Спасите меня, Кацураги-сан! Том 8

— Я изучу ваши выписки в ближайшие дни, — ответил я. — Не помните, какой диагноз вам там поставили?

— Окончательного так и не дали. Но предварительный — лейкоз, — сказал Арджун.

Вряд ли… Лейкозов, конечно, бывает очень и очень много. Разновидностей злокачественных образований костного мозга открыто уже прилично, но я не помню, чтобы хоть одно из них проявлялось таким образом. А самые тяжёлые формы вряд ли позволили бы пациенту прожить ещё семь лет после начала разгара болезни.

Здесь что-то другое.

— Но мы не верим, что это лейкоз, — встрял в разговор Манипур Кирис. — Вам может показаться, что я разбит из-за болезни своего сына, доктор Кацураги, но медицинскую логику могу понять даже я. Лейкоз бы уже давно убил моего сына.

— Согласен, это не лейкоз, хотя спешить с выводами не стоит. Я ещё не видел его анализов крови, — подметил я. — Тем более, это заболевание убивает далеко не всех. Многие живут ещё десятки лет, регулярно принимая специальные препараты.

— Но Арджун ничего не принимает, — помотал головой Манипур. — Только общеукрепляющие, витамины. Я нанял медсестру, чтобы она ставила ему капельницы.

— Да уж… Поначалу ей было нетрудно работать со мной, — произнёс Арджун. — Вены были на виду. А теперь и они куда-то исчезли. Бедная Гайатри порой по полчаса пытается вставить иглу в мою руку.

И в этом нет ничего удивительного. Когда человек худеет, его вены начинают заметно контурироваться, но если пропадает вообще весь жир, то сосудам попросту не на чем держаться, и они обретают патологическую подвижность. Не завидую их медсестре.

— Что ж, теперь мне нужно подробно осмотреть ваше тело, — подытожил я. — Господин Манипур Кирис, я бы всё-таки хотел, чтобы на этот период вы оставили меня с вашим сыном наедине.

— Хорошо, если так нужно, — нахмурился он. — Обычно я не оставляю его с незнакомцами, но…

— Я не причиню ему вреда, — твёрдо сказал я.

Манипур молча кивнул и вышел за дверь.

— А у вас есть хватка, — подметил Арджун. — Моему отцу обычно сложно диктовать условия.

Я начал прощупывать живот пациента, параллельно задавая ему вопросы.

— Теперь, когда мы наедине, господин Арджун Кирис, — начал я. — Мне бы хотелось узнать то, чего вы произнести при отце не могли.

Молодой человек заметно удивился.

— И что же? — поинтересовался он.

— Состояние, которым вы страдаете, иногда встречается при ВИЧ-инфекции. Кроме того, я заметил, что у вас очень увеличена печень. В основном за счёт неё живот так и вздымается по сравнению с остальными частями тела.

Я подразумевал, что причиной его состояние может быть тяжёлая инфекция вроде ВИЧ или гепатита.

— Хотите узнать, был ли у меня незащищённый секс? — усмехнулся он. — Нет, доктор Кацураги, не было. Можете быть уверены.

— Переливание крови, ранения? — продолжил расспрашивать я.

— Мимо, — вяло помотал головой Арджун. — Я сдавал анализы в больнице. Проверяли всё, что только можно. Никаких инфекций не обнаружили. А если бы их и нашли, мой отец бы уже об этом знал.

— В некоторых странах информацию о наличии инфекции, передающейся половым путём, сообщают только самому больному и более никому, — подметил я.

— Поверьте, если бы её у меня нашли, мой отец бы придумал способ, как вытряси из врачей правду.

— Верю, — кивнул я. — А теперь дышите спокойно. Я послушаю ваши лёгкие.

Я воспользовался старым предлогом, чтобы незаметно включить «анализ».

И представшая передо мной картина оказалась весьма шокирующей. С жировой клетчаткой Арджуна творился сущий кошмар. В конечностях её практически не осталось. Русская пословица «кожа да кости» описывала состояние больного буквально. Мышцы были слегка увеличены, но это был обманчивый симптом. На деле их раздуло из-за разрастания жировой ткани посреди мышечных волокон. Точно такая же ситуация обстояла и с сердцем.

Я совершенно точно видел признаки кардиомиопатии. Другими словами, функция главного органа сердечно-сосудистой системы была нарушена из-за изменения соотношения между жиром и мышцами.

С желудком всё тоже очень непросто. Явные признаки пилоростеноза, причём резко выраженного. Его выходной отдел сильно сжат и, скорее всего, пища, которую потребляет Арджун, проходит в кишечник очень долго и с большим трудом. Вероятно, это сопровождается болями.

Печень, как я уже отметил ранее, покрыта толстым слоем жира.

Да весь его организм находится в критическом состоянии! Но мне до сих пор непонятно лишь одно. Откуда светочувствительность и почему врачи из клиники «Дживан» решили, что у него лейкоз. Что же такое они обнаружили в его анализе крови?

Впервые за долгое время я столкнулся с такой проблемой. Вот он — тупик. Стена, которой мой «гистологический анализ» преодолеть не может. Без «клеточного» здесь не обойтись. Возможно, результаты обследований в клинике раскроют тайну его заболевания.

Я вышел в коридор к Манипуру Кирису.

— Ну, что скажете, доктор Кацураги? — с надеждой спросил он.

Его сердцебиение ускорилось. Брахман боялся, что я дам отрицательный ответ. А ведь я действительно впервые за долгое время затруднялся сказать, что происходит с пациентом.

— Нам нужно транспортировать его в больницу, — заключил я. — Мне нужны другие врачи и дополнительные обследования.

— Да разве ж у нас есть на это время, доктор Кацураги?! — взмахнул руками Манипур. — Они ведь сказали, что…

Мужчина замялся, но быстро привёл себя в порядок, сделал глубокий вдох, а затем сообщил:

— Мне сказали, что ему осталось жить не больше полугода.

И я понимал, откуда врачи взяли такой срок. Только они ошиблись, и скрывать правду от отца Арджуна я не хотел.

— Простите, господин Манипур Кирис, но это не так, — заключил я. — Ему осталось жить не больше месяца. Его нынешнее состояние — это мнимое благополучие. Сил у парня совсем не осталось.

— Так значит… Это всё? — поник он. — Конец?

И в этот момент у меня появилась идея, которая сможет перевернуть ситуацию в нашу пользу. На данный момент времени у нас почти нет. Грубо говоря, мой отпуск и время жизни Арджуна закончатся одновременно. За эти три недели я должен его спасти.