"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
К числу болельщиц Вуди принадлежала и Коллин. Отныне она гордо показывалась с ним в Мэдисоне. Если выдавалась возможность, она пораньше запирала автозаправку и приходила на тренировки. Когда свободное время появлялось у него, он ей помогал. Организовывал поставки, иногда занимался машинами клиентов, а те ему говорили: «Мог ли я вообразить, что чемпион по футболу будет заливать мне полный бак…»
Вуди стал не только звездой для студентов, но и любимчиком всего Мэдисона; одно местное кафе даже включило в меню гамбургер его имени: «Вуди». Это был четырехслойный сэндвич с таким количеством хлеба и мяса, что даже величайший обжора не мог его доесть. Тому, кто все-таки его приканчивал, еда доставалась за счет заведения; еще он удостаивался
В Балтиморе, за обедом в честь Дня благодарения, Вуди испросил у семейства согласия изменить имя на своей футбольной майке и написать на ней «Гольдман». Все ужасно обрадовались и разволновались. Впервые он превзошел нас: благодаря ему мы были уже не Монклерами и Балтиморами — мы были Гольдманами. Наконец-то мы объединились под одним знаменем.
Через неделю «Мэдисон Дейли Стар», городская газета, напечатала репортаж о Балтиморах: в нем рассказывалась история Вуди, Гиллеля, тети Аниты и дяди Сола. На фотографии все четверо, улыбающиеся и счастливые, держали майку Вуди с надписью «Гольдман».
Пока все взоры были обращены на Вуди, устремившегося к спортивной славе, в Балтиморе дядя Сол и тетя Анита незаметно для всех медленно погружались во мрак.
Сначала дядя Сол проиграл очень важный процесс, над которым трудился несколько лет. Он защищал женщину, преследовавшую по суду медицинскую страховую компанию, которая отказалась оплачивать лечение ее мужу-диабетику; в результате тот умер. Дядя Сол требовал для нее несколько миллионов долларов возмещения ущерба. В иске ей отказали.
Потом между ним и тетей Анитой вспыхнули серьезные разногласия. Сперва она захотела узнать размеры пожертвования, которое он сделал университету Мэдисона, чтобы стадион носил его имя. Он утверждал, что это сущие крохи, он просто договорился с ректором. Она не поверила. Он вел себя странно. Вовсе не в его духе было выпячивать свое эго. Она знала, что он очень щедр, всегда внимателен к другим людям. Он добровольно участвовал в раздаче супа неимущим, всегда что-то подавал бездомным. Но никогда об этом не распространялся. Никогда не хвастался. Он был скромным, застенчивым, за это она его и любила. Кто этот человек, вдруг пожелавший видеть свое имя на футбольном стадионе?
Она стала делать то, чего за всю их совместную жизнь не делала ни разу: рылась в его столе, шарила в его вещах, читала его почту и мейлы. Ей непременно нужно было выяснить правду. Не найдя ничего дома, она, пока он был в суде, под каким-то предлогом зашла в его контору и заперлась в его кабинете. Она нашла скоросшиватель с его личной бухгалтерией и в конце концов докопалась до истины: дядя Сол обещал университету Мэдисона шесть миллионов долларов. Сперва она не поверила своим глазам. Ей пришлось несколько раз перечитать документы. Как ее муж мог такое сделать? Зачем? А главное, из каких денег? Ей казалось, что это кошмарный сон. Она подождала его в кабинете, чтобы потребовать объяснений, но он воспринял ее открытие совершенно спокойно:
— Тебе не стоило копаться в моих делах. Особенно здесь. Я обязан хранить профессиональную тайну.
— Не заговаривай мне зубы, Сол. Шесть миллионов долларов! Ты пообещал шесть миллионов? Откуда у тебя подобная сумма?
— Тебя это не касается!
— Сол, ты мой муж! Как это может меня не касаться?
— Ты все равно не поймешь.
— Сол, скажи мне, умоляю. Откуда ты взял такие деньги? Что ты от меня скрываешь? Ты что, связан с организованной преступностью?
Он расхохотался:
— Чего тебе только в голову не придет! А сейчас оставь меня, пожалуйста. Уже поздно, а мне еще нужно поработать.
Я ничего не замечал. Я был либо в университете, либо с Александрой.
