Спасите, мафия!

— Но это же весело! — повторил он, довольным тоном. — Принцесса снова улыбается так же, как Принц! Значит, ей смешно.

— Скорее она, как и Вы, сошла с ума!

— Сумасшедший никогда не признает своего безумия.

— Значит, мы не безумны.

— Точно! А это в свою очередь значит…

— Что нам просто весело!

«Ши-ши-ши» слилось с «ха-ха-ха», а где-то вдалеке слышалось приглушенное перешептывание наших рабочих. Но мне было на них наплевать. Впервые после приступа мне было и впрямь весело, а не хотелось пойти повеситься на ближайшей осине. Впервые в жизни я ощущала, что на самом деле живу, а не существую, и эмоции были столь яркие, что затопляли всё вокруг. Принц держал меня за правую руку, сидя на корточках, и больше не вызывал отторжения, наоборот — я хотела верить ему. И не потому, что он спас мне жизнь — это меня огорчало, и даже не потому, что он понял, как для меня важно, чтобы Катерина не узнала о произошедшем, а потому, что он сейчас был очень простым и понятным, и я могла без труда сказать, что он чувствует. Это ведь не веселье. Это состояние, близкое к эйфории, получаемой от избытка адреналина и эндорфинов в крови. Своеобразное наркотическое опьянение, от которого не хочешь отказываться, потому что оно дарует беззаботность, веру в себя и мысль о том, что ты победил, а значит, не всё для тебя потеряно. Только понять, что, как и любой наркотик, это затянет тебя, ты не в состоянии, а потому вновь начинаешь искать опасность, а затем снова растворяешься в смехе и осознании того, что ты опять стоял на грани, но ожидаемо выжил. Полет — вот что это такое.

— Эй, Бельфегор, — пробормотала я, отсмеявшись. Чувство триумфа начало медленно отступать, но опьянение от него всё еще гуляло в крови.

— Что такое? — спросил он, ухмыльнувшись.

— Будешь моим другом? — кто тут говорил, что я не безумна? Разве Принц согласится? Да и зачем мне друзья? Ни к чему. Но… почему тогда я хочу, чтобы он сказал «да»? Потому что он первым предложил тот договор? «Клятву на крови», которую я приняла и в которую верю всем сердцем?..

— Хммм… Принцесса этого и правда хочет? — протянул он и склонился так низко, что мог запросто коснуться носом моего носа. Челка закрывала от меня его глаза, но мне казалось, что он неотрывно сверлит меня взглядом, и я улыбнулась. Сто лет уже не улыбалась по-настоящему, а вот сейчас — улыбнулась.

— Да.

Повисла тишина, а Принц сжал мою ладонь так, что кости захрустели. Я усмехнулась, чувствуя, что смех вновь подкрадывается к горлу, а Бельфегор, зашишишикав, отстранился и, ослабив хватку, кивнул.

— Да будет так! Я буду твоим другом! Цени, раньше у меня не было друзей!

— У меня тоже, — пожала плечами я и рассмеялась. — Это глупо, иметь друзей. Но сейчас мне хочется сглупить.

— Это безрассудно, — поддержал меня местный гений. — Но Принц решил немного отойти от логики!

— Принцесса рада.

— А Принц доволен!

— Какое полезное падение шифера, однако, — хмыкнула я, а Бельфегор, тут же отпустив мою руку, встал, и я, собрав все силы, села и обернулась.

Принц подошел к одному из работников, сорокалетнему шкафоподобному Руслану, и надменно спросил:

— И как же ты так умудрился уронить шифер прямо на голову своей хозяйки?

— Я… я не пытался ничего сделать! — пробормотал тот и попятился. В руках Бельфегора появился стилет.

— Не верю. Если бы Принц не успел, вы бы лишились головной боли — единственной из сестер, которая и впрямь следит за качеством работы. Первую не подпускают к инспекции, вторая не может указать вам на ошибки из-за своей мягкости и лишь за серьезные нарушения устраивает выволочки. Третья же цепляется абсолютно ко всему, говорит, что вы обязаны стремиться к идеалу, и указывает на ваши ошибки первым двум, которые всё же устраивают вам выволочки после ее инспекций. Это же бесит? Раздражает? Заставляет ронять шифер?

Бельфегор надвигался на Руслана и излучал демоническую ауру. Он жаждал крови и смерти, но у меня и мысли не промелькнуло остановить его — я лишь наблюдала за грациозно надвигающейся на жертву фигурой палача и думала о том, что именно так должны будут выглядеть демоны, если спустятся на нашу грешную землю: бесстрашно, пугающе, маняще и отвратительно-прекрасно в своем безумии и разрушительной притягательности. Подлетишь к ним — опалишь крылья, но не подлететь не можешь — слишком уж их пламя манит…

— Нет! Нет, я не хотел ей смерти! Я случайно!

