СОЗ

Потом я узнал, что это — аэрокосмический перехватчик «Валькирия», это машина совместного со Штатами производства, и возможностей у данной «птички» очень и очень много. И я понял, что мой путь — стать пилотом «Валькирии», или иного другого подобного аппарата. И я начал двигаться по этому пути.

Мне пришлось очень много работать, чтобы дойти до кондиции для тех, кто хотел бы летать. Конечно, помимо той небольшой проблемы, из-за которой меня не взяли в армию, был ещё и лишний вес — но лишь по той причине, что не было достаточной мотивации на спорт — и доступа к тренажёрам. Теперь всё это появилось. Что касается остального здоровья, выносливости и физической силы — то этого у меня хватало с избытком.

Я самым честным образом доучился в колледже — некоторые оценки при этом у меня стремительно взлетели вверх, после чего написал диплом, разумеется, связанный с космосом, и официально устроился работать в Контору. Разумеется, официально она имела совершенно нейтральное название — что-то типа «Управления по Контролю и Стандартизации Пензенской области». Так как в колледже я учился на айтишника — устроился я тоже айтишником. Но на самом деле… О, на самом деле всё было намного интереснее.

Сразу же, как только я получил на руки диплом колледжа, меня отправили на трёхмесячные курсы в Рязань. Известно, что там есть за ВУЗ — и в этом ВУЗе был филиал нашей Конторы. Десантники — они такие, они везде нужны. Что их с самолёта ВТА сбрасывай, с парашютами, что с корабля — в десантных капсулах и в боевых скафандрах (здравствуйте, Роберт Хайнлайн!) — методы учёбы и смысл рода войск оставался тот же. Разумеется, меня не учили на десантника, да и форма моя физическая для этого не подходила — но любой офицер (строевой офицер, разумеется) СОЗ должен разбираться в таких вещах, как орбитальное десантирование. Ну что же — раз надо, значит, надо. Тем более, что меня привлекала именно карьера строевого офицера…

Начались суровые тренировки. Нас тренировали, конечно, не вместе с обычной десантурой — но преподаватели были одни и те же — простые преподы считали, что готовят группы какого-то спецназа, а преподы от Конторы искали, кого из простых курсантов можно переманить в Контору. Среди курсантов нашей группы я не особенно выделялся — возраст пока не давал о себе знать, рост и телосложение — таких крупных хватало. А то, что кажусь немного полным — ну, это дело поправимое. И начались все «прелести» боевой учёбы. Бег по полосе препятствий, учебные тревоги, изучение матчати и прочее. Я не видел дедовщины — какая может быть дедовщина в военном ВУЗе, в специальной группе, которая готовится по отдельной программе? Да ещё и почти каждый твой час жёстко регламентирован командованием? Конечно, было тяжело, да. Но было ли это плохо? Нет. Мне нравилось. Несмотря на то, что это был военный ВУЗ, люди, как курсанты, так и преподаватели, попались хорошие. Всё же, в СОЗ кого попало не брали. Конечно, десант — это, прежде всего штурмовики, терминаторы и прочее. Да, с этим я согласен. Но точно так же, я согласен и с книгой Хайнлайна, который говорил устами одного из персонажей, что современный военный специалист — это настоящий «маэстро» в своей специальности. Помимо полного комплекта рук, ног и глаз, боец должен уметь работать головой — и не в самую последнюю очередь. Когда твоё оборудование представляет собой совершенную боевую систему, компьютеризированную по самое «дальше некуда», умение разбираться во всём этом деле становится жизненно необходимым. Но, конечно, десантник не должен и становиться «яйцеголовым слабаком» в боевом скафандре, который сам всё делает за него. Десантник — это машина для убийства, в первую очередь, и неважно, есть на нём скафандр, или нет. При этом — он умная машина для убийства, иначе толку от него просто не будет. Уф! Как же хорошо, что я — не десантник. Я их бесконечно уважаю, да, как и они — нас, но променять ложемент пилота на жизнь десантника — нет, это просто не моё. Да, я знаю, как работает их снаряжение, я могу сам вывести скаф из консервации, могу его настроить под себя и сам экстренно в него облачиться. Могу десантироваться с орбиты в капсуле, без проблем. Но — мне всё это бывает нужно по работе, и не более одного-двух раз в год. Иногда — немного чаще. А они это делают постоянно. Я так не могу, увы…

