Спасите, мафия!
Шрифт:
— О, Катюююша! А я так скучала, я, блин, так скучала, что ващееее… Катюююша! — и она сделала попытку запеть: — Расцветали яблони… ик… и груши! Чёто-то там моя Катюшаааа!
— Я провожу, — нахмурилась я и пошла вверх по лестнице в сопровождении Вонгольцев.
— Сразу б так, а то выкобенивалась, — усмехнулся блонди.
— Закрой варежку, — зашипел на него «Валет» (хорошо не Король, а то мне в этом дурдоме Принца с лихвой хватает). — Она Муркина сестра, чё ты зарываешься?
— Эти… — скроем цензурой то, как нас обозвал длинноволосый парень, топая по лестнице, аки мамонт по ледникам, — у нас Мурку забрали, а я должен им пятки лизать? А не жирно?
— Хохма, захлопнись! — рявкнул брюнет. — Это не их вина! Маэстро сказал — все подчинились. Сколько ты ныть еще будешь?
— Сам захлопнись! — надулся, как мышь на крупу, блондин и наконец-то прекратил пытаться меня оскорбить.
Мы поднялись на второй этаж, я открыла дверь Машиной комнаты, Валет занес эту алкашку подзаборную (ну, или около-Валетную в
— Короче, мы ее привезли, пусть с ней кто побудет. Она раньше если и бухала, то напивалась в хлам редко. А тут пришла на катран и сказала Дуняше, что среди ваших — крыса. И они нажрались с горя в дупель. Короче, она нас очень просила ее отвезти домой, сказала, типа ты будешь очень за нее волноваться, и мы ее привезли, хоть и не хотели. Она наша подруга, но вернулась к вам, потому что ее заставили. Но мы вам ее не отдадим — она всегда будет нашей Муркой и всегда может на нас положиться. Среди нас крыс нет, а про свою ферму вы такого уже сказать не можете. Короче, посиди с ней, пока она не заснет, раз уж ты за нее так волнуешься, а мы пошли — нам еще работать. Покеда.
Мне не дали и слова вставить — оба парня склонились над Маней и, потрепав ее по голове, пожелали ей «хорошего отходняка от пьянки и качественного аспирина», после чего чуть ли не бегом ломанулись вниз, а блондин заорал на весь дом:
— Север, мы закончили, валим!
— Ну офигеть! — возмущенно пробормотала я и обратилась к Тсуне: — Савада-сан, можешь Ленку позвать? Мне надо эту балду переодеть, а одна я не справлюсь.
Маня всё это время пыталась встать, но тут же падала обратно на койку и верещала без умолку, то требуя сказать, какого фига жизнь такое дерьмо, простите за выражение, то спрашивая непонятно у кого: «Ты меня уважаешь?» — то вопя строки из блатных песен. Оставлять ее одну и впрямь было нельзя, а переодеть буйную алкоголичку местного розлива я сама просто не сумела бы, потому и попросила позвать Ленусика. Если честно, я была в ярости: на моей памяти Маня еще ни разу не напивалась до такого состояния, и я уже планировала планы «священной мсти», призванной отучить эту дубинушку стоеросовую от распития спиртных напитков с целью залить горе в таких количествах.
— Хорошо, — кивнул Тсуна и свалил, а Ямамото удивленно спросил у меня, отходя подальше от пытавшейся поймать его за руку Маши:
— И часто с ней такое?
— Впервые, — поморщилась я, пытаясь уложить сестру и прижать к кровати. — Как бы тяжело ни приходилось, она всегда борется до конца и только с этими тремя, судя по кличкам, и с Дуняшей иногда пропускает по стаканчику или по бутылке пива — «чтобы снять стресс», как она выражается. Но я ни разу не видела ее пьяной, хотя на ночь она на катране оставалась крайне редко и всегда перед сном оттуда нам звонила — спрашивала, как дела, так что в эти дни напиться тоже не могла. Видимо, это всё из-за того, о чем тот парень сказал. Она же ненавидит предателей, а к вам привязалась и допустить, что один из нас — предатель, для нее как кирпичом по затылку. Видимо, из-за этого она и напилась, но я ей завтра мозги-то вправлю! — последнюю фразу я протянула, мстительно глядя на сестру, пытавшуюся меня обнять и нарывавшуюся на отпор в виде попытки уложить ее обратно на кровать.
