Чтение онлайн

ЖАНРЫ

"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:

Он не закончил фразу.

— Я нервничал, сильно нервничал. Грозы никогда не страшили меня. Они мне даже по нраву. Вся эта мощь, которая обрушивается на землю, заставляет чувствовать, ну, не знаю, будто ты во власти чего-то великого, тебя превосходящего во много раз. И это прекрасное ощущение. Но в тот вечер молнии сводили меня с ума. Я не мог усидеть на месте. Чтобы успокоиться, стал проверять снаряжение. Не то, каким я пользовался, вылетая по вызову на вертолете, а старый рюкзак, который служил для пеших походов. Когда я застегнул последнюю пряжку, в дверь постучали. Ханнес, Гюнтер и Макс.

— Макс Крюн? — поразился я. — Шериф?

— Глава Лесного корпуса, — поправил меня

Вернер. — Ты с ним знаком?

— Скажем так, мы обменялись парой слов.

— И каким он тебе показался?

Я задумался в поисках верных слов, чтобы описать его.

— Добрым дядюшкой, который одевается Дедом Морозом. Но горе тому, кто его разозлит.

Вернер хлопнул себя по коленям в знак одобрения.

— Умеешь ты сказать, Джереми. Добрый дядюшка, которого лучше не злить. Ты его разозлил?

— Был к тому очень близок.

— Он настоящий мужик. Жесткий. Обязан быть таким, по крайней мере, когда носит форму. Но если бы тебе довелось обменяться с ним парой слов, когда он не на службе, ты бы увидел человека умного, здравомыслящего и очень занятного.

— Чем он занимался в восемьдесят пятом?

— Служил в Лесном корпусе простым егерем. Начальником тогда был Командир Губнер, он умер через четыре года, как раз перед тем, как рухнула Берлинская стена. В марте с ним случился первый инфаркт, и Макс, еще совсем мальчишка, должен был взвалить на себя всю работу. И вот он входит ко мне, лицо совсем юное, глаза как у побитого пса. Насквозь промок под дождем. От волнения места себе не находит. С ним — Ханнес и Гюнтер. Я знал обоих, и вид их не предвещал ничего хорошего. Впустил всю компанию, предложил выпить по капельке для согрева. Они отказались. Знаю, это смешно звучит, но то, что они отказались выпить, меня напугало по-настоящему.

— Почему?

— Макс был еще молод и в отсутствие Командира Губнера чувствовал на себе груз ответственности, особенно в такую погоду. Но Ханнес и Гюнтер не были сопляками. Часто мы получали неожиданные вызовы среди ночи, нам это не было в новинку. Дровосеки, не вернувшиеся домой до темноты, пропавшие дети, пастухи, провалившиеся в овраг, все такое прочее. Ханнес и Гюнтер всего навидались. Особенно Ханнес.

Я наконец уловил связь.

Ханнес. Ханнес Шальтцманн, — пробормотал я. — Отец Курта?

— Он самый.

Я закрыл глаза, пытаясь переварить услышанное. Попробовал вообразить, что должен был испытать Ханнес Шальтцманн, когда обнаружил тело сына. Откинулся на спинку стула: жар, исходящий от камина, припекал бока.

— И потом, Гюнтер никогда не отказывался от стопочки. Особенно из моего специального запаса. Кстати, не выпить ли нам?

Он не стал дожидаться ответа.

Поднялся, принес бутылку. Звякнули стопки.

— Специальный запас. Граппа, сделанная по столетнему рецепту дома Майров. Наверное, когда-то мои предки были богаты, но с тех времен остались только отличные рецепты. Но я, собственно, и не жалуюсь.

— Почему ты решил, что они были богаты?

— Из-за фамилии. Майр. Это означает «зажиточный». Многие немецкие фамилии что-то означают, чаще всего профессии. Майр на местном диалекте Майер, землевладелец. Шнейдер — портной. Фишер — рыбак. Мюллер — мельник. А твоя фамилия что-нибудь значит?

— Я американец, — заявил я, чуть мягче, чем Брюс Уиллис. — Наши фамилии ничего не значат.

Вернер закупорил бутылку и протянул мне стопку.