Дальше — веселее. После того, как я проучился с десантурой на предмет изучения их работы, меня перебросили в одно из элитных лётных училищ, которое, разумеется, тоже имело факультет, принадлежащий Конторе… И меня, а также ещё человек десять, стали учить летать. Сначала — на учебных ЯКах и подобных машинах, потом — на «Альбатросах», потом на «МиГ-29 УТИ» и «Су-27 УТИ». Учёба шла тем же способом, что и до того, в Рязани — максимум практики, немного теории — и почти никакого свободного времени. И вместо трёх месяцев — полгода на всё про всё. После того, как научишься выносливости с десантниками, держать перегрузки гораздо проще. А перегрузки на «МиГах» и «Сушках» — это в порядке вещей. Ну, ничего, справился. Тем более, что противоперегрузочные костюмы не просто так придумали — они реально помогают не терять сознание при перегрузках. И, наконец-то, нас стали готовить на тех самых машинах, которыми я грезил. Конечно, до «Валькирий» пока что было далеко — начинать пришлось с учебных аэрокосмических аппаратов, которые были и старше, и медленнее «Валькирий» — но скажу я так — до чего же это было здорово — в первый раз самому выйти на истребителе за пределы атмосферы, положить его в дрейф по орбите и снова посмотреть на Землю!

Разумеется, я знал, что летать в космосе — совершенно не так, как летать в атмосфере Земли или любой другой планеты. Манёвренность у любой аэрокосмической машины в космосе, разумеется, будет не такой, как в атмосфере. Космос забирает у тебя одно — но взамен даёт много новых манёвром и трюков. Нам показывали обучающие ролики, на которых асы показывали, на что они способны — и, чёрт побери! — это было просто круто! Как истребитель в полёте переворачивается «на спину», оказываясь носом к противнику и имеет просто массу возможностей по уничтожению того, кто находился у него на хвосте, как надо отрабатывать маневровыми двигателями, чтобы у тебя получалось именно то, что нужно… Нам показывали много всего — и далеко не у всех курсантов оно получалось с первого раза. Но — до чего же это было здорово — учиться таким вещам! Это было интересно, это было познавательно, и это было именно тем, чего я на самом деле и хотел от жизни…

Нас переселили на полигон, где мы учились летать на аэрокосмичеких «птичках». Сначала — атмосфера, потом вместе с машинами нас подняли на орбитальную платформу «Альфа-01», и там нас ждала учёба на тему: «Как правильно летать в Пространстве», «Как правильно входить в атмосферу — и выходить из неё» — и прочие интересные вещи. Платформа была одной из первых орбитальных станций. Она была построена ещё в 1972 году, и систем искусственной гравитации там просто не было. По крайней мере — современных систем. «Альфа-01» представляла собой большое «велосипедное колесо», которое вращалось вокруг собственной оси. Ангары и прочие помещения такого рода находились в центре, во «втулке», жилые помещения — на «ободе». Несмотря на свой престарелый возраст, станция была неплохо «упакована». Корпус её был построен из броневой смеси стали и титана, смесь эта очень хорошо держала попадание кумулятивных ракет и успешно сопротивлялась боевым лазерам. Вооружена станция была стандартно — для столь ранних проектов — пара лазерных излучателей большой мощности — запитаны они всё равно были напрямую от реактора холодного синтеза (одного из первых, экспериментальных), и две же гауссовых пушки — которые тоже питались энергией от бортового реактора станции. Плюс разного рода защитное вооружение — противоракетные лазеры, генераторы помех, системы сброса разного рода ловушек и тому подобных систем. «Альфа-01» была одной из первых станций оборонительной сети Земли. Теперь она носила больше учебный статус. Конечно, станция была полнофункциональной, и при необходимости легко могла прикрыть своим огнём свой сектор обстрела, но большую часть площадей на ней занимали теперь не казармы личного состава, а помещения для курсантов и лаборатории — ведь, помимо всего прочего, СОЗ имели и собственную научную и производственную базы — Контора теперь обеспечивала себя почти полностью.

