Спасите меня, Кацураги-сан! Том 10

Затем успокоил «жар» в лёгких и плевре.

Весь процесс занял не больше получаса. Но мне было этого мало. Синдром Дресслера я уже убрал, но у Накадзимы Хидеки остаётся и другая проблема.

Уничтоженное инфарктом сердце, которое с каждым днём прокачивает всё меньше и меньше крови. Если я оставлю больного в таком состоянии, то, придя в себя, он столкнётся с тем, чего и боялся.

Останется немощным инвалидом до конца своих дней. А если учесть, как сейчас работает сердце… Дней этих будет немного.

— Пора, — собираясь с силами, сказал себе я.

Восстановим погибший миокард.

Утратив свою насосную функцию, сердце становится абсолютно бесполезным. Его задача — качать кровь. Сжиматься и расслабляться, вынуждая главную жидкость организма циркулировать по артериям и венам.

Его остановка — это смерть. Его замедление — это застой, который приведёт к смерти через месяцы или годы. Но это время будет мучительным.

А я пойду третьим путём. Восстановлю миокард, будто с ним и вовсе не было никаких проблем. Придётся только придумать оправдание для кардиологов — почему их больной вдруг резко пошёл на поправку.

Спишем на то, что приборы сбоили, а сам Накадзима Хидеки просто капризничал и придумывал симптомы. Уставшему больному старику это спустят с рук.

Рубец в повреждённой области сердечной мышцы ещё до конца не сформировался. Там остались небольшие очаги некроза и рыхлой соединительной ткани. Но это означает лишь то, что мне придётся потратить больше энергии.

Но результат я всё равно получу.

Я начал долго и кропотливо перестраивать с помощью магии клеточного уровня саму структуру рубца. Каждую клеточку лишал свойств соединительной ткани, а затем добавлял функции мышечной.

Одну за другой… Сколько уже прошло часов? Три-четыре? Надеюсь, у Агисимы Тайко хорошее терпение. Жаль, что пришлось передать ей своё дежурство в терапии, но бросить Накадзиму я не мог.

Сердце полностью восстановилось. Осталась лишь одна цепочка, добавить пару штрихов — и готово. Ведь восстановившемуся миокарду не хватает проводящих путей — нейронных цепочек, который заставят всё сердце сокращаться строго по команде нервной системы.

А это очень важно! Если происходит рассинхрон в сокращении, возникает аритмия.

Когда я закончил, Накадзима Хидеки всё ещё спал. На часах было пять утра.

Я вышел из палаты старика и тут же наткнулся на Агисиму Тайко.

— Кацураги-сан, я прекрасно помню, что вы просили не входить, но… Так долго! Это же кошмар какой-то! Что вы там делали? — затараторила она.

— Я очень благодарен вам за терпение, — устало улыбнулся я. — Накадзима-сан спит. Можете обследовать его. Состояние стабильное.

Агисима не поверила моим словам и влетела в палату. Через пару минут женщина вышла ко мне. В её глазах отражался шок.

— Как вы это сделали? — прошептала она. — Я ничего не слышу. Ни шумов, ни аритмии. Всё в полном порядке. Я ведь до последнего боялась, что вы можете…

— Убить своего коллегу? — усмехнулся я. — Какого же вы обо мне мнения, Агисисма-сан?

— Простите меня, я ошибалась, — помотала головой она. — Но всё-таки… Что с ним было?

— Старик просто захотел внимания, — пожал плечами я. — Перенервничал, давление подскочило. Мы с ним просто поговорили.

— Пять часов разговаривали?! — удивилась она.

— А он очень интересный собеседник, — рассмеялся я.

— Ладно, Кацураги-сан, — вздохнула она. — Тогда не буду указывать в истории болезни об этом приступе.

— Хорошее решение, — согласился я. — Так будет лучше для всех. Кстати, что в терапии? Новых людей не привозили?

— Два человека с пневмонией отправились в инфекцию, и один с артериальной гипертензией лёг к вам, — отчиталась она. — Ничего особенного. Тишь да гладь.

— Спасибо, Агисима-сан, — поклонился я. — А на счёт Накадзимы Хидеки не беспокойтесь. Вам, конечно, виднее — вы кардиолог. Но я считаю, что до нового года он уже вернётся домой. Может, работать больше и не будет, но уж инвалидность ему точно не дадут.

— Пока что верится с трудом, — нахмурилась она. — Посмотрим, Кацураги-сан. И спасибо вам за помощь!

Я вернулся в ординаторскую терапевтического отделения и обнаружил, что забыл в ней свой телефон. А на нём было больше десятка пропущенных звонков.

Четыре от пациента Синодзигавы Хиттэя и шесть от работника министерства — Рокуроты Изаму.

Плюс к этим звонкам на моём телефоне оказались два СМС-сообщения. Рокурота Изаму написал: «Я всё узнал, Кацураги-сан. Звоните в любое время. Я сегодня дежурю в Токийской больнице. Смогу ответить даже ночью».

Кажется, наше с Рокуротой расследование вот-вот пересечётся. Но, прежде чем звонить ему, я просмотрел сообщение от пациента. И оно оказалось коротким.

«Вот эта сука! Дзараки Мэй».

А дальше шёл номер телефона. Видимо, эта та женщина из министерства, которая брала показания у моего психиатрического пациента. А вот теперь самое время обобщить информацию, позвонив Рокуроте.

— Да, Кацураги-сан? — ответил на звонок Рокурота Изаму. — Хорошо, что вы позвонили. Я докопался до истины! На самом деле это…

— Дзараки Мэй? — перебил его я.

Рокурота замолчал. Я слышал только его тяжёлое дыхание.

— Как вы узнали? — удивился он.

— Тот самый пациент сообщил имя человека, который фиксировал его жалобу, — объяснил я. — Что? Вы тоже пришли к этому же имени, Рокурота-сан?

— Именно к нему я и пришёл, — ответил Рокурота. — У меня знакомый работает в айти-отделе министерства здравоохранения. Он проверил, с какого компьютера влезали на мою почту. И это сделала моя коллега Дзараки Мэй. Только… У меня есть подозрения, что она — лишь пешка.

— В каком это смысле? — не понял я.

— Дзараки — такой же внештатный сотрудник, как и я, — объяснил Рокурота. — Но всем в отделе известно, что она является лучшей подругой заместителя самого министра здравоохранения. Её зовут Сугити Маримэ. И я уже не раз замечал, как она творит за спиной министра не самые добрые дела. Эта женщина — карьеристка. И на первом месте у неё стоят деньги. Она не гнушается использовать любые методы, лишь бы продвинуться вверх по служебной лестнице и поднять свой доход.