СОЗ

– Вот вам, гады, за Петрова! По Цели-2 — беглым!

– Они сбили торпеды. По нам ведётся ответный огонь! Перегрузка реактора! Перехожу на накопители!

– Ну, хорошо, гады! Экипаж, запевай! «Наверх, Вы, товарищи, все по местам…»

Запись кончилась. Мы, немного прифигевшие, стояли около компьютера, который считал записи самописцев. Нарушил его наш главком, Президент России.

– Так, сейчас давайте на Землю. По прибытии, всем адмиралам на совещание ко мне!

Ну что же, мы и так двигались по направлению к Земле, оставалось лишь дать максимальное ускорение, что мы и сделали. Вскоре я в компании прочих адмиралов, находился в зале для заседаний базы. Президент и министр обороны присутствовали. Совещание началось…

Прошло три часа. Ни одного толкового предложения не было озвучено. Я сидел, слушал, о чём говорят адмиралы — эти, казалось бы, опытные звёздные волки, которые успели повидать космос, и медленно сходил с ума от услышанного. Было озвучено всего два предложения — затаиться и эвакуировать с Земли как можно больше народа. При этом, я прекрасно понимал, что оба предложения — бред. Как можно затаиться, если то, что на Земле технологическая цивилизация, видно чуть ли не от Плутона? Радиосигналы и прочее… И это я ещё молчу о «Вояджерах», которые давно уже покинули пределы Солнечной Системы. Что касалось «вывезти с Земли как можно больше людей», то выглядело это ещё более безумно. Земля — не Дюнкерк, а наши линкоры и крейсеры — вовсе не корабли тех времён, я уже не говорю о том, что космос — это вовсе не Ла-Манш. На наших кораблях нельзя разместить столько людей без потери боеспособности. А куда везти их всех? На «Альфу»? Но база «Альфа» не в состоянии дать им приют — это же просто военно-научная база. Я уже не говорю о том, что, хоть на этой планете и приличная атмосфера — но персонал базы всё равно живёт под куполом. Так что — это не вариант. И я поднял руку…

– Прошу прощения, — сказал я. — Можно мне высказаться? Я понимаю, что я и по возрасту, и по стажу здесь самый младший, но у меня есть, что сказать.

Так как начальство уже было знакомо со мной, говорить мне разрешили.

– Спасибо, — с чувством сказал я. — Я хотел бы сказать следующее. Все озвученные здесь планы, уж простите меня за мой французский, ерунда. Затаиться? А как? Даже ели мы всей планетой откажемся сейчас от использования техники, разбежимся по лесам и будем жить в землянках — то что, придётся уничтожить всё, что так долго строили? Все города, заводы, аэро— и космопорты? Ну, хорошо, ломать — не строить, да. Но как сделать так, чтобы, глядя на всё это с орбиты, не возникла мысль — ага, здесь кто-то был, и он хочет, чтобы мы поверили, что они не летают в космос? Не сможем мы так сделать. Здесь слишком много свидетельств того, что у нас самая настоящая машинная цивилизация.

– А если уйти? — робко спросил один дядя, явно предпенсионного возраста. Золота у него на плечах было побольше, чем у меня…

– На самом деле, я понимаю, чем вызвано такое решение, — сказал я. — Две причины — вы не хотите вступать в войну, победить, и даже просто выжить в которой, скорее всего, будет невозможно, и хотите спасти как можно больше землян. Так-то цель благородная — только вот невыполнимая. Я даже не говорю про то, что нет у нас кораблей, на которых можно вывезти хотя бы сто-двести тысяч человек с Земли. И построить мы их просто никак не успеем. На боевых кораблях мы много народа не вывезем — нет у нас таких условий, и Вам это известно. И куда вывозить? Вы много планет знаете в радиусе хотя бы сотни световых лет, на которые можно без проблем выпускать сто-двести тысяч человек? Без долгих исследований, без инфраструктуры? Чтобы они могли нормально жить — и не скатиться в каменный век? И не надо говорить, что это тоже отличный выход. Мы все носим эту форму не для красоты — и не для того, чтобы сбежать, как только запахло жареным. Я знаю одно — мы можем отстоять Солнечную. А потом — и полностью разбить врага. Да, будет сложно, да, до конца доживут не все — но мы обязаны это сделать, а значит — сделаем.

Несколько секунд в зале царила мёртвая тишина, которая потом взорвалась аплодисментами. Президент сделал жест, прося минуту внимания, после чего сказал:

– Это была хорошая речь. Но уверен ли ты, что это можно сделать?

– Да, — сказал я. — Будет сложно — но мы сделаем. Но, боюсь, понадобится хотя бы частичная мобилизация. Я так думаю, что сазу они не нападут — всё же, им много всего понадобится. У нас есть время — но нельзя расходовать его просто так…

И работа закипела. В СОЗ было призвано много военных и гражданских специалистов — на должности, которые примерно соответствовали их специализации. Допустим, человек управлял разведывательным беспилотником. Так он так и будет управлять беспилотником — но уже в космосе. Переучиваться, конечно, придётся — но это быстрее, чем учиться с нуля. Или работал человек на системе управления какой-нибудь ПВО или ПРО — так теперь он точно так же будет работать на станциях ПКО, на корабле, или боевой станции. Да, ему светит переобучение, но ему будет проще понять, чего от него хотят, чем человеку «с улицы». Но набрать и обучить личный состав — это было не так уж и сложно. По сравнению с тем, что мы начали превращать Солнечную в гигантский укрепрайон.

