"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Помнишь, когда брат умер… я тебе позвонила. Мне нужно было чувствовать тебя рядом, и мы часами молчали в трубку. Просто чтобы ты был со мной.
Я не ответил. Мы еще помолчали. Потом в трубке раздались гудки.
Балтимор, Мэриленд, октябрь 1995 года
Врачи скорой помощи не смогли заставить сердце Скотта биться снова; его смерть констатировали прямо на газоне футбольного поля Баккери. Назавтра уроки в Баккери отменили, в школе работали психологи. Всех пришедших учеников направляли в актовый зал, а из громкоговорителей в коридорах непрерывно звучал голос
Скотта похоронили на кладбище в пригороде Нью-Йорка, откуда была родом семья Невиллов. Мы поехали туда все — Вуди, Гиллель, я, дядя Сол и тетя Анита.
Перед началом церемонии я искал Александру; ее нигде не было видно. Я нашел ее в похоронном бюро. Она сидела совсем одна и плакала. Одетая во все черное. Даже ногти накрасила черным лаком. Я сел рядом. Взял ее за руку. Она показалась мне такой красивой, что меня охватило эротическое желание — поцеловать ее ладонь. И я поцеловал. Она не отняла руку, и я поцеловал ее снова. Я целовал тыльную сторону руки, каждый палец. Она прижалась ко мне и прошептала на ухо:
— Не отпускай мою руку, Марки, пожалуйста.
Церемония была очень тяжелая. Я прежде никогда с таким не сталкивался. Дядя Сол и тетя Анита постарались нас подготовить, но вживую все оказалось совсем иначе. Александра была безутешна; я видел, как ее черные от туши слезы капали на наши руки. Я не знал, надо ли что-то ей говорить, утешать ее. Мне хотелось вытереть у нее под глазами, но я боялся оказаться неловким. И ограничился тем, что сжимал ее руку так сильно, как только мог.
Мучительнее всего были даже не печальные обстоятельства, а явственно ощутимое напряжение между Патриком и Джиллиан. Патрик произнес надгробную речь о сыне, мне она показалась прекрасной. Он назвал ее «Смирение отца больного ребенка». В ней он отдал должное Вуди и Гиллелю и поблагодарил их за то счастье, какое они принесли Скотту. Сказал он о них примерно следующее:
— Счастливы ли мы по-настоящему, мы, состоятельные жители Оук-Парка или Нью-Йорка? Кто из нас может утверждать, что познал полное счастье?
Мой сын Скотт был счастлив. Счастлив благодаря двум мальчикам, которые вывели его в жизнь.
Я видел сына до появления Вуди и Гиллеля — и видел его после.
Спасибо вам обоим. Вы подарили ему улыбку, какой я у него прежде не видел. Вы подарили ему силы, каких я за ним прежде не знал.
Кто, даже прожив долгую жизнь, может утверждать, что сделал счастливым хоть одного из своих ближних? Вы это можете, Гиллель и Вуди. Вы это можете.
Из-за речи Патрика между ним и женой после похорон, во время поминок, вспыхнула весьма тягостная ссора. Мы все собрались в гостиной у сестры Джиллиан, ели птифуры, и вдруг услышали громкие голоса, доносившиеся с кухни.
— Ты им говоришь спасибо? — кричала Джиллиан. — Они убили нашего сына, а ты говоришь им спасибо?!
Сцена была невыносимая. Я вдруг вспомнил все: как, бывало, ненавидел Скотта, как завидовал его болезни, как утверждал, что у меня тоже муковисцидоз. На глаза навернулись слезы, но мне не хотелось плакать перед Александрой. Я вышел в сад. Сказал себе, что я подонок. Подонок! Подонок! А потом мне на плечо легла чья-то рука. Я обернулся; это был дядя Сол. Он крепко обнял меня, и я разрыдался.
Я никогда не забуду,
как он прижимал меня к себе в тот день.Потянулись грустные недели.
Гиллель и Вуди чувствовали себя виноватыми. В довершение всего директор Бардон потребовал, чтобы виновные понесли наказание. Он вызвал к себе Гиллеля и тренера Бендхэма. Беседа длилась больше часа. Вуди беспокойно шагал взад-вперед под дверью. Наконец дверь открылась, и Гиллель в слезах вылетел из кабинета.
— Меня выгнали из команды! — крикнул он.
— Что?! То есть как?
Гиллель не ответил и бросился прочь по коридору. Вуди увидел, как из кабинета вышел тренер Бендхэм, тоже с опрокинутым лицом.
— Мистер Бендхэм, скажите, что это неправда! — воскликнул он. — Что происходит?
— То, что случилось, — это очень серьезно. Гиллелю придется покинуть команду. Мне очень, очень жаль… Я ничего не могу поделать.
Вуди в бешенстве влетел без стука в кабинет Бардона:
— Мистер Бардон, вы не можете выгнать Гиллеля из футбольной команды!
— Может, это все-таки мое дело, Вудро? И кто тебе позволил врываться ко мне в кабинет?
— Это месть? Да?
— Вудро, сколько раз тебе повторять: выйди из кабинета.
— Вы даже не хотите объяснить, почему выгнали Гиллеля?
— Я его не выгонял. Официально он никогда не был членом команды. Ни один ученик не может нести ответственность за других учеников. Тренер Бендхэм ни в коем случае не должен был предлагать ему место ассистента. И потом, он убил ученика, ты забыл, Вуди? Без его нелепых идей Скотт Невилл был бы жив!
— Он никого не убивал. Скотт хотел играть, это была его мечта!
— Мне не нравится твой тон, Вудро. Твой дружок, видите ли, жалуется, что я не выполняю свои обязанности. Я их выполню. Вот увидишь. А теперь иди.
— Вы не имеете права так поступать с Гиллелем!
— Имею полное право. Я директор школы. А вы всего лишь ученики. Всего лишь ученики и ничего больше. Понял?
— Вы за это заплатите!
— Это что, угроза?
— Нет, обещание.
Никто ничего не смог сделать. Для Гиллеля с футболом было покончено.
Следующей ночью Вуди тихонько выбрался из дома Гольдманов и подъехал на велосипеде к дому Бардона. Под покровом темноты прокрался в сад, достал из сумки баллончик с краской и написал огромными буквами, через весь фасад:
БАРДОН — ГОВНЮК
Едва он кончил писать, как в его затылок уперся луч света. Он обернулся, но, ослепленный направленным на него фонарем, ничего не увидел.
— Чем это ты тут занимаешься, парень? — строго спросил мужской голос. И Вуди понял, что перед ним двое полицейских.
Дядю Сола и тетю Аниту разбудил звонок из полиции: их просили прийти в дежурную часть за Вуди.
— «Бардон — говнюк»? — огорчилась тетя Анита. — Ничего получше не придумал? Ох, Вуди, да как тебе такое в голову могло прийти?
Он пристыженно повесил голову и пробормотал:
— Я хотел ему отомстить за то, что он сделал с Гиллелем.
— Мстить не надо! — спокойно, без гнева ответил дядя Сол. — В мире все устроено иначе, ты же прекрасно знаешь.
— Что мне теперь будет? — спросил Вуди.
— Зависит от того, подаст директор жалобу или нет.
— Меня выгонят из школы?
— Мы не знаем. Ты сделал большую глупость, Вуди, и теперь твоя судьба от тебя не зависит.
Вуди выгнали из Баккери.