Спасатель. Серые волки

– Откуда такая уверенность? – спросил Илья Григорьевич. – А вдруг наш Котяра прав?

– А ты помнишь хоть один случай, когда, пустившись в рассуждения, он оказывался прав? – с горечью вопросил Винников. – Умозаключения – не его конек, пора бы уже к этому привыкнуть. Кроме того, ты, как обычно, ни хрена не знаешь. Почиваешь на лаврах, а твои уголовнички благополучно водят тебя за нос.

– Что ты хочешь сказать? – напрягся Беглов. – Только не говори, что они меня развели и Хохол жив!

– Ну, до этого, слава богу, не дошло, – с кривой улыбкой успокоил его Винников. – Хотя заслуги твоих быков в его смерти, считай, никакой. Перестрелка… Этот тип просто пальнул по машине из крупнокалиберного револьвера, завалил киллера, а водитель струсил и сбежал вместе с трупом. На месте этой так называемой перестрелки нашли ТТ с отпечатками пальцев убитого и с чистеньким, без малейших следов пороха, каналом ствола. А Хохла застрелили со спины из старого, времен войны, японского пистолета, который потом нашли на помойке в соседнем дворе.

– Да, – задумчиво протянул Беглов, – помнится, мне говорили, что там был ктото еще, какойто посторонний…

– Я уверен, – жестко перебил его Винников, – что это был якобы подавшийся в бега Липский. Ни черта он не в бегах! Ходит кругами гдето совсем рядом и чтото затевает.

– Хреново, – констатировал Илья Григорьевич.

– Так чего ты сидишь?! – напустился на Винникова его превосходительство. – Сидит он, разговоры разговаривает! Это ж убийство!

– И что? – с какимто болезненным интересом искоса глядя на него, спросил Владимир Николаевич.

– Да как это «что»?! Арестовывай и сажай! А как иначе? Убил человека – ответь по всей строгости закона!

– А на каком основании, позволь узнать, я должен возбудить против него дело? Улик нет, отпечатков пальцев нет, свидетелей нет, мотива – и того не наблюдается! Да что мотив!.. Его самого днем с огнем не сыщешь – кого сажатьто? И с чего это вдруг столичная полиция станет его искать? Что я скажу генеральному – на интуицию сошлюсь? Или прикажешь объяснить всем, почему подозреваю в этом убийстве именно его? Официально его в этом деле нет и быть не может, и я не намерен снова класть голову под топор, пытаясь его туда втянуть, как тогда, в клинике.

– Ну, ясно, ясно, – остановил его излияния Беглов. – С тебя, как обычно, взятки гладки.

– В данном случае – увы, – отдуваясь, сказал Винников. – Но нейтрализовать его необходимо, и чем скорее, тем лучше. Чует мое сердце, он не просто так отсиживается, а готовит какуюто пакость.

– А может, и нет, – неожиданно принял точку зрения генерала Беглов. – Хохлато он не зря замочил! Значит, както пронюхал, что это он в его бабе лишнюю дырку проковырял, и решил свести счеты. Вот и свел, и будет с него: не маньяк же он, в концето концов, чтоб теперь еще и за нами охотиться! Разумный ведь человек, образованный, а главное, знает, как в этом мире дела делаются, какие колесики в какую сторону крутятся… Должен же он чувствовать берега! Месть, конечно, дело святое – я, по крайности, так считаю, – но надо же понимать, что против лома нет приема!

– Окромя другого лома, – как всегда некстати, встрял его превосходительство.

Беглов задумчиво воззрился на него, как будто господин генерал сказал чтото действительно умное, имеющее непосредственное отношение к делу.

