нитки, она дрожит. На ней джинсы, футболка и кроссовки с розовыми вставками, но вся ее одежда покрыта грязью, а обувь можно отправлять в помойку. Я включаю камеру. Это кажется неуместным, я надеюсь, что никто не заметил, но даже если и заметили, плевать. События будто закручиваются вокруг меня спиралью, я теряю контроль, а мой фильм – единственное, за что можно уцепиться.

– Элли! – восклицает женщина, обнимающая ее. – Элли, милая, где ты была?

Девушка поднимает голову. Поначалу кажется, что она не понимает вопроса, но потом бормочет что-то в ответ.

– Что? Говори погромче, милая. – Потом женщина бросает через плечо: – Кто-нибудь, ради бога, позвоните ее родителям!

Полицейский что-то торопливо говорит в рацию.

– Нет, – возражает Элли.

Голос у нее очень слабый, она едва может произнести вслух одно-единственное слово. Колени подгибаются, как будто на это «нет» ушли все оставшиеся жизненные силы.