Список

* * *

– Класс, тишина! – Инна Игнатьевна постучала судебным молоточком по деревянной подставке.

Она купила его недавно, и отвратительный стук, эхом разносящийся по классу, работал безотказно. Мы сидели на классном часе, в который раз за месяц задерживаясь из-за ее прихоти.

– Сегодня будут дежурить Долохова и Поклонский! И чтоб все выдраили, стулья поставили. Понятно? – Акула уставилась на меня, словно я была средоточием всей грязи в классе.

– Понятно, – ответила я.

– Поня-ятно, – протянул Лёха.

Только этого мне не хватало: после уроков тусить с местным гопником.

Инна Игнатьевна прогнала остальных, проследила, чтобы мы с Поклонским обязательно набрали полное ведро воды и взяли чистые тряпки, а потом встала в проеме.

– Я вернусь через час. Поскольку вы оба – отбросы, – я закрою вас на ключ, – она показала нам связку и потрясла ей. – Чтоб к моему приходу все блестело!

Не успели мы ответить, как ключ повернулся в замке, а за дверью раздался цокот каблуков.

– Вот же стерва, – пробормотала я, берясь за тряпку.

– Согласен. Кто в своем уме запирает учеников? А вдруг мы тут оргию устроим? – спросил Лёха, широко улыбнувшись.

– Идиот. Оргия не получится из двух человек, – я начала мыть доску.

Инна Игнатьевна словно специально полностью расписывала ее мелом. Несколько раз я тянулась к самому верху, вставая на цыпочки и невольно обтираясь выпирающей грудью о доску.

– Твою налево, все испачкалось, – на черной водолазке остались белые разводы.

– Ниче, отстирается. Хошь, помогу? – Лёха протянул ко мне руки, но я увернулась, настороженно глядя на него. – Тебе же девочки нравятся. Чего стесняться-то?

– Мне не нравятся девочки! Это все нелепый слух! – я швырнула в него тряпкой.

Она угодила Лёхе на край кроссовка. М-да, с броском у меня плохо. Он посмотрел на тряпку, поднял взгляд и расхохотался. Из-за нервного напряжения я тоже начала посмеиваться.

Через минуту мы уже ржали во всю глотку и смотрели друг на друга, стирая выступающие слезы.

– А ты ниче такая. Я думал, ты как наши местные звезды, – сказал Лёха. – Давай поскорее отчистим все, и я вскрою замок. Пусть эта дура потом нас ищет, где угодно.

Я улыбнулась и кивнула. На радостях мы отмыли кабинет меньше, чем за полчаса. Лёха извлек из кармана черных джинсов отмычку. В нашей школе форма не была обязательной, но учителя постоянно твердили: «белый верх, черный низ», а мы выкручивались, как могли, лишь бы не носить дурацкую официальную одежду, в которой невозможно двигаться.

– Бинго! – Сказал Лёха, когда дверь с легким щелчком открылась.

– Обычно говорят «вуаля», – поправила я его, накидывая на плечи лямки рюкзака.

– Да пофиг, Долохова. Люди вообще много че говорят, сама знаешь. Бывай, – он махнул рукой и перемахнул через перила, чтобы быстрее оказаться внизу.

Так он и спускался вниз, минуя лестничные повороты. Я шла следом, но не пробовала паркурить¹⁵. Для такого нужны сильные руки и ноги, а я не занимаюсь тренировками, ведь времени почти нет.

Неожиданно и приятно было пообщаться с тем, кто не пытается обвинить тебя в разговоре тет-а-тет¹⁶. Пусть при всем классе он выпендривался и смеялся, но, кажется, Лёха не так плох. Может, я даже начну звать его Алексеем, думала я, ведь сейчас он был больше похож на «оберегающего».

Жаль только, что оберегал он явно не меня.

Номер: 2.

Имя: Вера Степанова.

Ущерб: прилипшая кличка «лесбуха»

Уязвимость: образ ангела во плоти.

ВЕРДИКТ: вне списка / в списке

Номер: 3.

Имя: Павел Лобанов.

Ущерб: прилипшая кличка «феминистка»

Уязвимость: популярность.

ВЕРДИКТ: вне списка / в списке

Глава 3

Я думала, что нужно просто дожить до пятницы, поговорить с Дарьей и забыть обо всем, как о страшном сне. Но кошмары только начинались.

Перешептывания усилились, косые взгляды и случайные прикосновения на лестнице стали выводить меня из себя. Я шла по коридору, когда передо мной вырос незнакомый парень.

– Это же ты, да? – он показал экран мобильника, на котором шло видео.

Крики Веры, мое негодование, треск рубашки и оголенный торс.

– Эй, че творишь! – голос парня привел меня в сознание.

Я сжимала рукой его телефон с такой силой, что он не мог вырвать его.

– Лучше отдай. Знаешь, сколько сейчас седьмые айфоны стоят?! – озабоченно затараторил он.

– Не больше, чем человеческая честь! – рявкнула я, пихнув ему в грудь мобильник. – Не смотри видео.

– Бешеная стерва! – донеслось мне в спину.

Я прибавила шагу и оказалась в классе. Шум и гам здесь никогда не прекращались, поэтому трудно было понять, все веселье из-за видео или из-за чего-то другого.

– Козел, – я подошла к Паше и ударила по щеке.

Звук вышел таким громким, что все замолчали и посмотрели на нас. Я резким движением рук заправила выбившиеся пряди волос за уши. Чувствуя, как в груди кипит ярость, а дыхание сбивается, я схватила блогера за воротник.

– Ты сказал, что это пранк! – кричала я, задыхаясь. – Я же ясно сказала: тебе крышка!

Паша смотрел на меня удивлёнными глазами.

– Долохова, больная, что ли? Все пранкеры свои видосы на ютуб заливают! – ответил он, вцепившись руками в мои запястья.

Кожа натянулась и противно заныла, словно мне опять делали крапиву, доводящую до слез.

– Удали! Удали! – я не могла ясно мыслить.

Словно снова вернулся приступ, когда можно было только орать и плакать, а тело вовсе не слушалось.