Спонсор

— Дрянь, а не текила.

— Это решения твои дрянь, — снова сыпанул на лимон соли.

На улице громыхнуло так, что задрожали стёкла, пристань осветило ярким белым светом, выдернувшим из мрака очертания берега. Дождь забарабанил по стеклу резкими упругими струями. Может быть и дрянь. Только его Кнопку никто не пытался использовать в качестве разменной монеты. И на битом стекле его Кнопку тоже танцевать никто не заставлял.

Словно поняв, о чём я думаю, Алекс проговорил:

— У этой жизни ни на что нет гарантий, Алиев, — осушив рюмку, он стукнул ей о стол. Мотнул головой. — Вообще ни на что. Единственное, что я знаю точно, так это то, что притащил ты ко мне свою задницу не от большой радости. Хреново тебе? — Он хмыкнул совсем невесело, с какой-то тёмной горечью. — А будет ещё хреновей, поверь. И вот это, — глянул на початую бутылку, — не поможет.

Ничего не ответив, я насыпал соль на руку, слизнул и тут же запил текилой. Закусил лимоном и, налив ещё, повторил. Нутро жгло, горло горело, а облегчения не было. Напротив. Я бы мог послать Алекса, возразить ему, но он был прав. Ни текила не поможет, ни что-либо ещё. Только что делать с памятью? А в этой проклятой памяти нежная улыбка, огромные голубые глаза, тонкий девичий силуэт и… израненные окровавленные стопы. И виноват в этом я. Я, чёрт подери, и никто больше! Она слишком открытая, слишком честная для моего мира, моего окружения. Один раз её уже использовали, чтобы подобраться ко мне, где гарантии, что этого не случится снова? Лиана — моё слабое место, а слабое место для меня — роскошь. Непозволительная роскошь.

— Всё без изменений? — Ответ я знал заранее, и всё же неосознанно надеялся услышать, что состояние Руслана улучшилось. Хотя бы незначительно. Но врач, под наблюдением которого он находился уже больше года, лишь мотнул головой. Я кивнул. И, выйдя из кабинета, прошёл по больничному коридору до находящейся в отдельном блоке палаты интенсивной терапии. Четыре двери по обе стороны коридора. Открыв одну из них, я вошёл внутрь.

Мельком глянул на мониторы, поджал губы. Последние события заставили задуматься о том, хорошо ли я на самом деле знал Руслана? Долгое время я считал его похожим на отца, но оброненные Сарновским перед смертью слова заставили меня сильно усомниться в этом. Выходит, не так-то устраивала местных крыс кандидатура Руслана на роль главы города…

— Сарновский мёртв, Рус. — Я положил руку на его прохладную ладонь и твёрдо сжал. — С остальными я разберусь в самое ближайшее время, обещаю тебе.

Кривая кардиограммы не изменилась. Не знаю, слышал ли брат хоть что-то из того, что я говорил ему во время посещений, чувствовал ли, что не один. Хотелось верить, что да. Шумно выдохнув через нос, я похлопал его по кисти. Снова посмотрел на монитор.

— В моей жизни кое-кто появился… — проговорил, сам не зная зачем. — Женщина. Она бы тебе понравилась. Вернее… — скептически усмехнулся. — Девчонка. Но… Знаешь, Рус… Если бы мне всё же пришлось выбирать между ней и Гратом, я бы выбрал её. Так что… возвращайся и забирай себе этот чёртов город.

Рука брата оставалась неподвижной, кривая кардиограммы отображала ровные удары сердца. Я стиснул зубы. Если жизнь по ту сторону конца существует, мой отец должен давиться каждой прожитой минутой. Потому что, если бы он не позволил Сарновскому и ему подобным проворачивать в Грате свои дела, не покрывал бы их, ничего бы этого не было.

— Возвращайся, Рус. — Я ещё раз сжал руку Руслана. — Ты мне нужен.

— Ренат, — окликнула меня женщина, не успел я пройти по больничному скверу и трёх десятков метров.

