Сперанца
Шрифт:
— С вашего позволенья, — сказал он, перешагивая через них. Потом обернулся и, присмотревшись, узнал их.
— Женись на ней поскорее, Таго, не то упустишь ее… Женись поскорее, по дружбе тебе советую… Ты видел, как бабочки кружат вокруг фонариков? Ну, так вот: имей в виду, что глаза у нее, как фонарики. Только кружатся вокруг нее не бабочки, а молодые люди.
Он скрылся в тени ближних деревьев, и Сперанца почувствовала враждебность в молчании Таго.
— Но я же тебя так люблю… Очень, очень люблю, и только тебя, — прошептала она ему на ухо.
Таго
— Теперь я провожу тебя домой, — проговорил он.
— Но я хотела потанцевать с тобой… — жалобным голосом протянула Сперанца.
— Тебе правда очень хочется?
— Да. И потом все должны видеть, что ты танцуешь со мной… — откровенно сказала она.
— Ладно, тогда потанцуем, — засмеялся Таго и опять прижал ее к себе.
— С вашего позволения, — сказал возвращавшийся на гумно Надален, снова перешагивая через них.
Глава тридцать третья
После полуночи внезапно разразилась гроза. При первых порывах ветра загорелись бумажные фонарики и девушки подняли визг. Гумно быстро опустело, и через минуту все веселыми ватагами бежали по дамбам, прикрывая головы пиджаками, шалями и мешками от первых крупных капель дождя, падавших все чаще и чаще. Повсюду слышались оклики, визг, шутки…
На каждой развилке кто-нибудь отделялся от толпы, стремясь как можно быстрее попасть к себе домой.
Надален, загребая руками, как пловец, несся впереди всех. Девушки, задыхаясь от бега, едва поспевали за ним.
— Ну и кавалер! — возмущалась Элена.
— Разве у вас не было своих кавалеров? Куда же они делись? При первой молнии и след простыл…
— Где Сперанца? — спрашивала Джулия.
— Не знаю. Она была с Таго, а больше я ее не видела…
— Может, она отстала?
— Не беспокойтесь, она давно уже дома, — сказал Надален, — ее с полчаса назад Таго увез на велосипеде.
Красный дом был на самом краю долины, и теперь они остались одни на дамбе.
Дождь лил как из ведра. В воздухе посвежело, но с земли клубом поднимались теплые испарение
Девушки бежали во весь дух, чтобы не отстать от Надалена.
— Подождите, не оставляйте нас одних, нам страшно!
— Это вам-то страшно? Не смешите меня…
Не замедляя бега, они свернули на стежку, которая вела к дому. Молния на секунду осветила блестящие от воды стены сарая и фасад дома с наглухо закрытыми окнами.
— А Сперанца уже в постели…
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Двери закрылись, и в доме воцарилась тишина. Слышно было только, как барабанил дождь да где-то вдалеке лаяла собака?
Сперанца между тем, примостившись на дне лодки и запрокинув голову, смотрела в небо, не пытаясь укрыться от дождя.
Еще до того, как кончилось гулянье, Таго посадил ее на велосипед, и они потихоньку уехали, ни с кем не попрощавшись, в надежде, что никто их не заметит.
Когда они проезжали мимо дороги, которая вела к Красному дому, Сперанца, думая, что Таго не сворачивает
на нее по рассеянности, сказала ему:— Нам сюда… Теперь ты проехал тропинку…
Но Таго, ничего не отвечая, ехал дальше.
Только минуту спустя, когда Сперанца, подняв голову, вопросительно посмотрела на него, он пробормотал:
— Ты не хочешь поехать в нашу хибарку?
Сперанца на миг окаменела, как бы подчинившись инстинкту самозащиты, но тут же преодолела его.
— Хочу, — ласково прошептала она.
Там, где раньше были затоны и камыши, теперь тянулись дамбы, окаймленные каналами. Сперанца думала, что узнает то место, где всего несколько лет назад была привязана лодка но теперь там только высились огромные насыпи белого гравия…
Когда пошел дождь, они уже доехали до болота и сели в лодку; Таго, отталкиваясь шестом, быстро отчалил от берега.
Он уверенно пробирался через камыши, хлеставшие его по лицу, и Сперанца спросила:
— Как это ты видишь, куда плыть?
Он даже не ответил. Но Сперанцу и не интересовало то, о чем она спрашивала. Ей только хотелось прервать молчание, преодолеть владевшее ею волнение. Съежившись на дне лодки, она подставляла лицо дождю и ветру. То где-то совсем рядом, то поодаль квакала лягушка, и больше ни одного живого голоса. Ветер свистел в камышах.
Длинные листья болотника, холодные и осклизлые, хлестали ее то по шее, то по лицу; она вздрагивала, но молчала.
Время от времени болото освещалось вспышками молний. Тогда пламенела вода и пламенело небо, и на мгновение на этом огненном фоне вырисовывались, как тонкие, извивающиеся змеи, черные арабески кустов, и ивы походили на спрутов с тысячами щупальцев.
При ослепительном блеске молний все вокруг казалось нереальным и чудовищным, и Сперанца тоскливо озиралась по сторонам.
На мгновение она закрыла глаза и представила себе свою каморку с косыми балками под потолком, узкую кровать, пахнущий смолой сундук, оконце с белой занавеской и веточкой майорана на подоконнике, младенца Иисуса в голубом одеянии, зеркальце на стене, отражавшее ее тревоги и радости…
Эта каморка, в которой вешалками служили вбитые в стену гвозди и из-под кровати выкатывалась под ноги сваленная в кучу картошка, была самой жалкой дырой, какую только можно представить. Но теперь Сперанца мысленно возвращалась в нее и укрывалась там, как в своей крепости, заперев за собой дверь и захлопнув окно. А лодка между тем плыла и плыла.
Когда они пристали к берегу, Сперанца очнулась от резкого толчка.
Она промокла до нитки и окоченела. Ей понадобилось сделать над собой усилие, чтобы подняться и выйти из лодки. Она оперлась на руку Таго и пошла с ним по узкой тропинке под нависавшими над головой мокрыми от дождя ветвями деревьев.
Неожиданно она оказалась в нескольких метрах от хибарки, выросшей перед ней в багровом от зарниц просвете.
Таго толкнул дверь и она вошла.
В хибарке было тепло и стоял острый запах свежеобструганного дерева.