Созвездие жадных псов

Генерал расстроился и похоронил любимца возле забора, разделяющего наши участки. Косте он ничего пока не сказал, хотел подготовить внука, мальчишка тоже любил Яшку. Весь день у Олега Константиновича было отвратительное настроение, даже передача «Герой дня» его не развеселила, даже новости, показавшие очередную драку между Жириновским и Немцовым, не доставили удовольствия. Да к тому же, проходя на кухню, генерал постоянно натыкался взглядом на пустую клетку и пил валокордин.

– Ей-богу, как человека потерял, – объяснял он мне.

Примерно полчаса назад Олег Константинович, побеседовав со мной по телефону, отправился ставить чайник, со вздохом посмотрел на клетку и обмер. Внутри сидел абсолютно здоровый Яшка и грыз морковку.

Рябов закрыл глаза, перекрестился, потом вновь уставился на проволочный ящик. Глюк не исчез. Кролик по-прежнему быстро двигал ушами.

На мягких ногах Олег Константинович добрался до забора и увидел… разрытую могилку и кучу следов.

– Значит, он ожил, – вещал генерал, – выбрался наружу, пришел домой, сел, как всегда, в клетку и запер ее за собой на задвижку?

– Бывает, – робко проблеяла я, – летаргический сон, случается в природе.

– Но как он закрыл защелку?

– Небось сама упала…

– И потом, – задумчиво пробормотал Рябов, – вроде Яшенька мельче стал, зубы опять все на месте и на имя не откликается. Яша, Яша… Вот видите? А раньше, как собачка, бежал.

– Понимаете, – как можно более убедительно завела я, – такое случается и с людьми. Летаргический сон часто приводит к потере памяти. А насчет того, что меньше стал… Ну прикиньте, какой шок испытал Яша, поняв, что похоронен заживо, вот он и похудел от переживаний!

– Да? – весьма недоверчиво осведомился Рябов. – Вы так считаете, но смотрите, какой он чистенький…

– Облизался, эка невидаль!

– А зубы, клыки-то новые выросли!

Тут мое терпение лопнуло, признаться в содеянном я никак не могла, поэтому решительно заявила:

– Вот что, Олег Константинович, вы человек трезвых взглядов, атеист, поэтому и не можете поверить в происходящее.

– Но согласитесь, дорогая Евлампия Андреевна, это очень странно!

– Вовсе нет, хотите принесу почитать газетки «Тайная власть», «Оракул» и «Невидимая сила», там полно рассказов про подобные случаи.

– Да ну!

– Точно, – вдохновенно, словно протестантский проповедник, вещала я. – Вы ведь небось сегодня весь день Яшку вспоминали, переживали, расстраивались…

– Ужасно, – подтвердил генерал, – можно сказать, единственного друга потерял.

– Ага, – возликовала я, – его душа услышала ваши страдания, а поскольку Яша тоже очень любит вас, то он материализовался в обновленном, так сказать, варианте, чтобы прожить около вас еще один свой земной срок! Такое иногда случается, редко, правда, но бывает. Ну гляньте, это же он, даже пятно точь-в-точь то самое.

– Действительно, – пробормотал вконец одураченный военный.

– А имя он через недельку-другую вспомнит…

– Иди сюда, – ласково позвал генерал и вытащил кролика из клетки.

То ли тот от природы обладал миролюбивым характером, то ли несчастный грызун был утомлен страшно тяжелым днем с баней и покраской, но он совершенно не сопротивлялся.

Рябов поднял зверька на уровень своего лица и спросил:

– Ну, Яшенька, это ты?

Вдруг кролик вытянул передние лапки, мягко обхватил Олега Константиновича за щеки и приблизил свой крохотный розовый носик к его губам.

В глазах старика заблестели слезы. Изо всех сил прижимая к груди вновь обретенного любимца, Олег Константинович сказал:

– Это он! Только Яшенька проделывал подобный фокус, только он меня так целовал.

– Ну видите, – обрадовалась я, – теперь дайте ему вкусненького.

– Яша, Яша, – забормотал Рябов, протягивая крольчонку кусок яблока.

Тот не стал кривляться, а мигом схватил угощение.

– Яшенька, – умилялся Олег Константинович.

Зверек поднял голову и глянул на старика.

– Он вспомнил! – закричал генерал.

Я пошла к двери. Слава богу, что крольчонок оказался понятливым, надо только будет предупредить его сына и невестку, а то засмеют беднягу, или нет, лучше…

– Олег Константинович, только никому, ни одной душе не рассказывайте о воскрешении Яшки, а то мало ли…

– Нем, как могила, – пообещал старик, – Евлампия Андреевна, а вы не дадите мне эти газетки почитать? Жена-покойница верующая была, в церковь тайком бегала, по прежним годам-то не приветствовалась вера в бога. А я, грешным делом, смеялся над ней, теперь вижу – все правда, умрем и воскреснем на Страшном суде.

Я понеслась домой и приволокла Костиному деду несколько изданий. Надо же, как здорово вышло! Кажется, Олег Константинович совершенно счастлив!

Дети прикатили с речки около девяти и набросились на котлеты. Прощенный Рамик тоже получил хороший кус свежего мяса.

Порадовавшись еще немного, они полезли на чердак и загремели «военно-оперативной» связью.

Я вытянулась на белом диване, через час можно загонять их в постель… И тут зазвонил телефон.

– Лампа, – прозвучал нервный голос Ребекки, – я сейчас приду.

– Что-то случилось?

Но Бекки уже бросила трубку. Очень взволнованная, я вышла за ворота и побежала по тропинке. Навстречу торопилась Ребекка.

– Что произошло? – выкрикнула я.

Бекки оглянулась:

– Хорошо, что ты вышла, давай тут сядем.

Мы устроились на поваленной березе, и Ребекка сказала:

– Прошу тебя, не волнуйся, мне только что звонил Николя…

– Ну да? Адвокат пронес в тюрьму сотовый?

– Нет, он убежал.

– Как убежал? Из Бутырской тюрьмы? Но это невозможно!

Бекки пожала плечами.

– Сказал, что сумел удрать, а как, не уточнил. Сейчас он прячется где-то.

– Ты уверена, что разговаривала с Николаем?

– Конечно!

– Абсолютно?

– Да, он сказал: «Здравствуй, Плюшка!» Меня так в детстве звали за то, что я могла съесть целый противень свежих булочек. Уже лет двадцать, как ко мне никто так не обращался. Я об этом прозвище никому не рассказывала, потому что оно мне жутко не нравилось, я даже плакала маленькая. Нет, это только Николя… И потом…