Созданы для любви

Лишь к обеду Марии удалось сдать свое рукоделие торговцу, которого порекомендовал ей сам Бэрфорд. Если она поторопится, то успеет сделать еще одно дело, прежде чем возвратится к обеду в замок.

Поблизости была небольшая церковь, а также женский монастырь, и Мария просто не могла пройти мимо, не спросив о своей сестре. Солнце жарким диском давно уже висело высоко в небе. Близился вечер и пир ко Дню покаяния. Впрочем, оставались лишь последние приготовления.

Позвав двух ожидавших ее солдат – Мария не хотела, чтобы кто-либо видел, что она продает вышивку, а не покупает ее, – она взяла под уздцы старую кобылу, позаимствованную у сэра Адама, и сообщила солдатам о следующем пункте назначения. Ее желание помолиться и сделать пожертвование не вызвало вопросов у сопровождающих, хотя инструкция сэра Адама звучала предельно ясно: «На рынок и обратно». Лошадка была послушной, и Мария без труда ехала верхом. Однако без крепкой руки Кеннета, обычно придерживавшей ее в седле, она не чувствовала себя в безопасности.

Мария чувствовала, что виновата перед Кеннетом, поскольку не сообщила ему, куда направилась этим утром. Однако она знала, что он стал бы ее расспрашивать, а ей не хотелось врать. Мария уже давно не чувствовала себя такой беспомощной и зависимой, как сейчас, и те небольшие деньги, которые она зарабатывала, продавая вышивку, являлись ее своеобразной защитой. Но с точки зрения общественной морали Марии винить себя было не в чем.

Однако вину за собой она чувствовала, поскольку утаивала от Кеннета те деньги, которые зарабатывала, продавая рукоделие. Да и этим утром она уехала, ничего не сказав мужу. Мария не раз говорила себе, что делала все это ради него, но все равно испытывала беспокойство.

Небольшая церковь и монастырь располагались на холме, над шумным рынком городка Берик-апон-Твид, так что Мария добралась до ворот церкви буквально через несколько минут. Многие церкви в Берике и других приграничных городах были окружены стеной, однако эти стены оказались не очень эффективными при защите от налетчиков.

Оставив солдат с лошадьми, Мария вошла вначале в церковь, а затем и в монастырь.

– Мне очень жаль, – ответила настоятельница. – Я пришла сюда три года назад и не помню такой монахини. – Настоятельница всмотрелась в лицо Марии. – Так вы говорите, что это – ваша сестра-близнец?

– Да, и мы были очень похожи, – кивнула Мария.

Теперь, пожалуй, даже больше, учитывая, что Мария уже не походила на «голодного воробья» – так частенько называла ее сестра.

Настоятельница мельком взглянула на наряд Марии – та для поездки в город надела старенькое платье, чтобы не привлекать к себе внимания.

– Она обычно одевалась намного богаче, чем я, – продолжала Мария. – И еще у нее длинные золотистые волосы…

– Мне очень жаль, – покачала головой монахиня. – Ее здесь не было.

Мария попыталась улыбнуться, но почувствовала, что вместо улыбки вновь получилась гримаса разочарования.

– Спасибо, – произнесла Мария, вручая монахине монету. – Упомяните ее в своих молитвах сегодня вечером.

Настоятельница кивнула и отвела глаза – словно специально избегала ее пристального взгляда. Мария была уже в дверях, когда она окликнула ее:

– Надеюсь, что вы найдете ее… когда-нибудь.

Мария невольно улыбнулась, и слезы заблестели у нее в глазах.

– Непременно найду.

Потерявшись в своих мыслях, Мария совершенно не смотрела, куда идет, и снаружи чуть не столкнулась с монахом. Тот тоже не смотрел вокруг и уронил книгу. Буркнув под нос «сожалею, сестра», он поднял книгу и замер, с удивлением глядя в лицо Марии. Та сразу поняла, что монах узнал ее.

– Вы все-таки вернулись?! – воскликнул он.

Марию от волнения прошиб холодный пот.

– Вы меня знаете, брат?

Монах окинул ее взглядом и пробормотал:

– Но вы не монахиня…

– Но вы ведь видели меня прежде? – допытывалась Мария.

– Я подумал, что видел, но теперь вижу, что ошибся, – ответил монах. – Вы очень похожи на одну молодую монахиню, приезжавшую сюда прежде.

Мария почувствовала радостное возбуждение.

Неужели сестра?! Как давно она этого ждала!

Пытаясь справиться с пустившимся в галоп сердцем, Мария смогла лишь вымолвить:

– Когда?

– Около года назад, я думаю, – ответил монах, поглаживая подбородок.

– Что вы о ней знаете? С кем она была?

Мария от возбуждения даже схватила монаха за руку.

– Ни с кем. Она остановилась здесь на ночь, вот и все.

– А куда потом уехала?

Молодой монах осторожно высвободил руку.

– Не знаю. А кто она вам?

– Я ищу свою сестру и думаю, что это была она. Сестра пропала года три назад.

В глазах монаха появилось любопытство… и еще что-то. «Жалость», – догадалась Мария.

– Очень сожалею, – проговорил монах, – но едва ли она ваша сестра. Должно быть, она итальянка.

– Вы уверены в этом? – спросила Мария, чувствуя, как замирает ее сердце.

Монах кивнул:

– Она не говорила по-английски, а в том, что я услышал, были и отдельные французские слова.

– Говорите, итальянка? – переспросила Мария. Но зачем ее сестре прикидываться итальянкой? К тому же у Джанет всегда было плохо с языками.

Попрощавшись с монахом, Мария поспешно удалилась. В ее мыслях сейчас вертелось лишь одно – скорее в замок.

Уже проходя через ворота замка, Мария поняла, что безнадежно опоздала. А к тому времени, как она переоделась и вошла в большой зал, прошел еще почти час. Она надеялась, что Кеннет дождется ее. Мария хотела поговорить с ним о Дэвиде, а также рассказать о том, что случилось с ней в церкви. Прежде она пошла бы прямо к сэру Адаму, но интуиция подсказала ей: сначала надо найти мужа.

Мария хотела извиниться за то, что случилось сегодня утром. Она вспоминала об этом снова и снова, и румянец заливал ее щеки. Но возможно, на сей раз извиняться не стоило – ведь она доставила своему мужу огромное удовольствие. Однако Мария знала, что дальше так продолжаться не могло.

Большой зал встретил ее морем огней и какофонией звуков. Хмельной пир был уже в разгаре, и Мария, встав на цыпочки, попыталась разглядеть в толпе Кеннета. «Но где же он?» – удивилась она.

Наконец, пробравшись сквозь толпу у дверей, Мария увидела его – и замерла в недоумении. А затем тяжко вздохнула, так как поняла, что умерла последняя ее надежда.

Кеннет сидел в окружении восторженных поклонниц – так изображают обычно греческого бога в храме. А женщины с обеих сторон так низко наклонялись над ним, что их груди прямо-таки вжимались в его плечи. Конечно, Кеннет не делал ничего, чтобы поощрять их, но все же… Марии вдруг подумалось, что так и до измены недалеко, учитывая, что верности он ей так и не обещал. Картина перед Марией открывалась настолько знакомая, что воспоминания нахлынули сами собой, и она мысленно воскликнула: «О Боже! Ведь это не должно было повториться!»