Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«И Мария-Саломея спросила Господа: Учитель, когда кончится царство Смерти? И Иисус ответил: когда вы, женщины, больше не будете рожать детей… Когда вы скинете позорное и постыдное одеяние, когда двое станут одним, когда мужское и женское станут едины, когда не будет более ни мужчины, ни женщины, тогда кончится царство Смерти… И Саломея вновь спросила: значит, я больше не должна рожать детей, Учитель?.. И Иисус ответил: ешь твои плоды, но плода горечи (материнства) больше не ешь».

(Евангелие от египтян)

Далее Иисус ответил Саломее: «Я пришел уничтожить дело женщины».

Часть первая

Глава 1

– О чем бы я ни думал и что бы ни делал, подспудно я постоянно испытываю болезненное желание иметь близость с новой женщиной. Даже во сне эта будоражащая тяга не оставляет меня: сны с доступными толстозадыми бабами преследуют меня почти каждую ночь, и я никак не могу после пробуждения вспомнить их лица, потому что никогда их раньше не встречал… Я, образованный и воспитанный в профессорской семье, ничем не отличаюсь от всех других неотесанных и простоватых мужиков. И я, и они, без сомнения, все дела в жизни рассматриваем, как промежуточные между любовями. Я все делаю, как обычные люди: ем, сплю, хожу на работу ну, и так далее, но успокаиваюсь ненадолго только тогда, когда мои повседневные хлопоты заканчиваются между ног у очередной незнакомки, несмотря на то, что я, вроде, счастливо женат… По надобности это менее значимо, чем еда, без которой я смогу прожить только несколько дней, а без реальной близости с неведомой женщиной я смогу вытерпеть всю жизнь, но что это будет за жизнь? Наперед знаю, что это будет беспрерывная мастурбация на порнографические фантазии при красивой жене… Почему я столько же не думаю о том, как бы поесть, без чего жизнь немыслима, а все время моя голова занята тем, без чего возможно прожить до старости и естественной смерти?.. Я понимаю, что нынче нет надобности думать о пропитании, но, кажется, что случись мне когда-нибудь умирать от голода, то и тогда я буду прежде думать о неизвестной бабенке, нежели о спасительном куске хлеба, или, что менее вероятно, о своих пристрастиях в искусстве – будь то литература, живопись или музыка. Нет-нет! У меня, как у всех кусок хлеба первичен, но стоит мне голодному проглотить этот спасительный кусок, как тотчас я начинаю искать глазами девицу. Это так потому, что пока мы живы, мы ценим жизнь и цепляемся за нее из-за возможности любить, как можно больше разных подружек… Теперь мне лучше понятны мотивы Казановы, который вовсе не гнался именно за количеством, как я недавно прочитал у Цвейга. Судя по жизнеописанию, Джакомо находил в каждой женщине, что-то одному ему новое. Все женщины будто одинаковые, но он был способен найти в каждой особе множество отличий от предыдущей пассии… Только сейчас я понимаю этого итальянца и оцениваю его, подобно великому парфюмеру, различающему тысячи оттенков запаха полыни, лаванды или жасмина. Я тебе больше скажу: если бы каждый мужчина имел достаточно денег покупать интересную женщину всякий раз, когда у него возникает желание, то институт брака никогда бы не смог утвердиться. Зачастую у богатых дяденек жены играют роль прикрытия или партнера, а трахают эти супчики чуть ли не всех красоток подряд, что попадаются им на глаза… Как я их понимаю! Когда у тебя в кармане десятки и сотни миллионов долларов, то ты острее начинаешь ощущать скоротечность жизни. Тебе уже меньше всего хочется думать о том, чтобы накормить всех нищих, которые, за редким исключением, став сытыми, превращаются в мерзкие и бесполезные организмы, подобно жирным червям, что кишат знойным летом в общественных деревянных сортирах переполненных человеческим дерьмом. С миллионами в кармане ты уже каждую секунду на часах воспринимаешь, как приближение твоего исчезновения во вселенной навсегда, но твои деньги превышают ресурс твоего тела, и ты мечешься в поисках приложения всего того, чего не сможешь истратить…

– Почему ты здесь об этом заговорил?