— Ясно, — улыбнулся Такеши. — Знаешь, я ее понимаю, но не думаю, что один из нас мог стать предателем. Просто завтра надо всё ей объяснить. Ты не обижайся, она ведь не со зла.
— Мозгами думать надо! — возмутилась я, отпихивая поющую «Таганку» Маню. — Она совсем не подумала о том, как мы будем волноваться…
— Неправда, — перебил меня Ямамото, — иначе она бы не просила отвезти ее домой.
Я закатила глаза и вернулась к борьбе с пьяной родственницей, а в дверях появилась Ленка, вмиг оценившая ситуацию и обратившаяся к мечнику:
— Можешь ее вырубить? Она не даст нам себя переодеть. Если она будет без сознания, сделать это будет проще.
— Ты уверена? — опешил парень, удивленно глядя на Ленку.
— Может, не надо? — пробормотала я. — Уж как-нибудь справимся…
— Не страдай ерундой, нам ее не утихомирить, — фыркнула Лена и подошла к кровати. Машка тут же обняла ее за талию и начала просить прощения, периодически спрашивая: «Ну, ты ж не злишься, да, Ленкииин?» Наша младшенькая же поморщилась и протянула:
— На нас пахнуло ветром с помойки… Ненавижу алкоголь. Катя, нам с ней не справиться: она слишком буйная.
Я тяжко вздохнула, понимая, что Ленка права, и, злясь на себя за мягкотелость, кивнула.
— Давай, Ямамото-сан, — скомандовала Лена. — Только постарайся не делать ей очень больно, хорошо?
— Естественно, — грустно улыбнулся Такеши и, подойдя к кровати, резким ударом ребра ладони по основанию шеи отправил Машу в нокаут. Она рухнула на бок, а мы с Ленкой тут же начали укладывать ее нормально, и я пробормотала:
— Спасибо, Ямамото-сан.
— Не за что, — кивнул мечник и ушел, закрыв за собой дверь.
Мы с Леной быстро переодели нашего блудного алкоголичного попугая, укрыли ее одеялом, принесли тазик, поставили его слева от кровати и, включив ночник, оставили сестру одну — отсыпаться. Судя по пульсу и ровному дыханию, обморок ее, пока мы добывали таз, сгинул в небытие, а Морфей успел
установить контроль над неадекватным алкашным разумом моей сестры, и мы решили ее не тревожить, а потому разошлись по своим комнатам.====== 54) Если хочешь достигнуть счастья, не забудь сделать первый шаг ======
«Стараясь о счастье других, мы находим свое собственное». (Платон)
POV Лены.
Вчера Мария решила «немного забыться» и в результате забылась окончательно путем потери сознания от удара профессионального фехтовальщика. Однако это не все болячки, свалившиеся на нее: кроме шеи, которая болела на утро у моей сестры из-за удара Ямамото, у нее также раскалывалась голова в результате вчерашней попойки, что было ожидаемо. Я ей не сочувствовала: каждый человек сам несет ответственность за свои поступки, и, прежде чем прикладываться к бутылке, она должна была подумать о том, что наутро ее голова превратится в место ведения боевых действий ротой бешеных дятлов. Раз она знала о последствиях, но всё равно напилась в сосиску, я не собиралась ей сочувствовать. В конце концов, мазохистов не стоит жалеть, когда садисты их мучают, так и в этом случае. А вот Катерина мое мнение не разделяла и, несмотря на то, что вечером была просто в ярости, на утро лишилась боевого духа и принялась отпаивать рассолом кряхтящую, расползшуюся по кухонному столу, как медуза по берегу, Марию, и причитать на тему: «Ну что ж за водку ты пила, что так голова болит?» Вопрос не «что», а «сколько», Катя! Но я промолчу…
