Созвездие для Шелл

– Пойдём-ка в твою комнату. Давай-давай, бери с собой.

Я так и застываю с приоткрытым ртом и недоверчиво наблюдаю за тем, как Сэм встаёт из-за стола, целует Шарлотту в щёку и заявляет:

– Мы потусуемся вдвоём, ладно? А вы тут поболтайте, мы ещё за едой вернёмся попозже. Горячее же скоро?

– Да, минут через пятнадцать, – отвечает ей мой отец.

Я во все глаза смотрю на папу, но он только кивает, будто бы удивлённый, что я ожидаю запрета на покидание семейного застолья. Сэм уже ждёт меня в дверях, пока я поспешно встаю и забираю одну тарелку с салатом.

Когда мы выходим в холл, Саманта тихо шепчет мне:

– Ты при них прямо как зажатый кролик. Пойдём-ка отсюда.

Прежде, чем я успеваю ответить, Сэм замечает следующего за нами Айдена. Фыркнув, она легонько подталкивает меня локтем и подмигивает:

– А это тот самый твой телохранитель? Я наслышана.

Я теряюсь с ответом и выдавливаю что-то совсем не к месту:

– Ты хорошо общаешься с моим отцом, раз всё знаешь.

Несмотря на мои опасения, Сэм мягко смеётся и кивает:

– Да, мы давно знакомы. Он классный. – Сэм замечает мою задумчивость и, пока мы поднимаемся по лестнице, вдруг протягивает: – О, только не говори, что ты обижаешься, что тебя так поздно с нами познакомили. У твоего папы особо вариантов не было, ты знаешь.

– Знаю. – Вздохнув, я открываю дверь в свою комнату и пропускаю Сэм. – Просто… вы все друг друга знаете, хорошо общаетесь. А я как инвалид, двух слов связать не могу, на дыхании спотыкаюсь. Ощущение такое, будто бы я максимально инородное звено.

Сэм резко разворачивается ко мне, отчего я едва не сталкиваюсь с ней и с трудом удерживаю тарелки в руках. В светлых глазах девушки полыхает праведный гнев.

– Ещё чего! Чтобы я больше такого от тебя не слышала, Шелл, – отчеканивает она и почти сразу смягчается, похлопывает меня по плечу, а после проходит к дивану.

Пока я в растерянности застываю около двери, Сэм опускает наши запасы на журнальный столик и надкусывает тарталетку с икрой.

– Между прочим, твой папа постоянно говорит о тебе, – бурчит она с набитым ртом. – Все уши нам с мамой прожужжал, даже когда ты ещё жила с матерью.

Почему-то я улыбаюсь. В груди трепетно бьётся согревающая надежда, и, когда я сажусь напротив Сэм, всё же решаюсь спросить:

– Что он рассказывал обо мне?

– Да всякое. Он сам мало что о тебе знал, поэтому для нас с мамой ты была как какой-то мифический зверь, – Сэм смеётся, и я невольно улыбаюсь в ответ. – Постоянно приплетал тебя. «Шелл бы это понравилось», «жаль, что Шелл с нами нет», «видела бы это Шелл».

Я в удивлении застываю.

– Но он ведь почти не знает меня, – осторожно замечаю я. – Как он может догадываться, что мне нравится, а что нет?

– Он помнит тебя совсем ребёнком. Тем, что он знал о тебе тогда, он и апеллировал. К слову, к этим знаниям он относился очень, очень ревностно. Я иногда начинала с ним спорить, например однажды доказывала, что девчонкам не нравятся выставки «Трансформеров». Но он был непреклонен, постоянно повторял, что в твоём детстве вы с ним засматривали первые два фильма до дыр.

Я опускаю взгляд, стараясь унять колотящееся сердце. Мои скудные представления об отце в момент пополнились такими неожиданными и тёплыми деталями, что я совершенно не понимала, что с ними делать. Я как художник, застывший возле чёрно-серого полотна с яркими, живыми красками.

