СОЗ

– Хорошо, я приму это к сведению. Конечно, я сам пока не готов менять уютное капитанское кресло на адмиральский салон, но, если придётся…

За такими разговорами время вахты пролетело незаметно. Я закончил все дела, которыми был занят, после чего, мы с Олесей удалились в мою каюту. Разумеется, официально, капитан и штурман линкора даже не встречались, и никаких отношений, кроме уставных, у нас не было и быть даже не могло. Тем не менее, про нас знали все. Знали — и никак не реагировали, и вовсе не потому, что «капитану всё можно». Нет, просто, несмотря на все правила — ну как можно не заводить отношений в экипаже? Ну, хорошо, ты летаешь, а тебя кто-то ждёт на планете. Да, это хорошо, и это прекрасно. Вдвойне это прекрасно, когда этот, или эта «кто-то» тоже из Конторы, и тебе не приходится врать о том, что ты — страховой агент, и у тебя длительные командировки. Когда твоя вторая половины понимает, чем ты занимаешься — и принимает это, что бывает уже реже. А если нет? Если тебя никто не ждёт на Земле, если ничего тебя к планете не привязывает? Такой человек будет бороться за свой корабль и экипаж до конца? Такой человек будет защищать Землю? Он не сломается? Я вот думаю, что навряд ли. А если человек любит — и любим, если его любовь рядом, то он будет бороться до конца. Он и выполнить задание — и постарается не допустить жертв. Может, конечно, я где-то ошибаюсь, но я этой ошибки не вижу. И на корабле у меня запретов на отношения не было. Собственно, не только у меня, как я знал…

В каюте Олеся умудрилась принять настолько соблазнительную позу, что я не выдержал, и снова возжелал её. А потом мы стали изучать информацию от техников и инженеров, которые регулярно присылали мне очень много всего на почту. Ничего не поделаешь — «Советский Союз» — корабль новый, своего рода прототип, так что всё его использование — по сути, лишь обкатка новой модели. Соответственно, чем больше данных мы разработчикам предоставим, тем лучше, прочнее и мощнее будут новые линкоры.

Я подписал несколько разрешений на модернизацию линкора (за время нашего первого вылета нашли, наконец-то, решение, как получать энергию из вакуума, и нам хотели поставить один из первых реакторов на этом принципе), после чего увидел сообщение о том, что, так как я теперь один из адмиралов, то я вхож в коллегию адмиралов, и меня приглашают завтра на совещание в штаб СОЗ. Ну что же, раз приглашают — надо идти.

Я быстро покончил с делами — и задумался на тему: «Какого ситха я забыл на этом совещании?». Нет, разумеется, раз вызывают — я пойду. Но вот что там делать? Я ведь, по сути, не более, чем командир корабля. Да, меня повысили — но лишь потому, что у меня хоть какой-то боевой опыт появился в свете последних событий… Ладно, посмотрим, что там будем за совещание за такое.

Я приготовил на совещание свой ультрабук (вот и ещё один плюс этой работы — не попав сюда, я бы такой аппарат точно не купил бы, и не только по причине его стоимости — нужды не было в компактном и быстром ноутбуке — а теперь есть), комплект парадной формы (интендантская служба работала очень хорошо, и вскоре в мою каюту доставили полный комплект адмиральской формы — полевую, повседневную и парадку) и кортик. На кортик я смотрел долго. Дело в том, что кортики ввели для нас сравнительно недавно. Мол, раз флотский офицер, значит, кортик положен. Другое дело в том, какой он должен быть. Подключили несколько НИИ, которые должны были заниматься лишь тем, как должен выглядеть кортик для офицеров Флота Сил Обороны Земли. В общем, цирк, да и только. Кончилось всё тем, что один из капитанов явился на заседание комиссии по этому вопросу с дедовским морским кортиком. Его и взяли за образец, и что самое приятное — его даже не испортили. Мой был заточен до бритвенной остроты, но пользоваться им, именно, как оружием, мне пока что не приходилось…

Собственно, на совещании не было ничего такого необычного — меня торжественно поздравили со «вступлением в клуб», пожали руку, после чего вечер был посвящён, по большей части, организационным моментам службы. Пообщавшись с господами адмиралами (три американских, два британца и трое наших, не считая меня), я немного погулял по Москве. Странное дело — если бывать в этом городе «наездами» — по делам, по работе, или для развлечения — Москва меня вполне устраивала. Здесь было на что посмотреть, было чем заняться и всё такое. Но жить здесь я не согласился бы ни за какие коврижки. Добираться до работы, что на машине, что на метро — довольно сомнительное удовольствие. Московский ритм жизни просто сводил меня с ума, а люди… С людьми здесь было особенно интересно…

