Спасение 6-го

Нет.

Она была неправа.

Снова.

Разъяренный на нее и на весь гребаный мир, я проглотил свою боль, отодвинул свои чувства на задний план и сосредоточился на своей работе – работе, которую, я был совершенно уверен, ни один другой мальчик в моей школе не делал для своей мамы.

Укачивая малыша Олли на руках, я поднес бутылочку к его губам, внимательно следя за любыми признаками ветра, как мне показывала мама.

Она не могла сделать это сама.

Нет, конечно, она не могла.

Послеродовое кровотечение в моей дырочке.

Больше похоже на послеродовую батарейку.

Он избил ее прошлой ночью, потому что ребенок не переставал плакать.

Я никогда не видел, чтобы она была так близка к смерти за долгое время.

Образ все еще был на переднем плане моего разума.

Кровь.

Плач.

Чувство безнадежности.

– Где подгузники?
– Спросил я, когда капризный маленький засранец наконец закончил поглощать бутылку на четыре унции, которую я приготовил для него. – От него воняет.

– Я могу это сделать, - начала говорить мама, принимая сидячее положение.

– Лежи, - приказал я, дрожа при воспоминании о том, что я видел, как она выходила из своего тела всего несколько дней назад. – Я могу присмотреть за ним.

Посмотрев на пакет с подгузниками в углу ее комнаты, я взял на руки своего младшего брата и потянулся к нему.

– Давай, ты, маленький толстяк, - пробормотал я, опуская его обратно на кровать и осторожно вытаскивая его извивающееся тело из комбинезона. – Давай покончим с этим.

Он уставился на меня своими большими глазами и привлекательностью, и я нахмурилась.

– Не смотри на меня так, - предупредил я. Как будто я могу защитить тебя. – И на меня тоже не ссы.

– В ближайшие годы из тебя получится отличный отец, - сказала мама с дрожью в голосе.

– Я бы предпочел умереть, - это все, что я ответил…

– Джоуи.

Я хотел, чтобы она перестала разговаривать со мной.

От ее голоса стало больно.

Все это.

– Джоуи, пожалуйста.

Неохотно я заставил себя посмотреть на нее, чувствуя, как мое сердце сжимается и умирает в груди, когда мой взгляд остановился на моей матери.

Она была разрушена.

Снова.

Обычно она хорошо это скрывала, но не сегодня. Как свежий слой краски на стене, мой отец нанес на нее свежий слой синевато-зеленых синяков.

Я никогда не видел ничего подобного, и это не было преуменьшением.

Она выглядела как труп.

Чувство вины бурлило внутри меня, и я, честно говоря, хотел умереть.

Что я мог ей сказать?

Как я мог подобрать слова, чтобы сказать ей, насколько я сожалею и злюсь, на одном дыхании?

Я хотел обнять ее и встряхнуть все сразу.

Когда мои легкие выпустили воздух, который я сдерживал, я позволил всем вредным чувствам и мыслям о событиях сегодняшнего вечера просочиться в мою голову, надеясь, что они смогут каким-то образом разжечь во мне пламя самосохранения.

Надеясь, что мои мысли смогут разжечь мой гнев, а мой гнев поможет мне щелкнуть выключателем и больше не заботиться.

Потому что забота убивала меня, и я, честно говоря, не думал, что смогу продержаться дольше.

– Чего ты хочешь от меня, мама?-Я услышал свой вопрос хриплым голосом, сердце разрывалось на части.

Ее голубые глаза расширились. – Ч-что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, чего ты хочешь?- Я огрызнулся, проводя рукой по волосам. – Ты вызываешь меня из постели, чтобы отбить его у тебя? Я сделал. Забаррикадировать дверь? Я тоже это делал. Чего ты хочешь от меня сейчас, мама? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– На этот раз он ушел, - прошептала она. – Он не вернется. Я о-обещаю.

– Ты веришь в это не больше, чем я, - ответил я, слишком уставший, чтобы спорить с ней. Мне потребовалось все, чтобы встретиться лицом к лицу с ее мудаком-мужем ранее. У меня ничего не осталось в баке, даже моей ненависти, которую можно было бы выплеснуть. – Он вернется, и в следующий раз ему будет хуже.

– Джоуи…

– Он собирается убить тебя, мама, - выдавил я. – Ты что, не понимаешь? Ты меня не слышишь? Ты умрешь в этом доме. Если ты не уйдешь от него, ты умрешь здесь. Я чувствую это всем своим существом…-Мой голос дрогнул, и я подавил всхлип, не желая лить слезы. – Разве ты не любишь себя? Разве ты меня не любишь?

– Конечно, я люблю, - тихо всхлипнула она, протягивая руку через стол, чтобы положить ее маленькую ручку на мои разодранные костяшки. – Я так сильно люблю своих детей.

– «Я люблю своих детей», а не «Я люблю тебя, Джоуи».

Типично.

Она могла думать, что любила всех своих детей, но она, конечно, не любила или не могла любить меня.

Даррен был ее первенцем и любимцем, Олли был ее милым и ласковым ребенком, Тадхг был ее озорным бродягой, а Шэннон была ее единственной дочерью.

Это оставило меня.

Запасной.

Сморгнув влагу с глаз, я уставился на ее маленькую руку, когда она пыталась утешить меня минимальным контактом. – Почему?

– Что почему?

Почему ты меня не любишь?

Наклонив голову, я кивнул в сторону обручального кольца на безымянном пальце ее левой руки и вместо этого спросил: – Почему ты продолжаешь носить эту штуку?

Отдернув руку, мама прижала ее к груди и прошептала: – Потому что это то, что я должна делать.

Начиная злиться, я сердито посмотрел на нее в ответ. – И предполагается, что он не вышибет из тебя все дерьмо, или у тебя не было этого конкретного обещания в твоих свадебных клятвах?