Сперанца
Шрифт:
— Прощай! Как тебя звать?
— Роберто… А тебя?
— Сперанца…
— Прощай, Сперанца…
Плоскодонки разошлись и бесшумно заскользили в противоположные стороны.
Два старика стояли на берегу и молча следили за ними.
Глава двадцать пятая
Солнце еще не взошло, но рассвет уже посеребрил болото и камыши.
Старики молча сидели перед хибаркой.
— Да… — обронил Джузеппе.
— То-то и оно, — ответил Цван.
Но на самом деле
Он вернулся к Джузеппе, который, застыв на своем обычном месте, казалось, к чему-то прислушивался.
— Я думаю… — начал Цван, но Джузеппе сделал ему знак молчать и вытянул шею, продолжая прислушиваться.
— Что такое? — шепотом спросил Цван.
— Вода… вода плещется… Как бы не соврать, но, по-моему, лодка плывет.
Он тоже встал, и оба старика, осторожно ступая босыми ногами, спустились к затону.
Теперь и до Цвана донесся легкий, но отчетливо слышный плеск воды.
— Я только что подходил, и ничего не было…
— Тсс… — прошептал Джузеппе,
Тихонько, чтобы не колыхнуть камыши, он лег на землю, почти касаясь лицом воды. Через секунду рядом с ним в той же позе лежал Цван.
К ним действительно приближалась барка с вооруженными людьми в военной форме.
— Откуда они взялись?
Джузеппе не ответил.
— Неужто из-за стачки приехали?
— Нет, комаров ловить… Не понимаешь, что ли?
— Нет, не понимаю, — признался Цван.
— Сперанца правильно сказала: приехали штрейкбрехеры, а эти им путь расчищают, чтобы их не остановили и не заставили воротиться несолоно хлебавши.
— И что же будет, если они пройдут?
— Ну и пройдут, пройдут, большое дело! Штрейкбрехеры они и есть штрейкбрехеры… Не люди, а так… — он щелкнул пальцами в знак насмешки. — Беда только, — прибавил он, — если эти хотят нагрянуть в долину, а наши про то не знают. Тогда плохо дело, потому что у них оружие.
Цван молчал, взволнованный словами Джузеппе. Он видел за свою жизнь немало забастовок, но всегда лишь в качестве стороннего наблюдателя. Принадлежа к категории «диких», он никогда не работал по контрактам, и ему незачем было добиваться, чтобы хозяева их соблюдали… Разве это касалось его?
Но теперь дело принимало другой оборот. На этот раз в забастовке участвовала молодежь, и молодежь собиралась остановить штрейкбрехеров, убедить их отступиться… Но тут были карабинеры… А с карабинерами шутки плохи!
— Черт возьми! Ведь там же Сперанца… — шепнул он Джузеппе.
— Да и Таго со своей бригадой подходит слева…
— Он-то и впутал девчонку в это дело, — со злостью пробормотал Цван.
— Он тут ни при чем… Она сама берёт с него пример; Что он делает, то и она. Ты разве не знаешь, Цван, что твоя внучка влюблена в Таго? — сказал Джузеппе и усмехнулся, довольный изумлением Цвана. — Хотелось бы мне
увидеть, чем это кончится. Дожить бы только…Цван от волнения не находил себе места.
— Да не возись ты… Камыш шевелишь…
— Джузеппе, говори ясно, а то я в этой заварухе что-то уже ничего не понимаю. Ведь у наших ребят и вообще у здешних людей даже и оружия нет… Так зачем же эти-то так снарядились?
— Сколько лет тебе, Цван?
— Семьдесят два.
— Ты их плохо потратил…
— Ладно, не твое дело… Я их прожил все до одного, и никто их у меня не отнимет. Это уж факт.
— Не серчай, брат, не порть себе кровь…
Шум приближавшейся барки вдруг смолк. Высунувшись из осоки, старики увидели, что она повернулась и пошла назад…
— Испугались… — шепнул Цван победоносным тоном.
— Да… лягушек. Это они разведку делали. Увидели, что путь свободен, и сейчас вернутся со всеми остальными…
— С кем это?
— С штрейкбрехерами…
Цван сплюнул.
— Но ты ведь не против забастовки?
— А ты?
— Я? Мне смешно, когда этак действуют. Я так и сказал Таго. По мне, или браться за дело, или нет; и если уж браться, то не останавливаться на полпути. Воевать так воевать! По-настоящему. Бить и быть битым, если придется, но готовиться снова ударить…
— Не знаю… Плевать мне на забастовку, но тут по одну сторону ребята, а по другую — эти, с винтовками…
— Вот видишь, выходит, я прав.
Тихо, почти умоляющим голосом Цван спросил:
— Джузеппе, что же делать?
— Об этом я и думаю…
— Давай слетаем предупредить ребят… Я в эту сторону, ты — в ту…
— На чем? Дощаник-то взяла Сперанца…
— Что же, по-твоему, отсюда теперь и не выберешься? Но ведь есть и другая дорога.
— Да, посуху, сперва назад, а потом в обход через полпровинции… Ты же сам знаешь…
— Выходит, мы должны сидеть здесь сложа руки и смотреть, как они пробираются в долину?
— Можешь вывесить белый флаг на крыше и звать на помощь, если хочешь, — усмехнулся Джузеппе.
— Но надо же что-нибудь делать…
— Да, остановить их.
— Кто же их остановит? Мы?
— Мы.
Джузеппе выпрямился и хлопнул Цвана по плечу.
— Мы самые, брат, — и глаза у него заблестели от возбуждения.
Странное волнение охватило Цвана. Он встал во весь рост, воскликнув:
— Идет, Джузеппе! Остановим!
Но тут же смущенно спросил:
— А как?
Джузеппе показал рукой на толстые стволы тополей, сваленные возле хибарки.
— Осилим?
— Пустое дело…
Операция была действительно несложной. Джузеппе схватил ствол за один конец, Цван — за другой.
— Взяли… Подымай!
Сгибаясь и пошатываясь под тяжестью ноши, они двинулись к болоту и сбросили тополь на берегу затона. Потом Джузеппе, как был, в одежде, вошел в воду, плюнул на руки и, опять ухватившись за конец ствола, потянул его к себе.