На станции впервые я увидел один из больших кораблей — настоящий полноценный звездолёт. Он находился на ходовых испытаниях и был пристыкован к станции. Это был крейсер, и он назывался «Пенсакола» — в честь американского тяжёлого крейсера. Крейсер был красив. Красив той красотой, которая всегда отличала военную технику. Сигарообразный корпус, башни орудий, расположенные так, чтобы вести огонь почти в любую сторону, шахты ракет и торпед, прикрытые сейчас заглушками… Крейсер «висел» рядом со станцией, выглядел при этом таким мирным — но было прекрасно понятно, что это настоящая машина разрушения и уничтожения. Просто сейчас он «спит», но придёт время — и «Пенсакола» обрушит на врага просто потоки когерентного света из своих лазеров, отправит стаи ракет и торпед — и победит. Ну, по крайней мере, всем бы этого хотелось, чтобы этот крейсер победил любого врага — хотя это было и невозможно.

Учили нас крепко — и на совесть. Зачёты и экзамены ставили только при настоящей и полной их сдаче. Всё же, случайных людей здесь не было — в СОЗ, конечно, можно было попасть случайно — но в строевые части случайные люди уже не попадали. Случайный человек мог попасть куда-нибудь, где он просто не смог бы причинить никакого вреда — при всём желании. Сортировка почты, работа в буфете или бухгалтерии, медпункте в офисах — не более. Чтобы стать оперативником, пилотом, десантником, прочим военным — человек, как правило, проходил очень жестокий отбор, на него смотрели последние полгода — если он служил «срочку» — или ещё дольше — если он был кадровым, или офицером. Для таких, как я, отбор был ещё более суровым.

Вот так и началась моя карьера в СОЗ. Космос всегда манил меня — и стать членом организации, которая защищает Землю от угрозы из космоса — было просто пределом моих желаний. Ну что же, стать — стал, а что будет дальше — будем посмотреть, как говорили в одном городе ещё при СССР…

========== Часть 3 ==========

Комментарий к

С этой части начинает неполиткорректность, элементы политоты и прочее. Если Вам, уважаемый читатель, это режет глаз - можете дальше не читать. Но я всё равно, буду называть вещи своими именами.

Прошло четырнадцать лет…

В офицерском кубрике на станции «Альфа-01» сидело трое офицеров — два кап-3, и один — самый настоящий кап-раз, то есть, капитан первого ранга, он же — Ваш покорный слуга. За четырнадцать лет добраться до самого высокого, ну, по моим меркам, конечно, звания — такое возможно только в ВВС — и у нас. На Земле «летуны» быстро растут в званиях, у нас — тоже. Только «летуном» я остался лишь по совместительству. Нет, истребитель я освоил — и летал на нём очень хорошо, что в атмосфере, что в пространстве, но я очень быстро понял, что слава Веджа Антиллеса или Люка Скайуокера (а у нас в ходу было много шуток по мотивам «Звёздных Войн») мне просто не светит. Не такой я человек. Просто несмотря на то, что мне продолжали нравиться москитные силы, та встреча с «Пенсаколой» изменила всё. Большие корабли нравились мне больше. Так что я, отучившись на пилота истребителя, подал заявление на пилота крейсера. Это было не запрещено, более того — поощрялось, если офицер (а мне успели дать лейтенанта) владеет несколькими специальностями. Началась новая программа обучения. Разумеется, она была легче, так как летать меня уже успели научить. Осталось лишь научить меня чувствовать большой корабль так же, как я научился чувствовать истребитель.

Конечно, большую часть всего процесса управления таким кораблём, как крейсер — или линкор, или эсминец какой-нибудь, делает умная электроника. Человек нужен для того, чтобы, во-первых, отдавать ей приказы, а во-вторых — на тот случай, если что-то пойдёт не так. Ну, мало ли — сбой в системах какой, или отказ большей части управляющих модулей в результате попадания с вражеского корабля. Мало ли что… Иногда пилот может взять на себя управление потому, что, как бы ни была хороша электроника — но пилот может быть просто лучше. Какой-нибудь внезапный манёвр или просто что-то, что надо сделать срочно — технике сложно объяснить, что приём или манёвр не надо считать — его надо сделать, и как можно скорее. Человек такое провернуть может.