Спасите, мафия!

Мы с добрыми самаритянами–мафиози прошлепали к клеткам с кроликами, представлявшими собой длинный ряд из деревянных «коробок», находившийся на уровне моей груди, с дверцами из металлической сетки, в каждой из которых сидело по зверюге, и я подумала, что лучше бы я мафиозикам отказала, но с тонущего корабля выход один, а потому решила кинуться в омут с головой.

— Короче, берите перчатки и чистите клетки, — выдала я. Увидев вытянувшееся лицо Каваллоне, я обратилась лично к нему: — Эм… Вы как бы не привыкли к подобному… Да блин, вы все не привыкли! — подкрадывалась истерика, причем отнюдь не незаметно, по окопам, а нагло — в лобовую. — Фиг с вами! Я сама всё почищу! Ты, — я ткнула пальцем в сторону Дино, — засыпаешь кроликам корм! Ты, — моя отнюдь не сиятельная длань ткнула в Сасагаву, — разливай им воду, а ты, — на этот раз объектом «тычка» оказался Такеши, — будешь держать зайцев, пока я их клетки буду чистить, всем всё ясно?

— Ага, — рассмеялся Ямамото. — Ты прям как настоящий командир сейчас.

— Если б ты знал, как я ненавижу командовать, — пробормотала я, поморщившись, и Такеши, почесав затылок, выдал:

— Вы с Тсуной похожи. Очень.

— Не знаю, — поморщилась я, — может быть. Но я его отлично понимаю: если ты от природы не руководитель, это тяжкое бремя.

Повисла тишина, и я вытащила из первой клетки серый пушистый комочек, забавно морщивший носик и развесивший длиннющие локаторы, поигрывая вибриссами, они же «усы» в простонародье. Такеши животных явно любил, но с зайцами и кроликами вряд ли имел дело, а потому взять оного за шкирку не решился. Многие думают, что им больно… Наивные! Ни фига им не больно. Ну да ладно. В результате добросердечности и непросвещенности относительно мазохистских наклонностей кроликов, Такеши взял заю двумя руками под передние лапы. Зай тут же задрыгался, как уж на сковородке, и попытался задними лапами оцарапать бедного мечника, который вынужден был вытянуть руки, чтобы хоть сколь-нибудь безопасно держать эту нехилую, прямо скажем, пятикилограммовую тушку.

— Ты поосторожнее, он тяпнуть может или оцарапать — это очень опасно, — предупредила его я, напяливая перчатки.

— Ничего, я не дамся, — рассмеялся Ямамото.

— А где взять корм? — растерянно вопросил Дино. Фиговый из меня организатор, я ж говорила!

— И воду! — встрял Рёхей.

— Воду — у колонки. Она рядом с домом, — пояснила я, выдав ему ведро, стоявшее днищем вверх на клетках. — А корм… Вон там, — я ткнула пальцем в сарай недалеко от дома. — Сено. Тащите, кормите няшек. Они ж жвачные до безобразия — всё время жуют, так что тащите, сколько сможете… В разумных пределах, — добавила я, заметив нездоровый энтузиазм в глазах Каваллоне.

— Значит, побольше принести? — уточнил Дино.

— Не вот прям тонну… Ну, охапку притащите, — кивнула я, и он нерешительно пошел к сараю, дважды по пути споткнувшись. Я вернулась к клеткам, благо подстилки менять было не нужно за их полным отсутствием — пол в клетках был сетчатый, под ним была прибита доска, идущая на скос, и всё «лишнее» просто падало в стоящий внизу лоток. Оставалось лишь сгрести то сено, что зайцы натащили в клетку из кормушек, приделанных сверху каждой клетки у боковых стеночек и представлявших собой конус, узким концом заходивший в клетку, зарешеченный, чтобы кролики могли беспрепятственно тискать зеленушку. Рёхей давно убежал — именно убежал — за водой, а я сгребла совком всё лишнее и начала осматривать кролика, отобрав его у мечника и подняв за шкирку. Причем, кажись, Такеши не понравилось, что я абсолютно спокойно верчу заю туда-сюда, не заботясь о том, что ему будет «неприятно», если его возьмут за шкирку или заглянут в ухо, когда он его старательно прижимает к голове. Вот ведь наивный, право слово! Зайки — те еще трусы, уж пардон, но из песни слова не выкинешь, да и кто в здравом уме позволит в свой отнюдь не крошечный локатор с проверкой лезть? А вдруг ты злодей-завистник какой? Но Такеши дрожь и попытки вырваться пушистого представителя племени «несмелых» воспринял как реальную его панику, и я вынуждена была объяснить хмурому — прикиньте, роскошь — Ямамото, что я не садист, и зая, в целом, не совсем уж в трансе.

— Ямамото-сан, я не зверь какой, — устало выдохнула я, запихивая довольного относительной свободой (ну да, лишь бы не тискали) кролика обратно в клетку. — Им не больно. Ты что, никогда не видел, как щенков за шкирку держат? Вот и у кроликов так же. Им просто пофиг.

