Сперанца

— Она малость придурковата, но в общем девка не плохая… Э! да что говорить! Я знавал похуже…

Эмилия молча поднималась и уходила.

— Что я такого сказал? — недоумевал Надален. — Я же ни на кого не указывал. Я только сказал, что бывают и похуже… И потом, если бы Таго хотел, чтобы в его дом привалила целая куча родни, он бы не женился на девушке из своей семьи… Правильно, Таго?

Таго со смехом соглашался.

Надален жевал окурок и время от времени сплевывал,

У ребятишек слипались глаза, но они, как зачарованные, следили за этими мастерскими плевками, и когда попадание оказывалось таким дальним, что даже не было видно, то они сползали с материнских колен и бежали определить его.

— Вот куда доплюнул сейчас!

Взрослые, включая и самого Надалена, не обращали на них внимания. Разговор неизменно вертелся вокруг особняка Таго и тополя Сперанцы.

— Надо будет все-таки подложить соломки под этот тополь, — говорил старик. — Чего доброго, Сперанца свалится с него раньше, чем научится летать…

В воскресенье утром Сперанца с подругами ходила в селение, якобы в церковь.

— С чего бы эти сороки отправились в церковь? — говорила Эмилия. — Они сами кого хочешь и окрестят и отпоют не хуже священника… Кто их знает, куда они ходят!

На самом деле они ходили на рынок.

Заработная плата выдавалась раз в две недели, и потому они тратили одно воскресенье на обход ларьков, приценивались к разложенным на прилавках товарам, а в следующее воскресенье покупали то, что им приглянулось.

Ирма, Элена и Джулия принимали такое горячее участие в хлопотах Сперанцы, словно речь шла об их собственном приданом.

Элена стояла за кружева.

— Нижнее белье должно быть с кружевами.

— А надолго ли их хватит? Они рвутся при первой же стирке!

У Сперанцы глаза разбегались от множества вещей, которые ей хотелось бы купить, но она умела не поддаваться соблазнам. Однажды она увидела на рынке маленького ослика и внезапно вспомнила о Сером, спутнике ее детства. Бабушка столько раз рассказывала ей, как Цван купил этого ослика вопреки всякому здравому смыслу, просто потому, что иногда человеку нужно удовлетворить свою прихоть.

В тот день Сперанца купила муслиновые занавески, цветочную вазочку голубого стекла и пестренькую скатерку.

— А стол ты обмерила? — спросила Ирма.

— Ой, господи, я совсем забыла, что у меня и стола-то нет… — пробормотала Сперанца, сразу пожалев о покупке.

— Тем лучше! — изрекла Элена. — Вы сделаете себе стол по скатерке.

Иногда они встречали Отелло.

— Эй, всадники!

— Он просто помешанный! — смеялась Джулия.

— Ну, как ваше кропило, Отелло? — Все уже знали историю с флягой, и Отелло больше не запирался.

— Да так… Дон Терцо потерял кропило, ангел его нашел, а Отелло отвечай…

— Отелло, в ближайшую пасху вам придется прогуляться на болото. Сперанца выходит замуж и будет жить там в хибарке Мори…

— А накормят хорошо?

— Отлично, Отелло, отлично… Представьте себе, там есть кукушки, и они каждое утро кладут яйца на крышу дома. Вот несколько крашеных вам и поднесут;.. До свиданья, Отелло!

— Прощайте, чума вас возьми…

Где бы девушки ни проходили, им все улыбались.

Глава тридцать вторая

Уборка кончилась, и все золото долины растащили по гумнам.

По спаленным солнцем и опустошенным полям сковали проворные сухонькие старушки, собирая в мешки забытые колосья. Даже Мингу инстинктивно потянуло на жнивье.

Между тем в долину въезжали гигантские паровые молотилки, возвещая о себе оглушительными свистками, напоминающими свистки локомотивов. За ними с гумна на гумно переходили трудившиеся без отдыха партии рабочих. Молотилки работали день и ночь с коротким перерывом на обед, перекликаясь свистками по всей долина

Сперанца уже много дней не виделась с Таго.

Девушки работали на обмолоте, еле успевая подставлять мешки. Они потеряли всякую охоту к болтовне. Взрослые посмеивались над ними, спрашивая, куда девался их задор, но они даже не отвечали.

К концу дня они были без сил.

Поздно вечером, уже при лунном свете, после смены, с ног до головы в мякинной пыли, от которой невыносимо зудела кожа и першило в горле, они устало направлялись к реке, спускались на белевшие возле берега камни и, отыскав место поглубже, погружались в воду.

Только освежившись немного, они начинали разговаривать.

— Вы видели, какой у меня нос? — спрашивала Элена.

Нос у нее облупился, несмотря на все предосторожности, принятые, чтобы уберечь его от солнца, и она была этим очень огорчена.

Лучше бы и у меня нос облупился, чем так все кости болели, — сказала Сперанца.

В том-то и беда, что у меня и кости болят и нос облупился.

Покупавшись еще, они нехотя выходили из воды и, переодевшись в чистое платье, которое захватывали на работу, шли домой. По дороге они не раз присаживались отдохнуть и когда, наконец, добирались до дому, на сон им оставались считанные часы.

— И это жизнь? — возмущалась Элена.

— Спокойной ночи, — коротко отрезали подруги.

Сперанца вспоминала о Таго. Но только на минуту. На большее ее не хватало. Едва добравшись до постели, она засыпала.

Таго работал на осушке болота и не позволял себе ходить в Красный дом, зная, что Сперанца для свидания с ним урывала бы время от сна, а ей и без того оставалось отдыхать всего несколько часов до рассвета. Думая о Сперанце, Таго улыбался. Ему все не удавалось определить свои собственные чувства.

Он испытывал к ней глубокую и сильную привязанность. Однако, когда Сперанцы не было рядом или когда они встречались на людях, он был склонен смотреть на нее, как на девочку, и спрашивал себя, не безумие ли этот брак.

Но едва Сперанца оставалась с ним наедине, ее покидали скованность, робость и смущение, нападавшие на нее в присутствии посторонних, Таго чувствовал, что она женщина, — вполне и во всем. И часто он испытывал от этого непонятную ревность. — Ну, да ладно, — думал он тогда, — сентябрь не за горами.