"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Но знает ли Моника, что именно творится? В том видео она вовсе не выглядит человеком безжалостным. Мне показалось, она вполне искренне пообещала девушкам, что Ричи присмотрит за ними.
Из-за стенки доносится скрип. Моника спускается по лестнице, и я надеюсь, что она собирается уходить. Но тут включается телевизор, а чуть позже она принимается греметь посудой – явно что-то готовит.
Лишь после обеда я слышу, как в замочной скважине поворачивается ключ. Она появляется под окном с большой джутовой сумкой в руке, облаченная в непромокаемую куртку, хотя на небе бледнеет солнце. Держась так, чтобы меня не было заметно с улицы, я смотрю, как она запирает за собой дом и уходит, бросив взгляд на мою дверь. Я выжидаю пять минут, отслеживая время на экране своего телефона, потом выбираюсь из Хоуп-коттеджа. Сейчас или никогда.
Входная
От моего двора ее двор отделяет только деревянный заборчик. В дальнем углу я вижу колченогий столик со сваленными под ним садовыми стульями и, разложив один из них, встаю на него. Его высоты хватает, чтобы перебраться через забор, и я приземляюсь с обратной его стороны в зеркальной копии дворика, который только что покинула. Вдоль забора выставлены знакомые керамические вазоны, а в противоположном углу стоит очень похожий стол. На низенькой каменной ограде с другой стороны дома Моника поставила двух гномов с растрескавшимися лицами, третий валяется на земле с отбитой головой.
Стеклянная дверь, выходящая в сад, заперта, но я дергаю ее, и она слегка подается. Я отыскиваю в садике большой камень, которым придавлен к земле брезент, и несколько раз с силой бью им по ручке снизу. Не знаю, откуда это взялось в голове, я действую инстинктивно. Через пару секунд дверь приподнимается, и мне удается сдвинуть ее в сторону. Я проскальзываю внутрь.
В кухне грязь и беспорядок: в раковине киснут кастрюли и сковородки, рядом с чайником громоздится многодневная груда немытых тарелок и три-четыре кружки, из одной торчат грязные ложки и вилки. В воздухе стоит тяжелый запах табачного дыма, жареной еды и помойного ведра, которое давным-давно следовало бы вынести. Сама не знаю, зачем забралась сюда, что именно хочу найти. Кажется, я воображала, что, очутившись внутри, мгновенно получу ответы на все вопросы, но их придется поискать. На диване в гостиной валяется скомканный плед; пепельница с позавчерашнего дня то ли так и не вынесена, то ли уже успела снова наполниться окурками. Два бокала с опивками красного вина. Внезапно мне кажется, что у Моники невыразимо печальная жизнь; я представляю, как она лежит под пледом, смотрит телевизор, курит, пьет вино и беспрестанно жалеет себя.
Почему ты так живешь? Что тебя гложет? Несчастная любовь, которую ты теперь переплавляешь в любовь к этим девочкам, загнивая в своей досаде? А может, эта деревня? Так уезжала бы. А если совесть, так призналась бы кому-нибудь. Сняла бы тяжесть с души.
«Как сделала ты?»
Вопрос, заданный не моим голосом, сам собой возникает в голове, я как будто слышу его наяву. Вскидываю глаза. Она сидит в кресле напротив и смотрит на меня. Это она задала вопрос.
– Дейзи? – шевелю я внезапно пересохшими губами.
Комната вокруг плывет и вот-вот пойдет кругом, а я вот-вот упаду. К счастью, я вовремя нащупываю спинку кресла и удерживаюсь на ногах.
– Дейзи! – повторяю я, но она сидит на своем месте, молчаливая и бесстрастная. – Каким об…
«Ты так ничего и не поняла?»
– Но…
«Тебе недолго осталось, ты в курсе? Я до тебя доберусь, и тогда ты заплатишь за все».
Я делаю шаг к ней, и тут, так же внезапно, как появилась, она исчезает. Кресло, в котором она сидела, пусто, в нем никого нет. Лишь валяется небрежно брошенный на спинку кардиган и лежит подушка с пятном от… Кофе, вина, крови?..
Что это было? Игра воображения? Я на нетвердых ногах взбегаю по лестнице в спальню и с такой силой захлопываю за собой дверь, что она отскакивает. Я почти готова увидеть ее, сидящую на кровати, но нет, ее там нет, все-таки это выдумка, от начала и до конца. Мой мозг сыграл со мной злую шутку, вот и все.
Я делаю глубокий вдох. Комната Моники точно той же формы, что и моя, точно такая же кровать точно так же заправлена, только у нее покрывало в цветочек и выгоревшее на солнце. Кроме кровати, тут имеется туалетный столик, заваленный бумагами, письмами, счетами, газетами и журналами вперемежку с лаком для волос, дезодорантом и дешевыми духами.