Отпоив Машу, Катерина всё же вспомнила о своем возмущении и устроила нашей блудной сестре выволочку, на что та лишь покаянно кивала и обещала, дословно: «Я больше ни в жизнь так не упьюсь, век воли не видать!» По ее словам, читая вариант контракта Шалиных, она поняла, что среди нас есть «крыса», причем дело было не только в том, что они учли всё финансовое положение дел на ферме — Алексей говорил так, словно знал наши тайны, знал об отношениях Маши и Мукуро, о том, что Фей ее оскорбил, о том, что Бьякуран ищет нам новые контракты, и всё это говорилось в таком контексте, словно он пытался с одной стороны уломать ее отказаться от попыток заключить договор с Крапивиным, а с другой — запугать тем, что он в любой момент может причинить вред нашей семье или ферме, и потому Маша сделала единственный возможный вывод — среди нас завелся «крот». Рабочих она вычеркнула по причине того, что они об этих фактах попросту не знали, и оставались лишь сами мафиози, и меня, если честно, это тоже очень напрягло. Однако интуиции Савады я верила, а он говорил, что Джессо ноут Маши не взламывал, да и Дино, проверявший ноутбук Марии этим утром в присутствии всех остальных мафиози, сказал, что его не вскрывали ни разу, кроме того дня, когда Бьякуран был в городе, а к нам проник посторонний. Впрочем, нельзя было исключать тот факт, что эти данные украл тот тип, а Джессо передавал информацию о наших внутренних разборках, но я не исключала и иных вариантов: например, тот же Мукуро вызывал немало подозрений, ведь это он вел дела с Крапивиным, или, например, Фран — он ученик Ананасовой Феи, что ему помешало бы воспользоваться теми же принципами, что и у его учителя, а, вернее, их отсутствием? Да и вообще, я подозревала всех, кроме Бельфегора и Скуало, но сестрам об этом говорить не стала, а то меня бы мгновенно обвинили в излишней подозрительности. А я придерживаюсь мнения, что подозрительность, равно как и бдительность, излишними не бывают, так что на скандал нарываться не хотелось — они просто вынесли бы мне мозг, скооперировавшись и вопя о том, что их друзья не способны на предательство. Собственно, я о своих друзьях того же мнения, так что могу их понять и не собираюсь спорить. Да и бесполезно это. В результате Маша с Катей решили оповестить о том, что среди них и впрямь завелся шпион, только Саваду и положиться на его гипер-интуицию, а Катя еще вытребовала позволения рассказать обо всем фанатику дисциплины и разведки, на что Маша, скрепя сердце, согласилась, сказав: «Ну, раз уж он бизнес-план состряпал, ладно».
О своем же поведении Мария пояснила лишь, что, придя к Дуняше, рассказала ей о том, что один из ее новых товарищей оказался «крысой», а кто именно — неизвестно, и та, достав бутылку самогона, заявила: «Давай помянем узы дружбы с этим…» — с кем «этим» я скрою цензурным многоточием. Короче говоря, слово за слово, рюмка за рюмкой, вспомнили былое, Маша окончательно расклеилась и в результате впервые с того дня, как Маэстро сказал, что она должна уйти, напилась, причем сама не заметила, как. Она помнила лишь, что очень хотела увидеть нас с Катериной и попросить прощения, да где-то на краю сознания отпечаталось то, что с ней были ее лучшие друзья — Север, Хохма и Валет. Мы пояснили, что именно они ее и привезли, а Маша ответила: «Да я уж поняла, кто же еще? Дуняша не в лучшем состоянии была, а больше никто бы такой ерундой страдать не стал. Потому я, как проснулась, им позвонила и поблагодарила». Молодец, заботливая — и поблагодарила их, и спросила, как у них дела и не испортила ли она своей выходкой им рабочий вечер, и о Дуняше поинтересовалась, велела передавать ей привет! Вот только почему-то вчера ее заботливость спала сном мертвеца в цинковом гробу и о сестрах не думала. Хотя ладно, я, конечно, немного злюсь, но это не повод считать, что Мария о нас не думала — она же попросила привезти ее домой, значит, где-то глубоко в ее неадекватном разуме всё же всплывали мысли о том, что мы с Катей будем переживать…