Созвездие жадных псов

Сидевший в углу Роман тяжело вздохнул.

– Ты чего разволновался? – спросил Игорь Серафимович.

– Ей еще повезло, что маленькая, – пояснил парень, – а то бы в проститутки определили.

– Тетя Лампа, – крикнула Фрося, выходя из ванной, – все!

Я первый раз видела ее такой чистой. Волосы у девочки оказались светло-русые, а кожа бледная, почти зеленая, огромные голубые глаза, окруженные черными синяками, выжидательно поглядывали на стол.

– Зачем ты надела грязное платье?

– У меня другого нет!

Я призадумалась, действительно. Одежда Лизы и Кирки ей явно велика.

– На, возьми пока мой халат, а там придумаем что-нибудь.

– Роман, действуй! – велел Игорь Серафимович.

Охранник выскочил за дверь.

Минут через десять Фрося, запихнув в рот все, что лежало на тарелке, сонно заморгала глазами.

– Ей лечь надо, – сказала Ребекка.

– Не, – пробормотала Фрося, борясь с зевотой, – давайте посуду помою.

– Ладно, тащите девчонку в койку, – распорядился Гарик.

Бекки легко подняла худенькое тельце:

– Господи, да она весит меньше Мули!

Фрося внезапно сказала:

– Пахнет от вас здорово, как от конфеты.

Ребекка рассмеялась и унесла девочку.

Следующий час мы мирно обсуждали ее дальнейшую судьбу.

– Пусть пока у меня поживет, – настаивала я, – не на вокзал же ее отвозить.

– Можно и у нас, – внезапно вмешалась Ребекка, – у тебя и так двое, лучше к нам.

– И что Нора скажет?

– Ничего, – улыбнулась Бекки, – совсем ничего, мама очень любит детей и безумно переживает, что мы никак не сделаем ее бабушкой. Она будет рада, начнет ее читать учить…

Я удивленно глянула на Ребекку. Честно говоря, у меня сложилось о Норе иное впечатление.

Еще через час появились Лиза, Кирюшка и Костик. Оказывается, они ездили купаться на водохранилище. Услышав про приключения бродяжки, ребята пришли в полное негодование.

– Некоторых людей нужно лишать всех прав на ребенка, – заявила Лизавета, – не мать, а ехидна какая-то.

– Жуткая дрянь, – кипятился Кирюша, – в нос бы ей насовать как следует!

Тут на веранде возник Роман с саквояжем и огромным пакетом, на котором были изображены буквы: «Lego».

– Это что? – разом спросили дети.

– Одежка кой-какая, – пояснил охранник, – а здесь дом и Барби, Игорь Серафимович велел купить. Вот только, боюсь, с обувью я не угадал, ну да взял чек, если туфли не подойдут, поменяю.

Но и сандалии, и кроссовки, и джинсики, и футболочки – все сидело на Фросе как влитое, очевидно, у Романа был идеальный глазомер. Проснувшуюся гостю Лиза причесала и завязала на ее голове огромный розовый бант. Слегка посвежевшая от еды и сна, Фрося стала похожа на Барби, которую она судорожно прижимала к груди.

– Эй, Лампа, – заорал Кирюшка, – мы ее взвесили!

– Кого? – не поняла я.

– Фросю, на весах в ванной – семнадцать килограмм сто грамм.

– С кроссовками и в джинсах, – пояснила Лизавета, – прикинь, она весит чуть больше Ады.

Наши собачки тянут каждая на двенадцать килограммов.

– Ее надо пивными дрожжами кормить, – не успокаивался Кирюшка, – худая, как скелетина.

– Сам скелетина, – пискнула Фрося.

Я вздохнула. Одними витаминами тут не обойдешься. Девочку нужно усиленно пичкать высококалорийной пищей и обязательно показать врачу. Ну не может ребенок школьного возраста в одежде и обуви весить, как полторы мопсихи.

Глава 28

Утром я проснулась ни свет ни заря от звенящей тишины. Первый раз я осталась на ночь совершенно одна. Вчера вечером Ребекка увезла Фросю с собой. Лиза, Кирюшка и Костя поехали с ними, детей разбирало любопытство. Где-то около одиннадцати Бекки позвонила мне и сообщила:

– Вся компания остается у нас, а Костя просит тебя сообщить его дедушке.

– Сам позвонить не может?

Ребекка рассмеялась:

– Боится, что генерал рассердится.

– Вам дети не помешают?

– Ни минуты, – ответила Бекки, – мама просто счастлива, ожила и перестала плакать. Они слопали ее пирог с вареньем, который я не ем из-за фигуры. Так что теперь мамуля стоит у плиты и выпекает оладьи с яблоками. А все толпятся вокруг и хватают горячие со сковородки. Ты знаешь, что Рейчел обожает блинчики? Впрочем, Рамик, Муля и Ада тоже.

– Они и собак прихватили?!!

– Ну когда песики еще в гостях побывают? – процитировала Ребекка Кирюшку, захохотала и отсоединилась.

Я подошла к аквариуму, где тихо сидела пучеглазая Гертруда, постучала ногтем по стеклу и сказала:

– Бедная ты жаба! Никуда-то тебя не взяли – ни на «Мерседесе» покататься, ни в «Три кита», ни в гости.

Гертруда не пошевелилась, только затрясла складчатым подбородком.

Ровно в десять утра раздался звонок.

– Лампа! – прогремел Володя Костин.

– Не сюда попали! – рявкнула я и швырнула трубку.

Но телефон затарахтел вновь:

– Лампудель…

– Здесь такая не проживает.

– Заканчивай придуриваться, – вышел из себя приятель, – жди, сейчас приеду, поговорить надо.

Я засунула трубку в диванные подушки и ринулась к шкафу. Спасибо за предупреждение, мне с тобой болтать не о чем, и искренне надеюсь, что успею удрать до твоего приезда.

Сегодня я доехала до Киевского вокзала вполне быстро и, лихо повернув на стрелку, припарковалась во дворе жилого дома. Дальнейший путь вел к метро, нужно было добраться ни больше ни меньше как до Зябликова, именно там был расположен институт, в который столь удачно пристроился соискателем Виктор Славин.

Профессор Ираклий Лукьянович Глаголев преспокойненько сидел над горой отпечатанных листочков.

– Вы ко мне, душенька? – ласково осведомился старик.

Несмотря на имя, в математике не было ничего грузинского, может, только слегка крупноватый нос выдавал предков с Кавказских гор.

– К вам.

– Садитесь, ангел, и показывайте.

– Что?

– Ну не знаю, что у вас. Реферат?

– Нет.

– Я вам должен зачет?

– Скажите, Виктор Славин ваш аспирант?

– Славин? Ах, Витюша! Нет.

– Как нет? А он говорил всем, что диссертацию у вас пишет.

– Ох, душечка, не аспирант, а соискатель.