Я открыла следующую клетку и отдала второго заю Ямамото, всё равно взявшего его под передние лапки.

— Понимаешь, кроликам не больно, а вырываются они, потому как привычка. Да и страшно. Прикинь, ты такой горилл, а он такая крошка-енот? Ну как не испугаться? — фыркнула я и принялась чистить клетку второго зайца. — Пойми ты, они трусы. Но им не больно, и они привычные. А если их не осмотреть… Да в целом ничего страшного не будет, но это моя привычка, как будущего ветеринара.

— Ясно, — вздохнул Такеши, и вдруг кролик ловко извернулся, акробат, блин, и чуть не оцарапал Хранителя Дождя Вонголы. «Чуть» — потому как Такеши, мгновенно среагировав, перехватил кролика за шкирку одной рукой. Ага, ну что, пацифист? Лучше его за шкирку, чем себя на фарш, да? Нет, я не злорадствую, я озвучиваю очевидную истину: зайцу пофиг, вот и нечего дурью маяться!

— Ему точно не больно? — пробормотал Ямамото.

— Да сто процентов, — фыркнула я, и мечник с кроликом вместо орудия промысла в руке сдался на милость злобного ветеринара и яростно вырывавшегося его пациента.

Вскоре прибежал Рёхей с ведром наперевес и, поставив его на землю, бодро возвестил:

— Эта «колонка» — ерунда какая-то! Ее приходилось всё время включать! Постоянно! Но я экстремально выполнил здание!

Я опешила, а затем, когда до меня, как до жирафа, дошел смысл сказанного, заржала в голос, облокотившись руками о клетку несчастного пленника Ямамото.

— Что? — озадачился Рёхей. Блин, как же они не приспособлены к простой жизни! Вот она — цивилизация! Отбери у вас комп, лампочку и унитаз, и вы долго и упорно будете думать, как не дать лучине коптить и зачем вам выдали лопушок и кивнули на кустики, когда вы заикнулись о проблемах с желудком. «Постоянно включать» колонку! Дожила! Не думала, что когда-нибудь услышу подобное… Проржавшись, аки конь на водопое, я пояснила обалдело взиравшему на меня Сасагаве и несколько растерянно улыбавшемуся Ямамото:

— Народ, колонку невозможно «включить»! Вы на рычаг нажимаете — немного воды накачивается и в ведро выливается. А если держать рычаг «нажатым» — больше не польется. У нас такая система. Нет, есть, вроде, колонки, на рычаг которых нажимаешь, и бежит себе водица, но у нас не так. Это ты радуйся еще, что я тебя к колодцу не послала, а то есть у нас настоящий колодец с «воротом» на краю фермы, рядом с манежем!

— Что за «колодец»? — заинтересовался Рёхей. Я призадумалась. Неужто в Японии нет колодцев? Хотя в городе современной Японии, напичканной роботами и прочими меха-прибамбасами, их быть просто не может.

— Ну, это яма глубокая, — пояснила я «на пальцах» простую истину, завершив осмотр зайца, запихнув его обратно в клетку и выдав Ямамото третью жертву. — Над ней «ворот» — фигня такая, вал с ручкой. На вал цепь намотана, а к ней пристегнуто ведро. Вот кинешь ведро в колодец, вода зачерпнется, покрутишь ручку, чтоб ведро вытащить, и перельешь воду в свое ведро. А над «валом» сделана небольшая крыша, чтоб мусор не летел и дождь не лил.

— Понял! — чему-то обрадовался деятельный боксер. — Это отличная тренировка для рук! Я видел эту конструкцию утром, но близко не подходил. Я буду экстремально тренироваться каждое утро и носить оттуда воду!

Кто о чем, а вшивый о «Шамту», право слово… Рёхеюшка, а не умерить ли тебе свой пыл, а? Ты ж так Гина работы лишишь, экстремальный ты мой! Хотя Гин на Ленку работает, а она твоей помощи не примет. Согласиться, что ли?..

— Ладно. Тогда будете каждое утро таскать мне воду, — вздохнув, кивнула я. — Но учтите: я коров доить иду в пять утра, полшестого Вы должны быть как штык.

— Легко! — просиял Рёхей, и тут мы услышали грохот падения. Оно не сопровождалось криками и руганью — нет, человек просто «шел, шел, упал». Не хватает «очнулся, гипс», но, надеюсь, до этого не дойдет… Я ломанулась к Дино, повалившемуся на огроменную охапку сена, и, закатив глаза, присела на корточки рядом с ним.

— Вы как? — осторожно спросила я парня. Мне его почему-то жаль… Хотя нет, я ему сочувствую. Жалость — плохое чувство. Она унижает.

— Нормально, — улыбнулся он смущенно и встал, поднимая с земли траву.

— Многовато, наверное, — осторожно сказала я, провожая не видящего из-за этого зеленого кома, куда идет, Дино к кормушкам.

— Ничего, лишнее отнесу назад, — улыбнулся он вновь, и я взяла его за локоть, потому как он снова споткнулся. Кажись, это не лечится ни возрастом, ни могилой, ни экстремальной ситуацией в виде российской глубинки…