Созвездие для Шелл

В какой-то момент Сэм начинает подпевать громко и уверенно, и такую свободу, с которой она поёт свою любимую песню, такую энергию, которая делает Сэм по-настоящему живой, я не видела ещё никогда.

Как же хорошо, что сегодня не сбылось ни одно из моих ожиданий.

Глава 8: Набег

Ночные кошмары – мои старые верные друзья. Они и раньше с завидной регулярностью навещали меня под утро, когда глубокий сон прерывался первой рассветной дымкой и вечным шумом машин за окном. Теперь, когда моя жизнь буквально вывернулась наизнанку, ни одна моя ночь не проходит без их настойчивого визита, даже когда за окном круглосуточно гремит лишь тишина леса.

У кошмаров скверный, садистский характер. Проще говоря, они те ещё паскуды. Будто верные проводники, они раз за разом окунают меня в события прошлого, как в чан с ледяной водой. Почти всегда они демонстрируют смазанные обрывки воспоминаний со всевозможными извращениями, за одним единственным исключением: все они показывают события задом наперёд. От итога, который впоследствии привёл меня в настоящее, к началу, откуда берёт корни вся эта отвратительная история.

Так происходит и этой ночью. Моё сознание, охваченное агонией сменяющихся образов и ощущений, не подозревает о ловушке простого кошмарного сна и уверено в достоверности происходящего так, будто бы я всерьёз заново проживаю мгновения прошлого. Как бы не было забавно, но при этом я отчётливо осознаю, что всё это происходит не впервые.

Мама с перекошенным от ярости лицом. Её заплаканные глаза с разводом дешёвой туши, комками свалявшейся на щеках, метают молнии нечеловеческого гнева. Её рука до побеления костяшек сжимает простой кухонный нож, но при этом трясётся так сильно, будто бы она боится его сама.

А ведь какая-то часть её сознания наверняка вопила о том, что она творит непоправимое. Я никогда не поверю, что в тот момент в ней не осталось ничего от той женщины, которую я знала в детстве. Какая-то крупица, капелька, щепотка… но была. Именно она сотрясала всё тело мамы в этой испуганной, отчаянной дрожи.

Какой-то посторонний звук нарушает ужасную картину ночного кошмара. Этот тихий скрип паркетного пола звучит в моих ушах настолько неестественной, неправильной деталью, что меня охватывает паника ещё большая, нежели была до этого.

Я резко открываю глаза, наконец осознав, что всё это время метаюсь по кровати. Поначалу окружающая меня комната кажется до ужаса незнакомой и чужой, отчего я едва не поддаюсь настоящей истерике. Резко сажусь в постели, зажигаю прикроватную бра и судорожно восстанавливаю в памяти события последних недель. Когда я поднимаю взгляд, становится наконец понятно, откуда доносился этот тихий скрип паркета.

Айден застывает посреди комнаты, не решаясь приближаться. На нём только наспех застёгнутые брюки и белая облегающая майка, нет даже обуви – будто бы он сам только вскочил с кровати. На поясе виднеется почти не закреплённая портупея с кобурой для пистолета. Руки телохранителя слегка приподняты, будто бы он лишний раз демонстрирует, что не собирается им воспользоваться. Как будто это должно меня успокоить, с учётом того, что он посреди ночи какого-то чёрта делает в моей комнате!

Заметив гнев, смешанный с испугом на моём лице, Айден тихо произносит:

– Полагаю, тебе снился кошмар. Я услышал крик, обязан был проверить.

Я в растерянности оглядываюсь вокруг. В сознании мелькают обрывки кошмара, и я наконец полностью возвращаюсь в реальность. Простынь и одеяло смешаны в один сплошной комок, а мои щёки возле глаз почему-то покрыты свежей корочкой подсохших слёз. Спохватившись, я хватаю край одеяла и натягиваю его едва ли не до подбородка, отползая назад так, чтобы опереться спиной на изголовье кровати. Я не свожу пристального взгляда с Айдена, и то, что я держу его в поле зрения, внушает иллюзию, будто бы у меня всё под контролем.

Но кто бы знал, насколько мне страшно. Он не должен находиться здесь. Кем бы Айден ни работал, он остаётся мужчиной, причём нехило так сильнее меня. Это не пацан, которого можно будет отшить пощёчиной или парой едких оскорблений. Нетрудно прикинуть, сколько лет своей жизни Айден отдал тренировкам и обучению своей профессии. Если ему что взбредёт в голову, мне остаётся надеяться лишь разозлить его сопротивлением так, чтобы он меня вырубил.

Похоже, все эти судорожные размышления как-то отражаются на моём лице.

– Шелл.

Я вздрагиваю, не ожидая услышать в его голосе капельку негодования. Поразительно, как меня пугает проявление хоть чего-то живого в Айдене – хотя в добром здравии я наверняка бы не упустила возможность подколоть его за потерю прежней выдержки. Видимо, сегодняшняя ночь не с меня одной срывает маску.

– Я не собираюсь причинять тебе вреда, – уже тише произносит Айден. – Подумай сама. Я понесу за любой проступок ответственность куда большую, чем любой другой человек. Я похож на того, кто любит влипать в неприятности?

Скорее, он похож на того, кто от них избавляет. Но я молчу, стиснув зубы, и лишь отрицательно качаю головой. Я не могу отвести взгляда от кобуры на его поясе, в которой покоится оружие. Проследив за моим взглядом, Айден нарочно медленно и аккуратно отстёгивает портупею вместе с кобурой и так же бесшумно наклоняется, чтобы опустить оружие на пол.

– Всё в порядке, – зачем-то говорит он и снова слегка приподнимает руки.

Страх, сковавший меня спросонья после ночного кошмара, довольно быстро рассеивается, и теперь излишняя осторожность Айдена раздражает. Он обращается со мной как с диким, загнанным в угол зверем… неужели я так и выгляжу?

– Раз всё нормально, – вырывается у меня, – почему ты до сих пор здесь?

– Жду прямого приказа, – с прежним непробиваемым спокойствием отвечает Айден.

Мои губы вздрагивают, едкие слова уже готовы сорваться с них. Но почему-то я молчу. Да, стоило бы отправить телохранителя восвояси и попытаться уснуть, однако перспектива нырнуть обратно в череду кошмаров кажется более мрачной, нежели беседа. Пускай даже с врагом.

Мне не стоит забывать, кто такой Айден. Как он опозорил меня на глазах половины кампуса. И мне уж точно не стоит забывать о своей клятве. Иначе чего стоят мои слова?

Однако мне так и не удаётся выдавить из себя необходимое «уходи». Такое простое, короткое слово, но оно костью застревает у меня поперёк горла. Злость на себя саму зреет гнилым плодом где-то в груди и прокатывается по всему телу отвратительной волной. Я закрываю глаза и прислоняюсь затылком к прохладной стене. Слышу, как Айден садится в кресло возле камина, всего в пяти шагах от кровати. Приоткрыв глаза, я украдкой наблюдаю за ним, пока мужчина обращает свой взгляд на выключенный камин.

В тусклом свете прикроватной бра видны мышцы его плеча. От силуэта тела Айдена где-то в моём животе сворачиваются узлы. Отнюдь не те крылатые бабочки, о которых я столько слышала.