Конечно, служба в СОЗ накладывала свой отпечаток на всё — я нормально относился к нашей многонациональной конторе. Часто общался с американцами, израилитянами или немцами, имел нормальные отношения с почти всеми жителями бывшего СССР, но в Москве, такое ощущение, было очень много победителей конкурса «Худшие из худших на территории бывшего СССР». Например, в Москву ехало очень много жителей из одного региона, в котором совсем ещё недавно гремела война. Ходили слухи, что сейчас столицу этой страны заново отстроили, и она очень красиво выглядит (не знаю, сам я там не был, хотя со спутника всё выглядело очень даже приятно). Ходили слухи, что люди, живущие сейчас в этой стране неплохи сами по себе, а их президент — довольно приятный человек. Не знаю. Я читал пару его речей, и видел несколько выступлений. Говорил он интересно — и я не про этот их «фирменный» акцент. Но речи-то ему, наверняка, помогали готовить профессионалы, и о его личных качествах они говорили довольно мало. А вот те его «земляки», которые приехали в Москву в очень больших количествах, явно не было «лучшими в своей стране». Они водили машины (весьма, кстати, дорогие) так, как будто правила существуют просто не для них. Они нападали на всех, кто выглядел не как они. Они с превеликим удовольствием нарушали все законы, какие только были — и им было просто на всё наплевать. Что было самым неприятным, они также вели себя и в других городах России, но там им зачастую давали хороший такой отпор. Здесь же они чувствовали себя просто хозяевами жизни…

Возвращаясь вечером к штаб-квартире, откуда можно было вернуться на борт «Советского Союза», я решил «срезать» через двор. Навигатор показал мне, что там есть сквозной проход на параллельную улицу, а обходить ещё полтора километра мне было просто лень. Ну, я и «срезал». Я вошёл под арку. Хотя на часах было всего-то половина девятого вечера, слегка стемнело, что для середины августа, в принципе, нормально. Я не учёл одного — моя фигура в кипельно-белом кителе и таких же брюках выделялась здесь, как столб в пустыне. Ну что же, не нападают же здесь на людей в форме? Оказалось — нападают, ещё как…

Из темноты под аркой раздался голос:

– Эй, снэжок, закурыт эсть?

С трудом продравшись через чудовищный кавказский акцент, я ответил:

– Не курю. Собственно, и не советую.

– А на «попить» дашь? А то так пить хочэтса, чта и пэрэначэват нэгдэ…

– Да нет, не дам, — спокойно ответил я. — Не проще ли пойти работать? И деньги будут и всё прочее…

– А работат нам запрэщэно. Работают на нас такиэ, как ты.

– Это печально, — ответил я.

– Да нэт. Эта хорошо. Вот ты тоже работат будэш…

– Да нет, ребята (я рассмотрел, что их было трое), не буду. И шли бы вы отсюда. Все вместе. А то как бы чего не вышло…

– Слышь, нас трое вообще-то, — один из них говорил довольно чисто. — Мы же тебя пришибём сейчас…

– Давно я этого ждал. — сказал я. — Ну, в очередь, твари, в очередь!

Южане, как ждали этих моих слов. Они бросились все вместе, толкаясь и мешая друг другу. Я ждал до последнего, положил руку на эфес кортика, а большой палец — на клавишу извлечения из ножен. Ну и ударил — лезвием по руке одного из этих деятелей. Бритвенной остроты лезвие прошлось по мякоти руки этого парня, заставив его взвыть от боли. Нет, я бил не поперёк, а исхитрился полосануть почти вдоль, чтобы не оставить его калекой — что бы они не хотели сделать со мной, я никого калечить или убивать не собирался.

Но, кажется, оппоненты не поняли моего благородства — у двоих из них со щелчком раскрылись лезвия выкидных ножей. Ну что же, сами решили по¬-плохому. И что самое интересное — книжек никто из вас, парни, явно не читал. По крайней мере, Хайнлайна. А там хорошо сказано, что один обученный боец будет гораздо сильнее толпы вот таких… «деятелей», которые больше мешают друг другу. Южане, мешая друг другу, снова рванули ко мне. Я немного постоял на месте, давая им набрать скорость, после чего резко ушёл с траектории атаки, сопроводив одного из них хорошим таким пинком. Я пожалел, что на мне сейчас лишь форменные туфли, а не тяжёлые «говнодавы» от полевой формы. Тем не менее, одну из поставленных целей мой удар выполнил — южанин рассвирепел просто по полной программе. Вот люблю я противника, который ничего не соображает. Ни тактики, ни расчёта — просто прёт напрямую…

«Горец» бросился на меня. Я снова шутя ушёл от его удара. На этот раз я несильно ткнул его кортиком в «полупопие». Несильно — но чувствительно, чтобы разозлить ещё сильнее. Разворот, атака — уход, тычок. Товарищ кричит ему, чтобы он прекратил. Товарищ молодец, понимает, что я развлекаюсь. За это я, наверное, его не стану убивать… А вот этот… Этот доиграется.

Снова атака, и на этот раз я решил, что хватит игр. Уход с траектории, подножка — чечен просто летит носом вперёд. Прыжок — и у него на спине оказывается более сотни килограммов. Колено упирается в позвоночник, я наклоняюсь и захватываю его за горло. Мне как бы тоже не особенно приятно так сидеть, скрючившись, но чечен даже и дышать почти не может. Он хрипит.

– Что-что ты сказал? — издевательским тоном говорю я. — Я не расслышал, можно повторить?

– Слушай, отпусти его, да! — говорит тот, который без акцента, который «молодец». — Мы всё поняли.

– И что же вы, сыны гор, поняли? Что опасно нападать на того, кто сильнее? А как нашим солдатам головы отрезать — это вы тоже поняли?

– Мы не отрезали. Мы вообще детьми тогда были…

– А какого же рожна здесь себя так ведёте? Здесь вам не дома!

– Отпусти просто. Больше не будем!