Вот это и в самом деле, была адова работёнка. Конечно, начинали мы не с «нуля», определённые планы у нас были. Конечно, они не были рассчитаны на такой масштаб, но от чего-то можно было отталкиваться, кое-какая готовая техника на складах была — и работа началась. Например, были планы по установке в Поясе Астероидов ракетно-лазерных фортов. Ну что же — теперь нам было надо, чтобы в Поясе стреляло из-под каждого приличного булыжника. Временно большая часть пилотов, имеющих большой опыт полётов, была переквалифицирована в пилоты тягачей — которые возили и устанавливали в Поясе очень большое количество беспилотных орудийных башен. Эти штуки могли сами перемещаться по Поясу, на своих двигателях, и гвоздить, гвоздить и ещё раз гвоздить — пока не закончится боезапас, весьма немаленький. И это только ракеты. Про лазеры и гразеры я могу сказать только одно — там боезапас не закончится, пока работает реактор.

Плутон мы превратили в один большой форт. Людей там не было — только автоматика и ракеты. Много ракет. Под поверхностью планетоида были выстроены шахты, проходка осуществлялась изнутри, так что между ракетой и поверхностью оставалось около десяти метров породы. Это маскировало ракету при наблюдении с орбиты, а при запуске эти метры породы просто уничтожались направленным взрывом. На поверхности планетоида были размещены ложные цели и орудийные установки, как с энергетическим оружием, так и твердотельные, типа тех, что ставились на больших кораблях. Нам просто необходимо было привлечь противника к Плутону — чтобы они сконцентрировали свои силы именно там. И именно там мы по ним и ударим.

Вообще, оборона звёздной системы — та ещё головная боль при планировании. Сложно сказать, откуда придёт враг. У тебя есть шар — и враг может прибыть из любой точки на границе этого шара. Поэтому все наши орудия и пусковые установки, размещённые в Поясе Астероидов и на спутниках планет-гигантов могли стрелять почти на несколько световых часов. Новые сенсоры «видели» почти на световой месяц. Если враг придёт не из плоскости эклиптики, то всё равно по нему будет нанесён очень сильный удар.

Тем временем, были построены ещё несколько линейных кораблей. Все понимали, что такие корабли нам нужны чуть ли не в первую очередь. Параллельно строительству шло обучение персонала. Очень много технических и боевых специалистов. Для этого буквально «выгребли» всех выпускников лётных и морских академий. Морякам пришлось стать операторами вех боевых систем новых линкоров, а лётчикам — пилотами и штурманами этих летающих крепостей. Всё время, пока Солнечную превращали в укрепрайон, эти люди учились, учились и снова учились.

Времени нам хватило. Почти впритык — но хватило. Новые линкоры, приписанные к моему дивизиону могли уже держаться в боевом ордере, не вываливаясь из него, а операторы орудийных систем уже могли поражать заданные цели с первого залпа. Штурманы научились сами считать прыжок в гиперпространство, а пилоты — вести корабль, как, как было надо. Мы были готовы. Я командовал теперь дивизионом из четырёх линкоров (мой «Советский Союз», «Октябрьская Революция», «Новороссийск» и «Севастополь») и четырёх линейных крейсеров («Киров», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Нахимов» и новый «Адмирал Макаров»). Таких дивизионов у нас теперь было немало. Конечно, более-менее опытных экипажей было маловато, но мы рассчитывали, что правильное управление теми силами, которые у нас есть, сведут риск гибели людей к минимуму.

Вот и наступил день «Д». Наш дивизион находился внутри Пояса — загнать туда корабли так, чтобы нас маскировали астероиды, было непросто. Тем не менее, вся восьмёрка кораблей находилась внутри астероидного пояса, выставив «наружу» лишь беспилотные разведывательные боты. И именно с них поступил сигнал о том, что на границе Солнечной Системы фиксируются выходы из гиперпространства большого количества объектов. Как только корабли приблизились на дистанцию, с которой наши системы смогли бы опознать их, стало ясно, что это Кочевники. И их было очень много — даже на сенсорах высокого разрешения было невозможно различить отдельные корабли. Спустя ещё немного времени корабли вошли в зону уверенного поражения наших систем ПКО на Плутоне. Они подошли к Солнечной не с самого удобного для нас ракурса — Кочевники двигались под углом к плоскости эклиптики, приблизительно градусов сорок, и под углом в сто градусов относительно положения Плутона. Не самая удобная позиция, конечно. Но и не совсем уж плохая. Базы на Плутоне открыли огонь.

Несмотря на то, что наши ракеты и снаряды имели очень высокую скорость, всё же, даже свету понадобилась бы более часа, чтобы достичь своих целей. Разумеется, было взято соответствующее упреждение, которое учитывало, как скорость движения кораблей противника, так и движение самого Плутона по его орбите. Ракеты, к тому же, имели и свои ГСН, и могли маневрировать в полёте. Одним залпом было выпущено более сотни ракет и до ста тысяч снарядов. Мы ждали, глядя на наши дисплеи. Прошло время — и стало видно, как среди кораблей противника стало что-то взрываться. А база на Плутоне продолжала стрелять и стрелять. Кочевники попытались выйти из-под обстрела. Но когда у тебя масса кораблей, идущая относительно компактной группой, любой манёвр должен быть просчитан очень хорошо — и отработан максимально синхронно. Когда некоторые из твоих кораблей повреждены — и некоторые очень даже серьёзно — отрабатывать манёвр максимально синхронно уже не получается. И это было хорошо — для нас. Кочевники потеряли несколько кораблей во время обстрела базы на Плутоне — и несколько при собственном манёвре разворота. Но вот они перестроились — и взяли курс на Плутон. Начался первый акт «Мерлезонского балета»…