"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Марианна скользнула на землю у самой решетки.
— Я должна ее сделать…
— У тебя нет выбора, — признала ВМ. — Она тебя не оставит в покое… А я не всегда буду рядом, чтобы помочь тебе. Так что, пока ты не держишься на ногах, лучше оставайся в камере. Знаю, это тяжело, но так благоразумнее. Завтра утром меня не будет… Меня вызывают в суд. За попытку побега.
— А… И кто судья?
— Женщина. Надин Форестье.
— Поверить не могу! Это она представляла мое дело, когда я завалила старика и копа…
— Вид у нее довольно суровый!
— Она просто сволочь! Это из-за нее мне дали пожизненное!
— Я это заметила. Она все еще надеется, что я выдам сообщников!
— У тебя были сообщники?
— Старые друзья на воле. Верные друзья…
— Ты… Ты будешь снова пытаться?
— Да, Марианна, я буду пытаться всегда. Я не сдамся.
Соланж не дежурила в тот день, но Даниэль ее вызвал. Когда она вошла, положил на стол отшлифованный до блеска рапорт. Порицание обеспечено.
— Присядь, — предложил он.
— Благодарю вас, но я лучше постою.
— Как тебе будет угодно. Я закончил рапорт о профессиональном нарушении, которое ты допустила в понедельник после полудня в отношении мадемуазель де Гревиль.
Странно, что она упорно продолжала улыбаться в такой ситуации.
— Хочешь, прочту его тебе, перед тем как отправить Санчесу?
— Это ни к чему… ведь вы никуда его не отправите.
Даниэль улыбнулся тоже:
— Ты так думаешь? Заблуждаешься! Я сейчас же его отнесу!
— Я бы вам не советовала, Даниэль…
Соланж по-прежнему улыбалась. У него вдруг возникло дурное предчувствие. Она вытащила из внутреннего кармана блузы маленький конвертик и бросила ему на стол.
— Вы должны бы на это взглянуть.
Он колебался. Закурил. Наконец открыл конверт. Две фотографии.
Сердце съехало куда-то вниз. По крутому обрыву, без тормозов.
— Вы хорошо получились, не правда ли, шеф?
Он наставил на нее глаза, как два огнемета.
— Я и не думала, что вы такой фотогеничный!
— Думаешь запугать меня этим? Можешь отдать их Санчесу! Никаких проблем. Это тебе не поможет, рапорт я все равно отправлю.
— Санчесу? Вы меня за идиотку принимаете или как? Если я отдам кому-то эти фотографии, то уж точно не Санчесу! Мне известно, что он покрывает ваши профессиональные нарушения! Но я думаю, шеф, что в Региональном управлении весьма заинтересуются этими снимками…
Он встал, но Соланж не сдвинулась ни на сантиметр. Даниэль обошел стол, навис над ней:
— Хочешь войны, Париотти?
— Не будет никакой войны. Ведь вы заранее проиграли… Оружие у меня в руках.
— Стукачей в нашей конторе не любят. Если ты сделаешь, как грозишь, меня, наверное, переведут. Но и все… А вот ты пропадешь! У меня здесь полно приятелей.
— Вы же сами сказали — у меня и так скверная репутация! Чуть хуже, чуть лучше… Ваши приятели мне ничего особенного не смогут сделать. Состроют козью морду, перестанут общаться… И что с того? Но вы, вы рискуете большим, чем простой перевод!
— Ошибаешься… Изнасилования не было, все по согласию. Это ведь видно на фотографиях, так?!
— Да, это видно. Ваша жена это увидит тоже…
Лицо
Даниэля исказилось. Как будто он проглотил змею. Он впечатал Соланж в стенку. Перегородка задрожала, книги посыпались с полок.— Если ты отправишь это моей жене, я тебя убью! — заорал он.
— Ладно, шеф, успокойтесь! Уверена, мы с вами сможем достигнуть соглашения…
Даниэль отпустил ее, оперся руками о стол. Его трясло: нужно было взять себя в руки. Он снова повернулся к охраннице. Та продолжала улыбаться: ему страшно хотелось залепить ей пощечину. Соланж порвала рапорт перед самым его носом, бросила обрывки в корзину и смерила его торжествующим взглядом.
— Эти фотографии я буду хранить у самого сердца. Они гарантируют мне свободу. Вы ничего мне не сможете сделать… А я в моих поступках вольна… В любой момент могу отправить это вашей жене… В любой момент! Не забывайте об этом!
До него только начинало доходить, что это значит. Она могла творить с заключенными самые жуткие вещи. Он больше не в силах этому помешать. Загнанный в угол, скованный.
— Особой заботой я окружу вашу маленькую подружку…
— Марианну не тронь!
Это вырвалось невольно. Хотя молчать смысла не было: Соланж уже знала, до какой степени Марианна ему небезразлична.
— Вам останется только смотреть, шеф…
Хотелось ее задушить. Прямо здесь, в кабинете. Но он опустил глаза. Соланж подошла ближе, это было невыносимо. От ее горячего дыхания воротило с души.
— Я лично займусь твоей маленькой шлюшкой, будь уверен!
Фраза так поразила его, что он чуть не потерял равновесия. Сами по себе слова или неуставное тыканье?
— Убирайся из моего кабинета, пока я…
— Пока ты — что? Неужели ради нее пойдешь на преступление? Подумай о своих детишках!
Она смотрела на его терзания с каким-то порочным удовольствием.
— Однажды ты меня поблагодаришь. За то, что я тебя от нее избавила… Но пока можешь еще ею попользоваться, мне некуда спешить.
Она наконец вышла за дверь, а он минута за минутой сидел неподвижно, совершенно убитый. Глаз не сводя со снимков, которые словно издевались над ним в тишине. Как пресечь эту кровавую игру? Как спасти Марианну? Спасти все, что он построил? Но другой вопрос барабанной дробью отдавался в мозгу. Почему? Из чистой злобы, из жестокости? Или это болезнь? Он сгорбился в кресле. Сам виноват. Нарушил правила. Изменил жене. Совершил ошибку, которой боялся с тех пор, как начал работать здесь. Влюбился в заключенную. Даниэль вышел из кабинета. Ему нужно было утешиться. Нужно было увидеть ее лицо.
Во дворе Марианна и ВМ, сидя рядом, нежились на солнышке. Молчали.
— Как Эмманюэль? — вдруг спросила ВМ.
— Не так ужасно. Думаю, она больше носа не высунет во двор.
— Почему ты вчера ее защищала?
— А ты? Почему ты пришла ко мне на выручку?
ВМ скрутила еще одну папиросу. Улыбнулась краешками губ.
— Ты не ответила на мой вопрос! — заметила она.
— Сама не знаю… Озверела, увидев, что та к ней снова цепляется… Знаешь, Эмма, она не злая. И такая беззащитная… Я даже задуматься не успела. Просто сказала себе, что не могу спокойно смотреть, как из нее выпустят кишки… Полагаешь, что я не права, да?