— Граппа, настоянная на перчике. Произведена, разлита по бутылкам и проверена здесь присутствующим Вернером Майром.

— За старые истории, — сказал я.

— За старые истории, — кивнул Вернер, — которым лучше оставаться в прошлом.

Жидкий огонь. Пламя, прокатившись по

венам, погасло, и жар сменился мягким теплом в груди; язык приятно пощипывало.

Вернер откашлялся, вытащил сигарету из моей пачки и продолжил рассказ.

— Это Ханнес поднял тревогу. Весь день он провел вне деревни, по работе, а вернувшись, узнал от жены Хелены, что Курт с друзьями решили устроить пикник на Блеттербахе. Взяли палатку, значит, планировали ночевку. Вначале Ханнес не волновался. Хотя они и не разговаривали с тех пор, как Курт переселился в Инсбрук, Ханнесу было известно, что сын свое дело знает. Он работал в Спасательной службе, и, хоть это и не так, мы, спасатели, себя считаем кем-то вроде элиты гор. Во всяком случае, мы не чета многим, умеем видеть, а значит, предвидеть опасность.

— Но потом непогода усилилась, превратилась в самозарождающуюся грозу, и Ханнес забеспокоился…

— Не сразу, — возразил Вернер. — Такие грозы недолго длятся. Они устрашают, что правда, то правда, но длятся максимум три часа. Все под контролем. Но эта гроза не ослабевала, наоборот, с каждой минутой набирала силу.

— И тогда Ханнес забил тревогу.

И снова я ошибался.

— Nix. Ханнес вышел из дома и направился в казарму Лесного корпуса: хотел переговорить с Максом. Электричество вырубилось, телефон не работал, но в штабе Лесного корпуса был коротковолновой радиопередатчик для чрезвычайных случаев. Ханнес хотел связаться с Гражданской обороной в Больцано, выяснить, есть ли основания для беспокойства. Макса на месте не было, и Ханнес пошел к парню домой, но и там не нашел его. В тот вечер справляли день рождения девушки, которая потом стала его женой, — Верены. Ханнес вломился на праздник, словно ворон, предвестник беды. Извинился за вторжение и объяснил Максу, что ему нужен коротковолновой радиопередатчик. Они вернулись в казарму и попытались связаться с Больцано.

— Попытались?

— Слишком много молний. Было столько помех, как если бы ты сунул голову в стиральную машину. Никогда ничего подобного не случалось. Они испугались. И только тогда решили организовать спасательную экспедицию. По дороге зашли за Гюнтером и все вместе явились ко мне. А я уж и снаряжение приготовил, будто ждал их. — Вернер покачал головой. — Предчувствие? Сам не знаю. Просто не знаю.

— Было около полуночи, — продолжил он чуть менее уверенно, — когда мы отправились в путь на «кампаньоле» Спасательной службы. Выехали из деревни, но были вынуждены два раза останавливаться. В первый раз — чтобы сдвинуть дерево, поваленное бурей; во второй — потому что дорогу размыло, нам пришлось прицепить джип к скале и таким образом попытаться протащить его через яму.

— Положение было настолько скверным?

— Хуже некуда.

Вернер встал, достал из ящика стола карту.

— Вот здесь заканчивалась грунтовая дорога, которая вела к Блеттербаху, — Вернер передвинул палец назад на несколько сантиметров, — а нам удалось добраться только до этого места.

Я подсчитал.

— Оставалось три километра?

— Четыре. Дальше — сплошная топь. Мы знали, что в таких условиях лучше развернуться, отъехать в безопасное место и подождать, пока гроза поутихнет.

— Но речь шла о сыне товарища.

— Стало быть, никаких разговоров. Мы пустились в путь. Камни падали отовсюду, я слышал, как они свистят. Дорога превратилась в поток грязи, каждый шаг грозил вывихом или переломом. Не говоря уже о завалах из деревьев и камней.

Его грубый палец показал на карте кривую, обозначающую перепад высоты, почти в самом центре Блеттербаха, немного смещенную к востоку.

— Они были здесь, но мы этого не знали.

— Туда вела тропа?

Вернер скривился.

Поделиться с друзьями: