Союз Аустерлица

Сердце мое забилось учащенно при виде любовницы. Но, я быстро овладел собой, стараясь сосредоточиться на обсуждении медицинской тематики. Однако, присутствие Иржины отвлекало меня, словно внезапно налетевший ветер, нарушающий спокойствие штилевого моря. Я не мог игнорировать ее красоту. Иржина выглядела так, словно сама королева зимы — холодная, но, в то же время, завораживающая. Ее бежевое платье, расшитое серебром и обрамленное серебристым мехом, напоминало пушистый снег, искрящийся в лунном свете, а светлые волосы, закрученные в тугие локоны и выбивающиеся из-под элегантной шляпки, казались морозными вихрями.

Я замер на мгновение, почувствовав, как сердце забилось быстрее. Я заметил, как женщина внимательно слушала мою очередную лекцию о важности мытья рук и соблюдения прочих гигиенических процедур для профилактики заболеваний. Прекрасные голубые глаза баронессы всматривались в меня. Они были полны ожидания, но сверкали льдом, словно Иржина не просто искала в моих словах ответы на вопросы, которые мучили ее, а хотела призвать меня к ответу за некое преступление.

После завершения презентации, когда участники начали расходиться, баронесса дождалась, пока все покинут помещение, и подошла ко мне. В ее голосе звучали нотки тревоги, когда она произнесла:

— Я пришла не просто так. Я хочу поговорить о том, что произошло. Нам нужно объясниться.

Я почувствовал, как внутри меня разгорается конфликт. С одной стороны, хотелось услышать ее и понять, что она чувствует, а с другой — был страх вновь погрузиться в тот хаос эмоций, который я так старательно пытался подавить и отодвинуть от себя подальше.

— Иржина, я занят. Продолжается война, и к нам поступает много раненых. Потому я не могу позволить себе отвлекаться на… на то, что было между нами… — произнес я, но мой голос дрогнул, прозвучав неубедительно.

— Нет, Андрэ, ты не можешь просто забыть, что мы были вместе еще совсем недавно! Ты не можешь игнорировать то, что между нами было! — возразила она, и ее глаза загорелись решимостью.

Я не знал, что сказать, понимая, что пытаюсь спрятаться от серьезного разговора с женщиной за собственной занятостью.

Потому мои слова прозвучали резко, когда я спросил:

— Что ты хочешь от меня услышать, Иржина?

— Хочу, чтобы ты снова вспомнил про меня, Андрэ. Чтобы ты понял, что еще не поздно все исправить. Я не верю, что это конец, — проговорила она тихо.

Слова ее повисли в воздухе, поскольку я, пойманный в паутину женской интриги, не знал, как реагировать. В этот момент я осознал, что все мои заботы о раненых и операциях не могут затмить ту истину, что молодая вдова все еще оставалась частью моей жизни. Взглянув в ее глаза, я увидел не только наше с ней недавнее прошлое, но и возможность нашего совместного будущего, которую я так старательно пытался забыть все эти последние дни.

— Пойми, Иржина… — начал я, но она перебила меня.

Внезапно вспыхнув, женщина выпалила весьма эмоционально:

— Андрэ, ты не можешь просто забыть то, что было между нами! Я знаю, что политические интриги

разлучили нас! Но, поразмыслив, я поняла, что наши отношения дороже всей этой мерзкой политики и выше нее! И потому я пришла, чтобы вернуть тебя! Мы могли бы начать все с начала…

Тут уже я перебил ее:

— Иржина, я сейчас не готов говорить об этом. Я весь погружен в работу. Я должен спасать жизни, и у меня нет времени…

— На что нет времени? На отношения со мной? — перебила меня баронесса.

Ее глаза снова сверкнули, словно кристаллики голубого льда, но теперь в них блеснули слезинки. И тут же, сменив гнев на милость, она произнесла совсем иным тоном, гораздо мягче и любезнее, почти нежно:

— Еще не поздно все изменить, если только ты этого захочешь, дорогой Андрэ.

Баронесса шагнула ближе ко мне и взяла за руку своими нежными пальчиками. Запах женщины кружил мне голову, а в ее красивых глазах, наполненных слезами, я теперь видел отражение света надежды, которая могла бы спасти наши отношения. Ее приятный голос обволакивал меня, словно магия, способная растопить лед, образовавшийся между нами. Я снова стоял на распутье между вариантами выбора. Еще немного, и я бы поцеловал ее. Но, жестокому внешнему миру, в котором продолжалась война, было не до наших отношений, поскольку в эту минуту в помещение ворвался адъютант графа Йозефа с вестью о том, что меня срочно вызывают в штаб. Над Здешовской долиной снова сгущались тучи, предвещая новую бурю, которую никто не мог остановить.

