Совсем другая любовь

Тело Джеймса тоже изменилось — стало суше, жилистее и ощутимо тренированнее.

— Какой ты стал… — прошептал Валентайн, спешно задирая рубашку и припадая губами к теплой коже.

Джеймс обхватил его голову обеими руками, обнимая. Он прижался щекой к макушке, а потом буквально через силу отстранился.

— Пожалей меня, — попросил он тихо. — Я сейчас с ума сойду. Или уже сошел… Но в любом случае я пока не готов не большее, прости.

Он медленно встал, глядя на Валентайна больными глазами, и оправил одежду.

Валентайн выдержал его взгляд, с шумом выдохнул и откинулся на спинку дивана.

— Улыбнись, Джеймс, — мягко проговорил он. — Ничего непоправимого не случилось.

Джеймс несколько долгих секунд смотрел на него, а потом кивнул.

— Да… — ответил он наконец. Уголки его губ дрогнули, но потом улыбка все-таки озарила ненадолго лицо, а главное — глаза. — Пойдём? Показывать тут особенно нечего, но зато можно выпить чаю. Его КРИС научился готовить относительно сносно. Да и с Майклом, — тут едва заметно запнулся, — вас надо познакомить.

— Вот что-то мне подсказывает, это твоя не самая лучшая идея, — Валентайн невесело усмехнулся. — Может, стоит его подготовить? А чаю — с удовольствием, — он рывком поднялся с дивана и шагнул к Джеймсу. — Майкл знал обо мне? — спросил он серьезно.

— О тебе знали все, — горько усмехнулся Джеймс. — А уж тем более — Майкл. Я ведь… — он едва заметно ссутулился и отвел взгляд. — Четыре с половиной года из пяти я потратил на то, чтобы смириться, что тебя нет, — сказал тихо.

Валентайн помолчал несколько секунд, переваривая услышанное, а потом произнес:

— Остается надеяться, что понадобится гораздо меньше времени, чтобы смириться, что я есть, — он снова улыбнулся и погладил Джеймса по спине. — Пойдем, — он шагнул вперед и обернулся. — И Джеймс… выше голову!

— Я и забыл, какой ты отвратительно-жизнерадостный бываешь, — фыркнул Джеймс. — И начинаю понимать, как всех бесил, когда перенял у тебя эту черту… — дверь не послушалась Валентайна, но послушно отъехала в сторону, когда подошел Джеймс, отчего тот нахмурился. — КРИС! — позвал он. — Прекращай.

— Мы можем поговорить? — немедленно откликнулся КРИС.

— Не сейчас, — отрезал Джеймс и вышел в коридор.

— Тебе не кажется, что для постояльца ты ведешь себя несколько хамовато? — хмыкнул Валентайн, нагоняя его. — Нет бы спросить, может, он что важное сказать хочет. КРИС, — к полной неожиданности Джеймса он обратился к тому напрямую, — как ты его такого терпишь? — и хотя тон его был вполне серьезным, смешинки в глазах выдали его.

— Он не такой, Валентайн, — помедлив, отозвался КРИС. — Сейчас у Джеймса есть немало причин не желать идти со мной на контакт. Но я действительно считаю, что нам нужно поговорить, пока не стало слишком поздно.

— Уже стало, — рявкнул Джеймс, останавливаясь. — Что ты хочешь мне сказать? Что сожалеешь? Что не подумал? Что можно вернуть все назад? — его голос снова задрожал, и он посмотрел на Валентайна. — Черта с два я тебе позволю… — продолжил внезапно севшим голосом. — Ты, чертова машина, слышишь?! Только тронь его хотя бы пальцем…

— Никогда! — перебил его КРИС, не позволив необдуманно бросить угрозу. — Я понял, Джеймс. Впредь без твоей просьбы или приказа я не сделаю ничего, что может как-то повлиять на вашу жизнь.

— Не психуй, — тихо проговорил Валентайн, внимательно наблюдая за Джеймсом. — Никто никого не тронет, успокойся, — он сжал руку Джеймса и легонько потряс ее. — Эй, расслабься.

Рука Джеймса была будто каменная, даже пальцы были напряжены.

— И вообще тебе стоит поспать, — осторожно предложил Валентайн. — Чаепитие подождет, а ты зато отдохнешь.

Джеймс глянул начала ему в глаза, потом — на собственную руку в его руке и медленно, словно борясь с собой, сжал его пальцы.

— Ты правда думаешь, что я сейчас усну? — спросил относительно спокойно. — И уж точно я не оставлю тебя слоняться по коридорам, где и присесть-то негде.

— Я приготовил еще две комнаты, — вмешался КРИС. — Они полностью изолированы друг от друга.

— Черт возьми, реалити шоу какое-то! — поморщился Валентайн, явно не успев привыкнуть к тому факту, что они находятся под постоянным наблюдением. — А ты, — он снова обратился к Джеймсу, — думаю, отрубишься, стоит только положить голову на подушку! Тебе надо отдохнуть, — на сей раз это было сказано тоном, не допускающим никаких возражений. — Или решил себя до нервного срыва довести? Так черта с два я тебе позволю над собой издеваться! Как попасть в его комнату? — спросил он в никуда, уже прекрасно понимая, что ответит тот, кому вопрос адресован.

— Черт побери, Тай! — Джеймс дернул его за руку, которую все еще сжимал. — Я ведь тебя туда и вел! — и потянул его дальше по коридору.

Они прошли немало коридоров, и Валентайн вслух поделился мыслью, что на самом деле база куда больше, чем он думал. Когда же очередной коридор подходил к концу, и осталось всего две двери, Джеймс вдруг словно споткнулся и остановился как вкопанный.

— Боги… — выдохнул он едва слышно.

Ближайшая к нему дверь бесшумно отъехала в сторону, и заглянув в проем, Джеймс немедленно нырнул в пустую комнату. Несколько сбитый с толку, Валентайн поспешил за ним и обнаружил весьма уютную спальню. Джеймс пересек ее и без сил опустился на кровать.

— Ну что случилось? — Валентайн сел рядом и обнял его за плечи.

Некоторое время Джеймс молчал, уставившись перед собой. Валентайну пришлось потормошить его и повторить вопрос, чтобы он наконец среагировал.

— Он ведь ждет меня, — выдавил безжизненным голосом. — В нашей спальне… Понимаешь? — он изо всех сил сжал кулаки. — Пожалуйста… — голос подвел, выдав лишь сипение. — Мне нужно побыть одному.

Валентайн ничего не ответил. Совсем. И даже не вздохнул укоряюще и не посмотрел с недовольством. Он лишь обнял Джеймса крепче, то и дело поглаживая его плечи, голову и спину. А потом ослабил объятия, но совсем не для того, чтобы уйти. Он легонько подтолкнул Джеймса, побуждая лечь на спину, и подоткнул ему под голову подушку. Джеймс явно собрался что-то возразить, но Валентайн не позволил ему ни снова сесть, ни отмахнуться от его касаний.

Он лег рядом, совсем близко, а затем и вовсе придвинулся вплотную. В этом жесте не было и намека на секс, лишь безграничное желание утешить и успокоить.

И в конце концов Джеймс уступил — медленно расслабился, задышал ровнее и, уже закрывая глаза, осторожно ткнулся лбом ему в плечо.

— Я проснусь, и тебя наверняка уже не будет, — прошептал на грани слышимости. — Потому что это не может быть правдой.

— Ошибаешься, — с уверенностью произнес Валентайн, и даже, не глядя на него, лишь по голосу, было ясно: он улыбается. — Спи, — прошептал он, продолжая гладить Джеймса. — Спи и ни о чем не думай.