Я не знаю, что ищу. Я выдвигаю один из ящичков, он битком набит всякой всячиной: тут и упаковки таблеток,
и баллончик репеллента, и пожелтевшая книжка в мягкой обложке. Я заглядываю в следующий, но и он оказывается забит хламом, я перехожу к комоду.Делаю глубокий вдох. Это вторжение на сугубо личную территорию, нечто более серьезное, чем проникновение в дом. Я уже готова сдаться и вернуться к себе, но тут вспоминаю, зачем пришла и что было в видео, которое прислала Кэт. Я должна узнать правду.
В верхнем ящике комода хранится нижнее белье – в основном белое или телесного цвета, скорее удобное, чем красивое. Я запускаю пальцы глубже и обнаруживаю светло-розовый вибратор, засунутый под скрученные в шарики носки. Еще глубже мои пальцы натыкаются на что-то мягкое и плоское – судя по всему, книгу или тетрадь, – и я аккуратно выуживаю находку, стараясь не разворошить все остальное.
Это пухлая светло-голубая тетрадка. Раскрыв ее, я обнаруживаю сделанные поляроидом фотографии, вложенные между страницами. Я бегло просматриваю снимки, они явно сделаны на конюшне; на каждой запечатлена девушка. Все они смотрят прямо в камеру и улыбаются более или менее натянуто. Этих девушек там по меньшей мере пятнадцать, все плюс-минус одного возраста. Я бы сказала, от тринадцати до шестнадцати, хотя в некоторых случаях определить трудно.
Большинство из них мне незнакомы, но на третьем сверху фото я узнаю Кэт. Здесь есть и Элли, и та девушка с видео. Грейс. Я просматриваю остальные снимки, уже подозревая, кого увижу.
Я оказываюсь права. Портрет Зои тут как тут, а дальше я нахожу и Дейзи – в той самой одежде, в которой она была на видео, присланном мне на сайт. И наконец, в самом низу я обнаруживаю свой снимок.
Я заставляю себя сконцентрироваться, оставаться в настоящем. Отложив фотографии, я возвращаюсь к тетради. На первой странице список имен, рядом с каждым значится какая-то последовательность цифр и букв. На следующих страницах еще списки, даты рождения, телефонные номера, адреса и другие, по всей видимости случайные, цифры. На первый взгляд записи никак между собой не связаны, и хотя я подозреваю, что тут что-то зашифровано, времени разбираться нет. Я фотографирую первую страницу на телефон, потом раскладываю фотографии на постели и снимаю их на видео, медленно ведя камеру слева направо, потом возвращаюсь к тетради. За несколькими исписанными страницами идет пустая, потом снова несколько исписанных, на этот раз мужскими именами – Дейл, Шон, Билл, Марк, Карл, Кевин – и еще телефонными номерами и датами. Брайана, к моему огромному облегчению, среди них нет, и Гэвина тоже. Я изучаю даты; они слишком свежие, точно не дни рождения девушек. Долистав до последней страницы, я вижу число приблизительно недельной давности.
Я возвращаюсь к информации о девушках, потом перехожу к «мужским» листам. Там нет ничего конкретного, никаких неопровержимых улик, но догадаться, какая между ними связь, совсем не сложно. Я вспоминаю видео, которое прислала Кэт. «Сегодня будет вечеринка».
– Твою мать, – вырывается у меня.
Внезапно доносится какой-то шум. Шаги снаружи, скрежет ключа в замочной скважине. Ну вот, накликала.
– Черт!
Я торопливо сгребаю фотографии с покрывала и запихиваю их обратно в тетрадь, запоздало осознав, что понятия не имею, в каком порядке они лежат. Потом сую тетрадь в ящик, примерно в то же место, где и нашла, и обвожу взглядом комнату. Она совсем крохотная, спрятаться совершенно негде, и я принимаюсь лихорадочно соображать. Что я здесь делаю? В голову ничего не лезет. Я слышу, как Моника в прихожей снимает куртку. Потом доносится ее голос. Тон у нее взвинченный, нервозный.
– Нет, – говорит она. – Нет. Не может быть! Это просто бред!
Разговаривает по телефону. Я пытаюсь угадать, что она будет делать дальше, куда пойдет. Выскальзываю из спальни, на цыпочках пробираюсь в ванную и прячусь за дверь, успев заметить нечищеный унитаз и раковину, заляпанную зубной пастой с мыльным налетом. Мое тело кажется неподатливым, оно как будто чужое – костюм, надетый на меня, и ничего более. В мозгу всплывает слово из лексикона доктора Олсен – «диссоциация».
Заставляю себя собраться. Схватив с бортика раковины маникюрные ножницы, я вонзаю их в ладонь и держу, пока боль не приводит меня в чувство. Я концентрируюсь на том, что происходит внизу. Моника закрывает входную дверь и принимается расхаживать у лестницы, всего в нескольких ярдах от меня.