— А кого это волнует? Ши-ши-ши…

Изящный взмах руки, и стилет летит к цели. Капли крови на траве. Багряная полоса на щеке жертвы.

— Ааа! Псих! — закричал раненый.

— Как же Принцу скучно, — протянул Бельфегор.

Скучно, скучно, скучно… Нет, не скучно. Просто Принц привык доводить дело до конца. И выигрывать в любой партии, даже если играет с самой Королевой Вечности — со Смертью…

И снова взмах руки. И еще, и еще, и еще, а рабочие следят, как зачарованные, за движениями Принца, и паника заполняет пространство, вместе с воздухом проникает в легкие, сковывает движения мышц сильнее нервнопаралитического газа.

Казалось бы, всего лишь паренек с ножами и безумной усмешкой. Но его энергетика подавляла, а расходившиеся волнами от хрупкой, но очень сильной фигуры безумие и хаос повергали в безграничный ужас. А меня, если честно, в восхищение. Он был похож на бога войны Ареса, но одновременно с тем напоминал бога смерти Аида, и это сочетание ярости и покоя, вечного покоя, смешивалось в невообразимый коктейль. Если бы меня спросили, какую ассоциацию он вызывал у меня сейчас, я сказала бы лишь одно слово — шторм. Он был неотвратим, беспощаден, безразличен к судьбе жертв. Но вместе с тем в каждом жесте сквозило одиночество и попытка превратить его из минуса в плюс. Безрезультатная попытка…

Всё больше алого на зеленой траве, всё громче крики, но попытка убежать закончилась для Руслана плачевно: он упал, как подкошенный, сбитый мощным ударом ноги по колену.

— От Принца не сбежать, — протянул Бельфегор и, пинком перевернув жертву, приставил к ее горлу стилет, присев рядом с ней на корточки, а затем громко и четко произнес: — Запомните все! Любой, кто тронет Принцессу, находящуюся под моей защитой, познает гнев Принца!

Значит, всё-таки «под защитой», да? Значит, та моя усмешка и впрямь о многом сказала человеку с именем демона? Значит, обряд был не случаен? Бельфегор ведь предложил мне дружбу первым. И я сознательно ее приняла. Потому что поняла, что ошибалась — этот чрезвычайно жестокий человек не маньяк, не садист и не безумец. Впервые в жизни я и впрямь поняла живое существо, относящееся к виду Homo Sapiens. Потому что у этого существа тот же взгляд на мир, что и у меня — играть надо до конца, упиваясь победой и наплевав на тех, кто проиграл. А значит, теперь можно разыграть партию на двоих…

— А ты, — вдруг прошипел Бельфегор, снова посмотрев на лежавшего у его ног мужчину, — лучше признайся. Принц видел, что прежде чем лист шифера полетел вниз, ты посмотрел на свою несостоявшуюся жертву. Ты скинул лист нарочно. Кто тебе заплатил? Считаю до трех. Один…

— Не надо…

— Два…

— Нет, не надо!

Руслан попытался встать, но был пригвожден к земле за шею левой рукой Бельфегора.

— Три, — хмыкнул тот и занес над лицом мужчины стилет.

— Ладно, я скажу! — закричал тот не своим голосом. — Я всё скажу, только не убивайте, не убивайте!

— Говори, — усмехнулся Принц.

— Нам… нам заплатили! Вчера вечером мне и еще троим звонили Шалины! Они… они сказали, что тому, кто выведет из игры сестер, нет, хоть одну из сестер, они заплатят сто тысяч! Это такие деньги! Я живу в селе, у меня дети! Мне надо их кормить и…

— Работать не пробовал? — усмехнулся Бельфегор.

— Я работаю! Но такие деньги… Их не заработать у нас! — паника в карих глазах была видна невооруженным взглядом, а пот, стекавший со смуглого лица ручьями, смешивался с багряной кровью, обильно текущей из многочисленных ран.

— Не умеешь убивать — не пытайся, — вынес вердикт Бельфегор. — На этот раз Принц проявит поистине невиданное снисхождение и не убьет жертву. Но если ты еще раз попытаешься навредить Принцессе или ее сестрам, Принц закончит начатое веселье! И посмеется, глядя на брызги твоей крови. Вот так!

Взмах руки, и капли крови падают на траву из новой раны на шее Руслана…

Зажав порез, он попытался отползти прочь, а Принц встал и, обернувшись к зрителям, вопросил с беспощадной ухмылкой: