"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Прости, мам. Поцелуй от меня папу. Я перезвоню.
— Подожди!
— Что?
— У тебя, значит, не найдется минутки для твоей бедной матери? Твоя мать, которая сделала тебя таким красавцем и великим писателем, не заслужила, чтобы ты уделил ей пару секунд своего времени? Помнишь такого мальчика, Джереми Джонсона?
— Джереми? Да, мы вместе учились в школе. Почему ты спрашиваешь?
— У него умерла мать. Помнишь? Как ты думаешь, хотелось бы ему снять трубку и позвонить дорогой мамочке, которая теперь на небесах, с ангелами? Но на небесах не бывает телефона, Марки, а вот в Монтклере
— Джереми Джонсон? Да не умерла у него мать! Это он так всем говорил, потому что у нее был такой темный пух на щеках, на бороду здорово похоже, и все ребята над ним издевались. Вот он и говорил, что мать у него умерла, а эта женщина — его няня.
— Что? Та бородатая нянька у Джонсонов — это была его мать?
— Да, мама.
Я услышал, как мать завозилась и стала звать отца. «Нельсон, иди-ка скорее сюда! Тут таки одна штука, тебе обязательно надо знать: бородатая женщина у Джонсонов была мамаша! Как это „ты знал“? А почему ты мне ничего не сказал?»
— Мама, все, я вешаю трубку. У меня телефонная встреча.
— Это что такое — телефонная встреча?
— Это когда встречаются и говорят по телефону.
— А почему мы никогда не встречаемся по телефону?
— Телефонная встреча — это по работе, мама.
— Кто этот Рой, дорогой? Это тот самый голый мужчина, который прячется в твоем номере? Ты можешь мне все сказать, я готова выслушать все. Зачем ты встречаешься по телефону с этим грязным мужчиной?
— Рой — это мой издатель, мама. Ты его знаешь, ты его видела в Нью-Йорке.
— Ты знаешь, Марки, я говорила о твоих сексуальных проблемах с раввином. Он говорит…
— Мама, хватит. Я вешаю трубку. Поцелуй папу.
Телефонное совещание № 13. С художниками
Чтобы выбрать обложку для моей книги, был устроен мозговой штурм.
— Может, дать вашу фотографию? — предложил Стивен, начальник отдела.
— Или фото Нолы, — высказался кто-то еще.
— А фото Калеба не пойдет, а? — пробурчал третий художник себе под нос.
— А если поставить фото леса? — добавил один из ассистентов.
— Да, что-нибудь мрачное, тревожное, это, наверно, неплохо, — произнес Барнаски.
— Может, что-нибудь простое и скромное? — в конце концов предложил я. — Вид Авроры, а на переднем плане, как в театре теней, два расплывчатых силуэта, как будто Гарри и Нола, идут рядом по шоссе 1.
— Осторожней с простотой, — сказал Стивен. — Простота наводит скуку. А скучное не продается.
Телефонное совещание № 21. С юристами, художниками и маркетологами
Я услышал голос Ричардсона из правового отдела:
— Хотите пончиков?
— А? Я? Нет, — ответил я.
— Это он не вам, — сказал Стивен, художник. — Он Сандре из маркетинга.
Барнаски взвился:
— Может, прекратите там жевать и влезать в обсуждение со своими чашечками горячего кофе и пирожками? Мы тут чаи гоняем или бестселлеры делаем?
Книга моя двигалась полным ходом, зато расследование убийства Пратта топталось на месте. Гэхаловуд привлек нескольких следователей из уголовной полиции, но и они ничего не могли сделать.
Никаких зацепок, ни единой рабочей версии. У нас с ним на эту тему состоялся долгий разговор в одном баре для дальнобойщиков на выезде из города, куда Гэхаловуд заезжал иногда отдохнуть от всего мира и поиграть в бильярд.— Это моя берлога, — сказал он, протягивая мне кий, чтобы начать партию. — Я сюда часто хожу в последнее время.
— Нелегко пришлось, а?
— Теперь-то уже порядок. По крайней мере, закрыли дело Келлерган, это важно. Хоть дерьма вывалилось больше, чем я думал. Хуже всего прокурору, конечно. Потому что прокурор выборный.
— А у вас как?
— Губернатор доволен, шеф полиции доволен, в общем, все довольны. К тому же наверху подумывают создать отдел нераскрытых дел; хотят, чтобы я перешел туда.
— Нераскрытых дел? Но ведь когда не имеешь ни преступника, ни жертвы, какое это может дать удовлетворение? По сути, это всего лишь история мертвецов.
— Это история живых. Если говорить о Ноле Келлерган, то отец вправе знать, что случилось с его дочерью, а Квеберта чуть напрасно не осудили. Правосудие должно иметь возможность закончить работу, пусть даже долгие годы спустя после преступления.
— А Калеб? — спросил я.
— По-моему, этот тип просто слетел с катушек. Знаете, в такого рода случаях мы либо имеем дело с серийным убийцей — но за два года до и после похищения Нолы в округе не происходило больше ничего подобного, — либо речь идет о временной потере рассудка.
Я кивнул.
— Единственное, что меня бесит, это Пратт, — сказал Гэхаловуд. — Кто его убил? И почему? В этом уравнении есть какое-то неизвестное, и боюсь, мы его так и не решим.
— Вы по-прежнему думаете на Стерна?
— У меня только подозрения, ничего больше. Я уже излагал вам свою теорию: в его отношениях с Лютером далеко не все ясно. Что их связывало? И почему Стерн не сказал, что у него пропала машина? В самом деле что-то странное. Мог он быть косвенно во всем этом замешан? Вполне возможно.
— Вы ему не задавали этот вопрос? — спросил я.
— Задавал. Он меня принял, дважды, очень любезно. Сказал, что ему стало легче с тех пор, как он рассказал про эту историю с портретом. Еще сказал, что разрешал Лютеру иногда брать этот черный «шевроле-монте-карло» в частном порядке, потому его синий «мустанг» барахлил. Не знаю, правда ли это, но объяснение вполне правдоподобное. Все абсолютно правдоподобно. Я уже дней десять копаюсь в биографии Стерна, но ничего не могу найти. С Силлой Митчелл я тоже говорил, спросил ее, куда делся «мустанг» ее брата, она сказала, что не имеет понятия. Тачка исчезла. У меня ничего нет против Стерна, никаких указаний на то, что он как-то причастен к этому делу.
— Почему такой человек, как Стерн, позволял собой командовать собственному шоферу? Потакал его прихотям, давал машину… Чего-то я тут не понимаю.
— Я тоже, писатель. Я тоже.
Я поставил шары на бильярдный стол.
— Через две недели я должен закончить книгу, — сказал я.
— Уже? Быстро написали.
— Не так уж быстро. Вы небось считаете, что эта книжка сляпана за два месяца, а на самом деле у меня на нее ушло два года.
Он улыбнулся.