Список

– Я же сказал – к примеру. Любой разговор, который вы вспоминаете, и вам кажется, что в нем есть какая-то неправильность. Должно же быть что-то такое, из-за чего решились на столь жесткий метод?

– Да уж, – я зябко передернула плечами. – Хуже ничего и не придумать.

– Почему? Можно еще физически устранить носителя информации, тогда она уйдет вместе с ним. Замаскировать смерть под несчастный случай проще простого.

– Возможно, посчитали, что это будет ещё более подозрительно? – предположила я, хотя сама тема нашего разговора была мне не слишком приятна.

– То есть вы уверены, что ваша наставница не сама устроила этот громкий бабах, а ей помогли?

– Инора Вернер не занималась дома ничем таким, – ответила я, – у нее даже лаборатории там не было. Не стала бы она варить зелье на кухне?

– Почему не стала бы? – Дитрих сильно удивился моим словам. – При необходимости – вполне.

– Нет, Дитрих, – чуть снисходительно ответила я, – это невозможно. У нее иной склад характера, чем у вас. Она любит… любила порядок во всем. И самыми страшными студенческими прегрешениями для нее были безалаберность и нарушение техники безопасности. И сама она очень жестко следовала собственным правилам. Приготовление пищи и занятия алхимией в одном месте для нее было немыслимо.

– У нее в доме могло быть помещение, о котором вы не знали, – предположил Дитрих.

– У нее был очень маленький дом. Спальня, библиотека-кабинет, гостиная и кухня. Подвала не было. Нет, конечно, можно предположить, что лаборатория была настолько тайная, что она оборудовала ее на чердаке, – язвительно сказала я.

Дитрих усмехнулся. Для него в лаборатории в таком месте не было ничего странного, он даже реактивы был способен держать где попало, а на банке с печеньем написать «Мышьяк». Но инора Вернер была совсем другой. Серьезное занятие алхимией не допускает легкомысленного к себе отношения. Не допускает и не прощает.

– Библиотека… – Дитрих заинтересовался совсем не возможной лабораторией на чердаке. – И большая у нее была библиотека?

– Не слишком. Но зато какая… – я мечтательно вздохнула. – Вы не представляете, какие там были редкости.

– Дорогие? – деловито уточнил Дитрих.

– Студентам точно не по карману, – вздохнула я. – Инора Вернер оставляла в букинистических магазинах и на аукционах большую часть своей зарплаты. Но зато у нее была такая подборка книг по алхимии, что я бы там часами сидела, если бы наставница позволяла.

Но Дитрих моего восторга не разделил.

– То есть дорогие, но не такие, ради которых можно пойти на столь затратное преступление, – резюмировал он. – Или у нее было нечто, стоящее как пол-арма? Хотя… вряд ли оно стояло просто так на полках, даже с такой хорошей защитой, как у Вернер.

– У нее был сейф, – немного уязвленно сказала я, – где находились особо ценные книги.

– Только книги?

– Не знаю. При мне она сейф ни разу не открывала.

– А значит, там вполне могло быть что-то, что и бабахнуло, – сказал Дитрих с явным разочарованием.

– Зачем бы ей было хранить такое дома, если она даже использовать его там не могла?

– Попросил троюродный брат?

Я невольно рассмеялась, уж очень забавный вид был у Дитриха, когда он это сказал.

– Почему вы так стремитесь приписать все Штефану?

– Потому что он мне не нравится, – не задумываясь, ответил Дитрих. – Этакий скользкий тип, да еще и претендующий на мою секретаршу. Лучше ему быть подальше от Гаэрры, а Гармские Каменоломни – самое подходящее для этого место.

– Дитрих, но ведь он может быть и ни при чем, – возмущенно сказала я. – А вы исключительно из личной неприязни пытаетесь его посадить!

– Я? – теперь возмутился уже он. – Если я его засажу за решетку, то лишь потому, что он виновен, а не чтобы он не мог ухаживать за моей де… секретаршей.

Оговорка его была весьма занимательна. Но я сделала вид, что не обратила на нее внимания.

– Вот уволюсь от вас, и чем вы будете тогда оправдываться? – пригрозила я.

– Не уволитесь, – нахально ответил он. – Я вас буду шантажировать фикусом. Надеюсь, судьба фикуса вам небезразлична?

– О, какие ужасные угрозы. Неужели вы настолько жестокий инор? Никогда бы не подумала.

Я с трудом сдерживала смех.

– А зря, – Дитрих сохранял серьезное лицо. – Не в ваших интересах оставлять заложника.

– Я заберу его с собой, и у вас не будет возможности мне угрожать.

Почему-то захотелось показать ему язык и заявить: «Что, съел?» Но солидому дипломированному алхимику это не к лицу, поэтому я пыталась держать себя в руках. Из последних сил пыталась.

– А я вам его не отдам.

– Как это вы можете мне не отдать мою собственность?

– Честно украденную в соседском кафе? – ехидно спросил он. – О, придумал. Я же ещё могу вас шантажировать тем, что донесу на вас в Сыск. Знаете, какой срок за такое серьезное преступление против Гарма? Вот то-то же. Лучше не доводите меня до крайности.

Он принял необычайно серьезный вид. Даже поправил несуществующий галстук.

– И что теперь? – жалобно спросила я. – Мне всю жизнь придется у вас работать?

– Конечно, – ответил он.

– У меня недостаточно высокая квалификация, напомнила я. – Дитрих, вы можете найти кого-нибудь получше…

– Квалификацию повысим, я ради своего персонала готов на любые жертвы. Вот прямо хоть сейчас. Помнится, у нас были проблемы с конспирацией…

Он с важным видом подошел ко мне и состроил страдальческую гримасу, словно ему предстояло нечто ужасное. Нечто такое, на что он идет исключительно ради дела. Тут я не выдержала и рассмеялась в голос.

– Дитрих, не надо таких жертв. Если вам себя не жалко, то напоминаю – рабочее время у меня уже закончилось. Так что идите-ка вы домой.

– А конспирация? – грустно сказал он. – Линда, у вас здесь так уютно, что уходить не хочется.

– Придется, – твердо ответила я. – Не будете же вы спать здесь на табуретке или на коврике в прихожей?

– Мне тоже кажется, что он слишком короткий…

Дитрих с надеждой на меня посмотрел, отклика не дождался, вздохнул и начал прощаться.

Стук в дверь раздался почти сразу после его ухода. Я было решила, что он что-то у меня забыл, но нет, на пороге возник мрачный Штефан. Он сделал попытку пройти, но я его не впустила – на сегодня лимит иноров в моей квартире был исчерпан, и лишние мне были не нужны.