– Да нет, – чтото такое обдумав, отмахнулся Илья Григорьевич, – куда ему! Откуда у него другой лом? Силой ему нас не взять. Остается что? Правильно, компромат. Но обвинения без доказательств – фуфло, пустая болтовня. А никаких доказательств Француз ему предоставить не мог, потому что сам их не имел. Если б имел, давно б уже сам с нами разобрался. Да и откуда им взяться, доказательствам? Про наши нынешние дела знаем только мы трое, и больше ни одна живая душа. А что раньше было, давно быльем поросло. Тогда не попались, а теперь уж поздно – поезд ушел, все следы дождями смыло, пылью занесло…

Слушая его, Владимир Николаевич Винников машинально дотронулся до кармана, в котором, как обычно, лежал включенный на запись цифровой диктофон. Вдруг подумалось – и не приходилось долго гадать почему, – что давно пора перебросить скопившиеся на жестком диске компьютера записи на какойнибудь съемный носитель и от греха подальше удалить все файлы, пока какаянибудь умная сволочь не нашла способ сунуть в них свой любопытный нос. Раньше он занимался этим регулярно, накопив в укромном уголке своего загородного дома целый архив – частично бумажный, но в основном записанный на пресловутых съемных носителях, среди которых попадались настоящие раритеты в виде самых первых, здоровенных, как блины, гибких дискет в бумажных обертках. Но со временем эта монотонная, раз за разом повторяющаяся процедура перекачивания данных тудасюда начала его утомлять. Он был занятой человек, на его информационную безопасность до сих пор никто так и не покусился, да и неизвестно было, что представляет собой большую опасность – защищенные паролем файлы в домашнем компьютере или лежащие без присмотра горы компромата в тайнике на даче.

– Так что ты предлагаешь, – обратился он к Беглову, – оставить все как есть, и уповать на Господа Бога?

– Если на него кому и уповать, так уж точно не нам, – мрачно улыбнулся Илья Григорьевич.

– А вот интересно, – снова вмешался в беседу заскучавший генерал, – сколько нынче стоило бы все это церковное барахло? Если тогда говорили о миллионах долларов, то сколько же это было бы теперь?

– Думаю, десятки миллионов, – равнодушно сказал Беглов, не видевший смысла в разговорах на тему «что было бы, если бы». – Уж одинто десяток наверняка. Но ты прав, – обратился он к Винникову, – так это оставлять нельзя, вопрос надо закрыть – ну, хотя бы затем, чтобы больше о нем не думать.

– Вотвот, – согласно покивал головой Владимир Николаевич. – У тебя есть на уме чтонибудь конкретное?

– Да как тебе сказать… – Беглов, который до этого полулежал, опираясь спиной о горячий клепаный борт казанки, выпрямился и пересел на скамью, поближе к Владимиру Николаевичу и подальше от генерала с его бутафорскими рыболовными снастями и склонностью к бессмысленным высказываниям. – Планом это, конечно, не назовешь – так, черновые наметки…

– Я весь внимание, – серьезно сказал Винников и как бы невзначай поправил воротник легкой курточки, чтобы тот не перекрывал спрятанный под ним микрофон. – Давай обсудим, одна голова хорошо, а две лучше.

Его превосходительство, не получив приглашения принять участие в дискуссии, пренебрежительно фыркнул, демонстративно повернулся к приятелям спиной и закурил, наблюдая за неторопливой, размеренной жизнью млеющей на предвечернем солнышке природы.

– Зашхерился наш писатель основательно, – заговорил Беглов. – Я, конечно, взбодрю братву, подтяну грамотных специалистов, но все равно дело это небыстрое и труднопредсказуемое, может растянуться на неделю, а может, и на год – Россиято большая. Да что Россия! Сам знаешь, в Москве людей десятилетиями ищут и не находят, а они живут себе как ни в чем не бывало…

– Короче, – нетерпеливо перебил Винников.

– Тото, что короче! Надо бы короче, а выходит, как на грех, чем дальше, тем длиннее. И я с тобой согласен: времени на все эти игры у нас нет. Его надо срочно брать, выворачивать наизнанку, чтоб точно знать, что он слышал от Француза и кому успел это пересказать, и – концы в воду. Закопать, чтоб духу его вонючего, журналистского больше никогда не чуять, и жить спокойно. Может, он нам еще и подскажет, куда Француз тогда церковные цацки припрятал. Времени прошло много, пыль улеглась, да и возможности у нас нынче не те, что раньше, – в общем, в самый раз нам все это добро аккуратно, потихонечку за бугор сплавить.