Рядом с ней я был абсолютно, безраздельно счастлив. Она знала меня как никто, понимала меня как никто. Могла читать мои мысли, угадывать, что я скажу, когда я только открывал рот.Она окончила университет уже год назад и теперь пыталась пробиться в мир музыки, но ее карьера не клеилась. Мне не очень нравился продюсер, с которым она связалась. По-моему, он продвигал не столько ее музыку, сколько образ, картинку. Он говорил, что это взаимосвязано, но я думал иначе. Для таланта Александры такие методы не годились. Я старался донести это до нее, пытался внушить, чтобы она в первую очередь прислушивалась к себе. Она сочиняла отличные песни, а продюсер, вместо того чтобы помочь ей развить свой талант, все время тормозил ее и запихивал в готовые схемы, которые якобы нравятся большинству. Структура: вступление, куплет, припев, второй куплет, припев, разработка, предприпев, кода. Первый припев длился ровно минуту. Продюсеры проделывали с музыкой ту же кощунственную операцию, что с книгами и фильмами — подгоняли их под шаблон.
Порой она совсем падала духом. Говорила, что ничего не добьется. Что лучше ей все бросить. Я старался поднять ей настроение; иногда уезжал на ночь из университета к ней в Нью-Йорк. Обычно она, грустная и подавленная, сидела в своей комнате. Я уговаривал ее преодолеть себя, взять гитару и вел играть в какой-нибудь бар со свободной сценой. Результат всякий раз бывал одним и тем же: она электризовала зал. Шквал аплодисментов после каждой песни придавал ей сил. Со сцены она спускалась сияющая. Мы шли ужинать. Она снова была счастлива. Она снова болтала без умолку, как я любил. И забывала свою печаль.
Весь мир принадлежал нам.
Почти на каждые выходные я приезжал в Мэдисон, посмотреть, как играет Вуди. Присоединялся на трибунах стадиона «Сол Гольдман» к группе его главных болельщиков — дяде Солу, тете Аните, Патрику Невиллу, Гиллелю, Александре и Коллин.
Победы породили первую волну слухов: говорили, что каждую неделю посмотреть на него приезжают скауты главных клубов НФЛ. Патрик утверждал, что скоро прибудут представители «Джайентс». Дядя Сол уверял, что менеджеры «Рэйвенс» самым пристальным образом следят за «Титанами». В дни матчей Гиллель высматривал на галереях стадиона «Сол Гольдман» скаутов, а потом кидался в раздевалку и отчитывался перед Вуди.
— Вуд! — завопил он однажды вечером. — Я заметил по крайней мере одного! Сидит записывает и по телефону все время говорит. Я пошел за ним на парковку… У него массачусетские номера. Понимаешь, что это значит?
— «Нью-Ингленд Пэтриотс»? — недоверчиво спросил Вуди.
— «Пэтриотс», старик! — ликовал Гиллель.
Они бросились друг другу в объятия под восторженные вопли переодевавшихся игроков.
Дважды после окончания победного матча наблюдатели из знаменитых команд подходили непосредственно к дяде Солу и тете Аните. В день, когда «Титаны» разгромили «Ягуаров» из Кливленда — единственную команду, которая в этом сезоне, как и они, не потерпела ни одного поражения, а в прошлом году выиграла чемпионат, — Патрик Невилл пришел к Вуди в раздевалку со скаутом из «Нью-Ингленд Пэтриотс», тем самым, которого несколькими неделями раньше заметил Гиллель. Тот вручил Вуди свою визитку и сказал:
— Мой мальчик, «Пэтриотс» счастливы будут видеть тебя в своих рядах.
— Боже! Спасибо, сэр, — ответил Вуди. — Даже не знаю, что вам сказать. Надо поговорить с Гиллелем.
— Гиллель — этой твой агент? — спросил скаут.
— Нет, Гиллель — мой лучший друг. У меня, собственно, нет агента.
— Я могу быть твоим агентом, — внезапно предложил Патрик. — Всегда мечтал этим заняться.
— Конечно, с удовольствием, — отозвался Вуди. — Вы этим займетесь?
— Разумеется.
— В таком случае предоставляю вам вести переговоры с моим агентом, — с улыбкой сказал Вуди скауту.