"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Но когда все это началось? — спросил я.
— Не могу вам сказать. Узнала я об этом летом, но не помню когда. В то лето столько всего случилось. Вполне возможно, что эта история тянулась уже давно, может даже несколько лет, кто знает.
— Но в итоге вы кому-то рассказывали об этом или нет? Когда Нола пропала.
— Ну естественно! Я говорила шефу Пратту. Я сказала ему все, что знала, все, что сейчас сказала вам. Он ответил, чтобы я не волновалась и что он вытащит все это дело на свет божий.
— Вы готовы повторить все это в суде?
— Конечно, если понадобится.
Мне
— Вместе допросить отца Келлергана? По-моему, у вас есть какая-то задняя мысль.
— И да и нет. Хочу поговорить с ним о новых данных в расследовании: о связях его дочери и о побоях, которые ей наносили.
— Вы чего от меня хотите? Чтобы я заявился к отцу и спросил, не потаскуха ли, случаем, его дочь?
— Послушайте, сержант, вы же знаете, мы вытаскиваем на свет важные вещи. За одну неделю все, в чем вы были уверены, развеялось как дым. Вы мне можете сейчас сказать, кто такая на самом деле была Нола Келлерган?
— Ладно, писатель, уговорили. Завтра приеду в Аврору. В «Кларксе», знаете такой?
— Конечно. А почему туда?
— Встречаемся там в десять утра. Я вам все объясню.
На следующее утро я приехал в «Кларкс» раньше назначенного часа, чтобы немного поговорить о прошлом с Дженни. Я упомянул летний бал 1975 года, и она рассказала, что это был один из худших балов в ее жизни, ведь она рассчитывала пойти туда вместе с Гарри. Самым ужасным был момент, когда Гарри выиграл в лотерею главный приз. Втайне она надеялась, что станет его счастливой избранницей, что в одно прекрасное утро Гарри заедет за ней и подарит ей неделю любви в лучах солнца.
— Я надеялась, я так надеялась, что он выберет меня. Я ждала его каждый день. А потом, в самом конце июля, он вдруг исчез на неделю, и я поняла, что он, наверно, уехал на Мартас-Винъярд без меня. Только не знаю с кем…
Чтобы не добивать ее, я солгал:
— Один. Он поехал один.
Она улыбнулась, с явным облегчением. Потом сказала:
— С тех пор как я узнала про Гарри и Нолу, про то, что он написал ей эту книгу, я больше не чувствую себя женщиной. Почему он выбрал ее?
— Такие вещи рассудку не поддаются. Ты никогда не догадывалась о них с Нолой?
— Про Гарри с Нолой? Да кому же такое могло прийти в голову?
— Твоей матери, разве нет? Она утверждает, что с самого начала знала. Она тебе раньше ничего не говорила?
— Она ничего не говорила про их отношения. Но когда Нола пропала, она в самом деле говорила, что подозревает Гарри. Помню, как-то в воскресенье Тревис — он тогда за мной ухаживал — пришел к нам на ланч, и мама все время твердила: «Я уверена, что Гарри причастен к исчезновению малышки!» Тревис отвечал: «Нужны доказательства, миссис Куинн, иначе это одни домыслы». А мама опять повторяла: «У меня было доказательство. Неопровержимое. Но я его потеряла». Я никогда в это не верила. Просто мама на него страшно злилась из-за своего обеда в саду.
Гэхаловуд явился в «Кларкс» ровно в десять.
— Похоже, вы попали в точку, писатель, — сказал он, умещаясь за стойку рядом со мной.
— С чего вы взяли?
— Я тут кое-что разыскал про этого Лютера Калеба. Это было нелегко, но вот что я нашел: родился в 1940 году в Портленде, штат Мэн. Не знаю, как он попал сюда, но в начале семидесятых
он состоял на учете в полиции Конкорда, Монберри и Авроры за предосудительное поведение с женщинами. Он шатался по улицам и приставал к женщинам. Сохранилась даже жалоба на него от некоей Дженни Куинн, в замужестве Доун. Она хозяйка этого заведения. Заявление о сексуальных домогательствах, от августа 1975 года. Вот потому-то я и хотел, чтобы мы встретились здесь.— Дженни заявила в полицию на Лютера Калеба?
— Вы с ней знакомы?
— Конечно.
— Пригласите ее сюда, хорошо?
Я велел кому-то из официантов сходить за Дженни: она была на кухне. Гэхаловуд представился и попросил рассказать о Лютере. Она пожала плечами:
— Знаете, мне особо нечего сказать. Он был милый парень. Очень добрый, несмотря на свою внешность. Время от времени заходил сюда, в «Кларкс», и я ему давала кофе и сэндвич. И денег никогда с него не брала, с бедолаги. Мне было больно на него смотреть.
— Тем не менее вы подали жалобу на него, — сказал Гэхаловуд.
Она удивилась:
— Вижу, вы хорошо осведомлены, сержант. Это давнее дело, очень давнее. Мне Тревис велел подать заявление. Он тогда говорил, что Лютер опасен и надо держаться от него подальше.
— Почему опасен?
— В то лето он все время шатался в Авроре. И иногда вел себя со мной агрессивно.
— Из-за чего Лютер Калеб вел себя грубо?
— Грубо — это слишком сильно сказано. Скорее агрессивно. Он настаивал… Не знаю, может, вам это покажется смешным…
— Расскажите нам все, миссис Доун. Нам важна каждая деталь.
Я ободряюще кивнул Дженни: говори.
— Он настаивал, чтобы я ему позировала.
— Он хотел вас рисовать?
— Да. Говорил, что я красивая женщина, что он считает меня потрясающей и хочет только одного — иметь возможность меня рисовать.
— Что с ним сталось? — спросил я.
— Однажды он перестал появляться, — ответила Дженни. — Говорят, разбился на машине. Спросите Тревиса, он наверняка должен знать.
Гэхаловуд подтвердил, что Лютер Калеб погиб в автокатастрофе. 26 сентября 1975 года, то есть почти через месяц после исчезновения Нолы, его перевернутую машину нашли у подножия скалы возле Сагамора, в Массачусетсе, примерно в двухстах милях от Авроры. Кроме того, Лютер учился в школе живописи в Портленде, и, считал Гэхаловуд, есть серьезные основания полагать, что именно он написал портрет Нолы.
— Похоже, этот Лютер — довольно странный тип, — сказал он. — Может, он пытался приняться за Нолу? Может, это он затащил ее в лес Сайд-Крик? Убил ее в припадке буйства, избавился от тела и сбежал в Массачусетс. А потом, замученный угрызениями совести, зная, что его ищут, бросился на машине со скалы. У него в Портленде есть сестра. Я пытался ей дозвониться, но безуспешно. Попробую еще раз с ней связаться.
— Почему же полиция не привлекла его в те годы?
— Чтобы привлечь Калеба, его надо было считать одним из подозреваемых. Но в тогдашнем деле не было никаких фактов, указывающих на него.
Тут я спросил:
— Может, все-таки допросить Стерна? Официально. Или даже обыскать его дом?
Гэхаловуд состроил несчастную физиономию:
— У него огромная власть. Пока мы остались с носом. И покуда у нас не будет ничего более весомого, прокурор не пошевелится. Нужны более осязаемые факты. Доказательства, писатель, нам нужны доказательства.