– Почему именно здесь?.. Разве ты сам не чувствуешь?.. Да потому что в барах и ресторанах все пропитано похотью, где каждый из нас, чуть выпив, начинает замечать в себе потребность любить чужую девку! Чужую не в смысле кому-то принадлежащую, а в смысле не испробованную тобой. Давай познакомимся с какими-нибудь шлюхами и снимем гостиничный номер на ночь, а?.. В шлюхах – самое сладостное расслабление для женатого мужчины… Завтра, слава богу, суббота и на работу идти не надо. Посмотри, вон за тем столиком две сучки-штучки сидят. Мне кажется, они иногда посматривают в нашу сторону. Они за тем же здесь, зачем и мы: не только пиво попить… – сказал молодой парень с черной, как смоль, волнистой шевелюрой своему компаньону, у которого была неровная переносица, но приятная улыбка с обнажением белых и ровных зубов…

– Хотелось бы пока посидеть вдвоем, а там видно будет. Девиц, чтобы за них заплатили в этом пивном баре, всегда можно найти. Сейчас я пошел в сортир – пиво уже в ушах плещется, – сказал Виталий Печников коллеге по офисной работе Владимиру Зубову и поднялся из-за стола шумного московского питейного заведения «Бавария».

– Не первый раз замечаю, как хорошо у тебя работают почки. После первой кружки ты уже бежишь в уборную! – перекрикивая гам посетителей, заметил, улыбаясь, Зубов.

– Пока я хожу, закажи, пожалуйста, еще по одной… – попросил Печников, пропуская мимо ушей сомнительную, на его взгляд, похвалу своему здоровью. Виталию, напротив, казалось, что у него что-то неладное с почками, раз он беспрестанно начинает бегать в туалет от нескольких глотков пива.

– Заявка принята, мой друг! – ответил театрально покорно Зубов, по-лакейски склонив голову и приложив ладонь правой руки к сердцу, явно весело настроенный от предстоящей возможности отдохнуть с какими-нибудь незнакомыми девицами. Тотчас он начал искать глазами по залу пышнотелую и суетную официантку, что их обслуживала. Словно оперная Кармен все работающие в баре девушки были одеты в просторные красные юбки и черные с отливом корсеты, притянутые впереди шнурками к талии, которые выталкивали их груди наружу из откровенных вырезов в белых блузах. Увидев свою официантку, Зубов поднял руку вверх и поманил двумя пальцами пышущую здоровьем молодуху. Она улыбнулась, давая понять, что видит, куда ей следует подойти.

Между тем, Печников, пройдя через зал к раздевалке, отыскал мужскую туалетную комнату. Неожиданно при заполненном посетителями баре в четырех кабинках, дверцы которых были распахнуты, не было ни души, и только у настенных писсуаров стоял один мужчина с хвостиком седых волос на затылке. Печников подошел к стене и, расстегнув спешно от нетерпения ширинку, приготовился справить нужду. Однако переполненный мочевой пузырь никак не хотел опорожняться, так как боковым зрением Виталий видел, что рядом стоящий человек следит за ним, и это мешало расслабиться. Повернувшись к соседу, Печников действительно заметил, что тот смотрит на него и улыбается. Незнакомцу по возрасту было за пятьдесят. Вдруг он подмигнул Печникову, не теряя непонятной улыбки.

– Мы знакомы? – спросил Виталий раздраженно из-за внимания к себе именно в такой неподходящий момент.

– Давай я тебе помогу, – не отвечая на вопрос, сказал вдруг вкрадчиво и по-свойски чужак. Он подошел и потянулся рукой к промежности Виталия. По глазам мужчина казался нетрезвым. Печников не успел быстро отстраниться и что-либо возразить. Никак не ожидая такого поворота событий, Виталий с запозданием подался грудью вперед, а задницей назад. Странный незнакомец все же успел едва коснуться Виталия рукой. На мизинце и безымянном пальце Виталий заметил у него несколько колец.

– Дружище, ты чего?! – искренне возмутившись, воскликнул Печников, шокированный чудаковатым поведением человека. Виталий вдруг предположил, что перед ним, возможно, захмелевший гей.

– Я хочу тебе только помочь, – не переставая глупо улыбаться и нисколько не смутившись, сказал мужчина.

