"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Делать вид.
Что улыбаешься, даже смеешься. Как можно глубже спрятать свое горе, свое смятение.
Команда потеряла опору. Равновесие. Но работа продолжается, завтра над вершинами снова взойдет солнце, и каждый продолжит идти своим путем. С прежней страстью, с прежней решимостью.
А также с болью, упрятанной в секретный ящичек. Болью, с которой каждый справляется по-своему.
Сегодня, в восемнадцатый день июня, солнце не удостоило людей своим появлением. Словно отказывалось смотреть, как Пьера провожают в его последнее жилище. Народу было
Венсан, сдерживая слезы, поддерживал Надю в выпавшем на ее долю тяжком испытании. Растерянные дети прижимались к обнявшим их бабушке и деду.
Андре Лавесьер, мэр Кольмара, произнес прощальное слово о том, кто всегда был его заклятым врагом. А после смерти превратился в замечательного человека, в достойного политического противника.
Смерть обладает странными свойствами…
В самой глубине церкви рядом с Мишель Альбертини стояла Серван; едва слышным голосом Мишель не преминула высказать свое возмущение:
— Гнусный лицемер!
Серван с удивлением посмотрела на нее.
— Лавесьер терпеть его не мог! — объяснила Мишель. — А сейчас говорит о нем так, словно они были закадычными друзьями. А ведь несколько дней назад они чуть не подрались, выходя из здания муниципалитета!
— Это точно? — шепотом спросила Серван.
— Еще как! Мне показалось, что они сейчас поубивают друг друга!
Серван не стала дальше расспрашивать и сосредоточилась на речи первого лица в городе. Потом настал черед Венсана: отец Жозеф попросил его отдать последний долг другу. Надя тоже хотела его услышать, и он не смог отказаться. Кто, кроме тебя, может лучше рассказать о нем?
Он медленно встал за маленький пюпитр и, окинув взором церковь, убедился, что она полна народу. Несколько секунд он, замерев, стоял перед микрофоном, не отрывая глаз от гроба.
Истинная мука, момент, весь ужас которого будет долго преследовать его.
Столько всего надо сказать. А ему очень трудно говорить.
В свинцовой тишине он прочистил горло.
Сколько лицемерия… Пугающего лицемерия…
И он начал, представив себе, что разговаривает с другом. Воображая, что Пьер его слышит. И слышит только он один.
— Пьер, ты не любил, когда говорили о тебе… Ты был скромен. Ты был… другом, о котором можно только мечтать… И я имел счастье быть твоим другом. И даже больше чем другом. Тебя будет не хватать многим из нас… Мне тебя будет ужасно не хватать… Я… я не привык говорить речи, но я бы хотел найти слова для… для тебя. Воздать должное твоей смелости, твоей честности… Твоей обязательности, твоей преданности справедливому делу, великому… Но главное, и прежде всего твоей доброжелательности, той любви и дружбе, которые ты умел дарить тем, кому выпала удача жить рядом с тобой. Я… я знаю, что твое отсутствие еще долго будет причинять нам боль… очень долго. В сущности, всегда. Но я также знаю, что ты ушел так, как и хотел. Ты умер на руках у гор, как мы с тобой хотели…
Он умолк, нахлынувшие чувства душили его. Он поискал глаза Нади, чтобы зачерпнуть в них мужества. Но увидел только слезы.
— И сегодня горы рыдают…
Повернувшись
спиной к дому, Венсан сидел перед пустотой, наедине с густым туманом, ковром накрывшим долину.Сегодня вечером горы продолжали рыдать.
Рядом спал Галилей, положив морду ему на ногу, молчаливый товарищ, верный и все понимающий. Венсан непроизвольно гладил его жесткую шерсть: тепло, исходившее от собаки, успокаивало его.
Потому что он боялся. Очень боялся.
Боялся одиночества, навалившегося на него после смерти Пьера.
Один на один с самим собой, один на один с лицом Мириам.
Два сильнейших потрясения, удар за ударом.
Первый поставил его на колени. Второй швырнул его на землю.
Внезапно он ощутил желание последовать за ними. Подняться на вершину и броситься в пустоту. Ту пустоту, что окружала его. И всегда притягивала.
Вдруг Галилей навострил уши, а потом завилял хвостом.
— Добрый вечер, Венсан… — услышал Венсан, но даже не повернулся. — Я могу присесть? — спросил знакомый голос.
Венсан не ответил.
Серван присела в метре от него:
— Хотите, чтобы я ушла?
Продолжая тупо смотреть в пустоту, он отрицательно покачал головой.
— Я… Мне надо с вами поговорить, — продолжала девушка. — Только что, в церкви…
— Не сейчас.
— Но это…
— Пожалуйста, Серван, помолчите.
Она вглядывалась в его лицо, пытаясь поймать его взгляд. Но он, словно завороженный, не отводил глаз от долины.
— Посмотрите, — приказал он.
Она подчинилась и поверх облаков различила солнце, трепещущее на вершинах.
Закат, только совсем не такой, как всегда.
— Это все, что у меня есть, — произнес он. — Все, что мне осталось…
Невысказанные чувства.
Она очутилась внутри его мира. Внутри его горя.
— Значит, у вас осталось еще много всего, — наконец промолвила она.
Глава 12
— Я не знала, что Пьер был муниципальным советником, — произнесла Серван, откусывая кусочек тартинки.
— Вы же не были с ним знакомы, — заметил Венсан.
Еще один его ответ в духе законов логики!
Накануне она пробыла у него очень долго, отодвигая момент, когда ей придется попрощаться, оставить его один на один с мучительным одиночеством. Хотя, возможно, это был страх перед собственным одиночеством, которого она побаивалась.
Когда она наконец решилась уехать, ее машина не заводилась. Сел аккумулятор. Венсан поставил его заряжаться на всю ночь, но отказался проводить Серван до Кольмара. И она второй раз провела ночь в Анколи. Но теперь на третьем этаже, в настоящей, очень комфортной спальне.
А утром Венсан наконец захотел выслушать то, о чем она собиралась ему рассказать, а именно о яростной перепалке между Пьером и мэром Кольмара.
— Потрясающее варенье! Вы сами сварили?
— Нет, Надя…
При простом упоминании этого имени по комнате словно пронесся холодный ветерок.
— Почему Пьер и мэр чуть не подрались на прошлой неделе? — продолжала Серван.
— Я ничего об этом не знаю, — ответил Венсан.
— Как вы считаете, эта ссора может быть как-то связана с его гибелью?