"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Мистер Невилл, вы, кажется, не осознали всю серьезность ситуации. Если вы не согласны, мы начнем дисциплинарное разбирательство, об этом узнают все. В случае дисциплинарного разбирательства Вуди будет исключен из команды и наверняка исключен из университета. У вас будет возможность обжаловать решение, но вы проиграете, потому что результат проб однозначный. Я даю вам возможность похоронить эту историю, пока не поздно. Услуга за услугу. Репутация «Титанов» не пострадает, а Вуди закончит учебу.
— Но с его карьерой футбольного игрока будет покончено, — сказал Патрик.
— Да. Если такой компромисс
Комиссар вышел из кабинета. Вуди, в полном отчаянии, молча закрыл лицо руками. Патрик и Гиллель отошли в сторону.
— Патрик, — сказал Гиллель, — наверняка можно что-то сделать! Это же безумие какое-то, в конце концов!
— Гиллель, он ни в коем случае не должен был принимать талацен.
— Да не принимал он эту дрянь!
— Гиллель, я сильно сомневаюсь, что фармацевт ошибся, выдавая ему витамины. А его травмы доказаны.
— Да даже если мы допустим, что он намеренно принимал талацен! Это же всего лишь обезболивающее!
— Это лекарство запрещено Лигой.
— Мы сможем обжаловать решение!
— Ты же слышал: он проиграет. Я это знаю, и ты знаешь. Ему дали уникальный шанс сохранить место в университете. Если он подаст жалобу, вся эта история с допингом выплывет наружу. Он потеряет все: университет вышвырнет его вон, и никакой другой университет не согласится его взять. Он парень очень перспективный, ему надо доучиться. При таком компромиссе он хотя бы голову свою спасет.
В этот момент Вуди вышел из кабинета, встал перед Гиллелем и Патриком и сказал, вытирая слезы тыльной стороной руки:
— Ничего мы обжаловать не будем. Не хочу, чтобы кто-нибудь узнал. Не хочу, чтобы дошло до Сола с Анитой. Если они узнают правду, мне будет слишком стыдно. Я ношу на майке имя «Гольдман». Я его не запятнаю.
Патрик созвал на завтра пресс-конференцию.
Леди и джентльмены, вынужден сообщить вам, что университет Мэдисона и команда «Титанов» постигло большое несчастье. Наш многообещающий капитан, Вудро Финн, получил серьезную травму на одиночной тренировке в тренажерном зале. У него порваны связки плеча и руки, и, вероятнее всего, он больше не сможет играть в футбол. Вместо него будет назначен новый капитан. Мы желаем Вуди скорейшего выздоровления и самых больших успехов в новой карьере.
По просьбе Вуди мы сохранили дело в тайне. Правду о том, что с его футбольной карьерой покончено, знали, помимо Патрика Невилла, только Гиллель, Александра, Коллин и я.
В день пресс-конференции тетя Анита с дядей Солом примчались в Мэдисон и провели там несколько дней. Ничего не зная об истинных причинах ухода Вуди из спорта, они вбили себе в голову, что вылечат его.
— Мы тебя поставим на ноги, — обещал дядя Сол.
Вуди уверял, что ему слишком больно и вряд ли можно надеяться, что однажды он вернется на поле. По настоянию тети Аниты он сделал рентген; снимок показал серьезные повреждения: сильнейшее воспаление сухожилий предплечья и плеча, а судя по УЗИ, даже частичный разрыв связок.
— Вуди, ангел мой, как же ты играл в таком состоянии? — ужаснулась тетя Анита.
— Вот потому больше и
не играю.— Я не специалист, посоветуюсь с коллегами из Джона Хопкинса, — сказала она. — Но вряд ли это необратимо. Будем надеяться, Вуди!
— Я уже не надеюсь. Неохота.
— Что с тобой, мой большой мальчик? — встревожился дядя Сол. — Ты совсем пал духом. Даже если тебе придется сделать перерыв на несколько месяцев, всегда есть надежда, что какой-то клуб тебя возьмет.
Вуди признался нам, что летом получил травму на тренировке, но клялся, что не принимал талацен. Однако результаты рентгена заставляли усомниться в том, что он мог играть без обезболивающих. Сам он считал единственно возможным объяснением то, что командный врач запутался, выписывая ему витамины для лечения простуды.
— Не верится мне в эту историю, — сказал я Александре. — Он вилку за столом еле держит. Не знаю, конечно, но не уверен, что он по собственному почину не принимал талацен.
— Зачем ему нам врать?
— Наверно, потому, что ему стыдно.
Она поморщилась:
— Сомневаюсь.
— Ну, естественно, сомневаешься! Ты бы ему вообще все грехи без покаяния отпустила! Вечно с ним носишься как с писаной торбой!
— Марки, ты что, ревнуешь меня к нему?
Я уже жалел о том, что сказал.
— Да вовсе нет, — ответил я не слишком уверенно.
— Маркикетик, обещаю: когда у тебя из-за полоумного врача, перепутавшего лекарства, проедут мимо носа семь миллионов долларов и карьера профессионального футболиста, ты получишь право как минимум на такое же внимание, какое я оказываю Вуди.
Вуди так и не окончил университет.
На зимних каникулах, которые начались сразу после его исключения из «Титанов», мы с Гиллелем пытались его приободрить, но без особого успеха. К началу занятий он, так и не оправившись, поехал в Мэдисон, но не смог переступить границу кампуса. На подъезде к первым строениям он остановил машину.
— Ты чего? — спросил Гиллель, сидевший рядом.
— Не могу…
— Что не можешь?
— Вот это все… — выдохнул он, показав на стадион «Сол Гольдман».
Он вылез из машины и сказал Гиллелю:
— Поезжай, я потом. Мне надо пройтись.
Гиллель в некотором замешательстве уехал. Вуди так и не пришел. Ему нужна была любовь и нежность: он пошел на автозаправку и укрылся у Коллин. Больше он с ней не расставался. Стал жить у нее и целый день работал с ней на заправке. Отныне только она удерживала его в Мэдисоне. Без нее он бы давно сбежал куда подальше.
Гиллель каждый день заезжал к нему. Приносил конспекты, пытался убедить его не бросать все под самый конец.
— Вуди, тебе осталось доучиться всего несколько месяцев. Не упускай такой шанс…
— Мне не хватает духу, Гилл. Я больше не верю в себя. И вообще ни во что не верю.
— Вуди… Ты принимал допинг?
— Нет, Гиллель. Клянусь. Вот потому и не хочу возвращаться в этот лживый университет. Не надо мне больше от них ничего, они меня уничтожили.
Спустя несколько недель, 14 февраля 2002 года, Вуди решил в последний раз съездить в университет Мэдисона — забрать свои вещи из их с Гиллелем комнаты.