– Помочь?! Я что, по-твоему, инвалид первой группы – без рук, без ног?! – изумленно спросил Виталий высоким голосом, подчеркивая тем самым абсурдность слов гея, и неожиданно для себя добавил: – А может, ты в рыло хочешь?! – Тотчас Виталий почувствовал несоответствие между словом «рыло» и по-женски гладким лицом представителя сексуального меньшинства. Это несоответствие на секунду смутило Печникова и потому еще сильнее обозлило. Он, поднимая сжатые кулаки до уровня плеч, решительно пошел на веселого наглеца. Виталию на мгновение стало жаль ровного носа противника, потому что у самого нос был сломан в давней драке, и он чувствовал иногда по равнодушным женским взглядам ущербность своего лица. Однако гей сам спас положение: он, как ни в чем не бывало и нисколько не опасаясь получить удар сзади, повернулся пренебрежительно к Виталию спиной и направился к выходу. У дверей незнакомец еле слышно и презрительно произнес:

– Бычье гомофобское! – Печников униженный не только словами ушедшего, но и запоздалым сохранением комичной боксерской позы, которая вовсе не пригодилась и не напугала обидчика, на миг забыл, зачем он пришел в туалет. Виталий был потрясен и некоторое время, будто не знал, что делать. Подобное бесцеремонное приставание мужчины произошло впервые в его жизни, и омерзение от противоестественного желания, исчезнувшего человека – одетого в стильный пиджак, c воротом, плотно прилегающим к шее, как у всех дорогих пиджаков – пришло незамедлительно, как только он понял, кто перед ним и чего добивается. В юношестве Виталий слышал от друзей, что пожилые педерасты иногда пристают к молодым людям в общественных туалетах, но сам с этим не сталкивался. Обидным для Печникова было то, что гомосексуалист при выходе посмел еще и оскорбить его. Было бы не так чувствительно для самолюбия, если бы его обозвали только гомофобом, но презрительное слово «бычье» и отсутствие боязни, а также язвительная насмешка с каждой секундой наполняли душу Виталия все возрастающей злобой. Он вновь повернулся к писсуару, руки у него дрожали от внезапной стычки, но на этот раз Печников легко мощной струей, как у всех молодых людей, облегчился. В туалет зашли двое пожилых мужчин, громко разговаривающих между собой, и Виталий, помыв тщательно с жидким мылом руки, ушел в зал к другу. Печников, не торопясь, продвигался к своему столу и украдкой смотрел по сторонам, отыскивая человека с хвостиком волос, но тот – как в воду канул. «Я где-то видел подобного типа или очень похожего на него… Но где? – спросил себя Печников. – Нет, не вспомню… Как я должен был повести себя, чтобы не получить обидного прозвища?.. Мне надо было позволить этому затейнику взять мой член в руки и ждать, что он будет делать с ним дальше?.. Но это мерзко для меня, как… как инцест!» – говорил себе взбешенный Виталий, и все ощутимее в нем накапливалось желание отыскать гея и побить за оскорбление. Хорошие боксерские способности, – которые Печников ежедневно поддерживал на высоком уровне, избивая дома нещадно огромный кожаный мешок, – и легкое опьянение уже придавали ему достаточной безрассудности.

– Все-таки немцы знают толк в коммерции! Большие сиськи и пиво дополняют друг друга идеально! У всех официанток национальные немецкие наряды, из которых груди почти вываливаются, а это подталкивает нас все больше и больше пить пива! – поделился Зубов с пришедшим из туалета другом.

– Сейчас в сортире пьяный педик попытался схватить меня за муди! Я обомлел от неожиданности… Воистину справедливо сравнение, когда говорят, что человек наглый, как пидор!

– И где он?! – с искоркой интереса в глазах спросил Зубов.

– Я не вижу его в зале. Может, после туалета он ушел из бара, – предположил Виталий. – Поразительно, но он еще посчитал нужным обозвать меня бычьем гомофобским за то, что я полез на него в драку!

– Так вы подрались?! – шире округляя глаза, растерянно спросил Зубов.

– Нет! Я только кулаки успел сжать, но он тут же развернулся и ушел, – ответил Виталий.

– Ну, не расстраивайся! Надо было расслабиться и получить удовольствие! – рассмеявшись, сказал Владимир Зубов. – Я должен заметить, что гомики всех нас, кто спит только с бабами, считают бычьем. Геи с показным возмущением говорят, что как можно трахать бабу с ее безразмерным влагалищем, где мужской член, как карандаш в стакане, когда имеется тугой задний проход друга. Мол, баб в наше время трахает только дикое мужичье в глухих деревнях.