Капитан Дитрих Шульц сообщил мне по дороге, что новости весьма неутешительные. Возле здания стояла усиленная охрана. А, войдя внутрь, я сразу почувствовал нервозность. Все штабные офицеры выглядели встревоженными и какими-то суетливыми. Барон Томаш уехал в войска. А граф Йозеф встретил меня в своем рабочем кабинете с мрачным выражением на лице, но тут же сообщил причины происходящего:

— Я вызвал вас, князь, поскольку случилось несколько неприятных событий. Во-первых, сражение возле Марбурга продлилось три дня и завершилось тем, что французы и австрийцы сильно потрепали друг друга, но ни одна из сторон не добилась решительной победы. Хотя французы считают себя победителями, поскольку поле боя осталось за ними, а австрийская армия вынужденно отступила. Во-вторых, корпус князя Шварценберга не смог прорваться к нам на выручку. Его остановили резервы, вовремя переброшенные на это направление Наполеоном. В-третьих, войска маршала Мюрата, получив подкрепления, прорвались сквозь «бутылочное горлышко» в Здешовскую долину и сейчас штурмуют вторую линию нашей обороны. Барон Томаш отбыл туда на помощь эрцгерцогу Фердинанду с новым полком ландштурма, который нам удалось сформировать за последние дни из эвакуированных крестьян. Мы добавили для поддержки переднего края некоторое дополнительное количество стволов артиллерии, но, никто сейчас не знает, долго ли удастся продержаться прежде, чем и вторая линия обороны падет под напором неприятеля. В-четвертых, Кутузов прислал ответ с отказом. И, в-пятых, в Здешове происходит что-то непонятное. Начали пропадать люди, связанные с Военным Советом.

Я нахмурился. Все последние дни моя жизнь была поглощена налаживанием медицинской службы, и я не замечал, что надвигаются грозные перемены. А граф продолжал говорить:

— В последние дни в городе произошли несколько таинственных исчезновений. Пропали два наших штабных офицера один за другим с разницей в сутки. И пропадают не только военные, но и гражданские лица, с которыми мы тесно сотрудничаем. Три дня назад исчез глава гильдии портных, который отвечал за пошив шинелей. А вчера не вернулся домой глава гильдии трактирщиков, которому нами было поручено продовольственное снабжение войск. Возможно, что это связано с каким-то заговором, и я боюсь, что вы, князь, тоже можете стать одной из жертв.

От слов главнокомандующего меня охватило беспокойство. Я не знал, что должен делать, почувствовав растерянность.

— И что вы предлагаете? — спросил я, глядя графу в глаза.

Он ответил:

— Я задействовал нашу новую Секретную службу, чтобы собрать информацию не только среди простых горожан, но и в высших кругах. Но, эта служба еще только зарождается. Она пока слаба и малочисленна. Ее агентов не хватает. И потому я хотел бы попросить вас, князь Андрей, привлечь к расследованию вашу организацию «Союз Аустерлица». Я знаю, что вы активно собираете в ее ряды всех выздоравливающих бойцов. Вот и пусть они объединят усилия с Секретной службой.

— Хорошо, граф. Но, если это действительно заговор, то нам всем нужно действовать очень осторожно, — проговорил я. И поинтересовался:

— Так что там с письмом от Кутузова? Как я понимаю, оно адресовано мне. Так, быть может, дадите все-таки прочесть?

— Разумеется, князь. Но, должен предупредить вас, поскольку письмо было доставлено обратно тоже с помощью голубиной почты, голубем, отправленным нашим гонцом, который встречался с Кутузовым, то содержание послания пришлось снова зашифровывать и расшифровывать из предосторожности. Ведь голубь может погибнуть в пути, например, став жертвой сокола или иной хищной птицы. И письмо может попасть в руки врагов. Такую вероятность никогда не следует исключать. Потому, уж простите, но с письмом от Кутузова я ознакомился раньше вас, как главный голубиный почтальон, — сказав так, граф протянул мне текст послания, переписанный мелким почерком на большом бумажном листе.