– Ты, может, нас совсем не знаешь, – с улыбкой говорит Сэм. – Но вот мы будто бы всё время жили с тобой вчетвером.

Глупая пелена возникает перед глазами. Я принимаюсь выбирать кусочек нарезанного кубиками сыра, чтобы сконцентрироваться на чём-то кроме сдерживания слёз.

Но Сэм без труда замечает моё состояние.

– Эй-эй, ну ты чего? – от мягкости её голоса я не выдерживаю, откладываю несчастный кусочек сыра и закрываю лицо руками.

Будто сорванная платина, накопленные эмоции вырываются из меня слезами. Я давлю рыдания, чтобы не напугать Сэм ещё сильнее, однако она сама подсаживается ближе и заставляет меня выпить холодной колы.

– Прости, – сконфуженно произношу я сквозь слёзы. – Это… само собой, я не могу…

– Брось, – отмахивается Сэм и настойчиво пропихивает мне маленькую тарталетку. – А ну ешь.

Я начинаю смеяться с глупости ситуации. Сидя на диване в слезах и с покрасневшими глазами, я набиваю рот тарталеткой с икрой и давлюсь рыданиями. Смешно, но так похоже на меня.

– Что с тобой такое вообще? – осторожно спрашивает Сэм, наблюдая за мной долгие несколько минут. – Я имею в виду, в целом. Ты выглядишь очень забитой.

Я могла бы рассказать ей о том, что произошло. Рассказать, почему я попала в клинику, почему теперь живу с отцом и почему потеряла все навыки коммуникации с людьми. Но первая встреча – явно не лучший момент, чтобы грузить человека такими мрачными подробностями.

А может, я просто снова сбегаю от прошлого, рассказать о котором едва ли не страшнее, чем снова пережить его. Поэтому я решаю поделиться только крохой правды.

– Прости, – снова извиняюсь я будто бы за всё сразу и виновато улыбаюсь. – Наверное, я просто не привыкла к окружению, где люди так искренны и добры. Ты и Шарлотта… оказались такими хорошими. – Сквозь смех я признаюсь: – Я ожидала суровую мачеху и её дочь-бунтарку, которая устроит мне шоу на выживание. А вы… вы совсем другие. Это прозвучит глупо, но когда всё идёт хорошо, мне всегда кажется, что где-то есть подвох, что что-то пойдёт не так. Особенно из-за меня…

Сэм возмущённо фыркает и перебивает меня:

– Не знаю, что у тебя там такое случилось, но не все люди в мире созданы для того, чтобы портить тебе жизнь. Тебе стоит это запомнить, чтобы… ну, хотя бы не сталкиваться с трудностями в общении.

Как ловко она скрыла под этими словами «чтобы не просрать ещё больше, чем ты уже успела». Я киваю и протираю лицо ладонями, слишком поздно вспомнив о макияже. В ответ на мой растерянный взгляд на тёмные следы на пальцах, Сэм отмахивается и бросает: «да забей».

Пока я успокаиваюсь окончательно, она подходит к ноутбуку и включает его. Когда Сэм спрашивает пароль, я без раздумий называю комбинацию цифр и поворачиваюсь, гадая, что она задумала. Издалека я различаю открытое приложение Spotify и улыбаюсь, когда в колонках начинает играть «Maneskin – Close to the Top».

На первых же нотах песни Сэм делает погромче и начинает отплясывать что-то абсолютно импровизированное, двигаясь в такт бодрой музыки. Пока я думаю, что мне удастся отсидеться на диване, Сэм протягивает ко мне руки и недвусмысленно намекает на то, что мне необходимо поднять свою задницу и встряхнуть костями. Помедлив всего мгновение, я поддаюсь её очаровательной беззаботности и энергии, поднимаюсь и хватаюсь за руки Сэм. Вместе мы начинаем танцевать так, как только умеем – в моём случае, крайне топорно и глупо, но именно это заставляет меня смеяться и улыбаться.