Остановившись, я увидел мать Лианы. Даже не сразу узнал её. Посвежевшая, она выглядела куда лучше, чем в первую нашу встречу. Ростом она была ниже старшей дочери, шире неё в кости, но в остальном они очень сильно походили друг на друга. Те же большие голубые глаза, те же красивые черты лица.

— Добрый день, — кивнул я. — Смотрю, идёте на поправку?

— Спасибо Вам, Ренат Каримович, — уголки её губ тронула улыбка. — Если бы не Вы…

— Не стоит. Вы прекрасно понимаете, что у меня есть возможности. Я рад, что сумел помочь Вашей семье в трудный момент.

— Возможности есть у многих, — сказала она уже совершенно серьёзно, даже взгляд стал более внимательным. — Но мало кто использует эти возможности во благо других.

Я промолчал. Подумалось, что мне бы, наверное, тоже стоило делать это чаще. В этом городе есть люди, косвенно или напрямую пострадавшие от попустительства моего отца… Взять хотя бы тех девочек-подростков, что мои люди забрали из притона. Сколько лет он занимался этой грязью? Да, теперь эти девочки, одетые и сытые, учатся жить заново, занимаются с психологами и обучаются самым элементарным вещам, коим у них не было возможности учиться раньше, но… Этого мало.

— Вас ведь с Лианой связывают какие-то личные отношения, не так ли? — негромко проговорила она. Вроде бы и с вопросом, однако начни я отрицать, вряд ли она поверила бы в правдивость моих слов.

Колеблясь, я поджал губы. Лгать не собирался, но подобрать слова оказалось довольно трудно.

— Лиана прекрасная девушка, — проговорил я. — Что же до наших с ней личных отношений… Я бы хотел, чтобы это было так, но…

— Но?

— Не всё зависит от нас, — закончил я. Некоторое время она молчала. После чуть заметно кивнула.

— Спасибо за честность.

— Вам спасибо.

— А мне-то за что? — мать Лианы запахнула куртку. Непогода, бушующая в Грате почти всю неделю — с того самого дня, как мы с Лианой расстались, наконец сменилась тусклым солнцем поздней осени, но на улице всё равно было холодно.

— За то, что так воспитали дочь.

Мы снова умолкли. Спустя несколько секунд она посмотрела в сторону входа и, не ответив ничего на мои слова, проговорила:

— Мне пора, — опять перевела взгляд на меня. — Я уже долго гуляю, боюсь, опоздаю на процедуры.

— Конечно, — качнул головой и пошёл было дальше, но она остановила меня, окрикнув вновь:

— Ренат! — и, стоило мне обернуться, добавила: — Уверена, Вы знаете, что делаете. И Вы, и Лиана. Она уже слишком взрослая, чтобы приходить ко мне за советами… Одно я Вам могу пообещать: лезть не стану. И вовсе не из-за Вашего положения. Просто… мне кажется… Я думаю, Вы достойный человек для того, чтобы доверить Вам самое ценное, что у меня есть в жизни.

— Мне бы хотелось в это верить, — сдержанно проговорил я и пошёл прочь чувствуя, что мать той, что оставила у меня на сердце невидимую метку, всё так же стоит и смотрит мне вслед.

26

Лиана

Окинув взглядом забитый до отказа, рукоплещущий партер, я сделала шаг вперёд и наклонилась в грациозном поклоне.

— Браво! — выкрикнул кто-то из зала, вызвав у меня улыбку, коснуться которой я позволила лишь уголкам губ.

Очередной спектакль с моим участием в роли примы, как всегда вызвал шквал оваций, билеты были раскуплены все до единого. В последние полгода я работала, не жалея себя. Кроме балета у меня ничего не осталось, и я шла к своей детской мечте. Шла по осколкам собственной любви, но не позволяла себе даже оглядки на прошлое. Приезжала в театр ещё затемно и возвращалась домой ближе к полуночи, уставшая, но наполненная удовлетворением от понимания, что этот день сделал меня ещё лучше, на шаг приблизил к цели. Свободных мест в поначалу заполненных лишь наполовину залах с каждым новым спектаклем становилось всё меньше. До тех пор, пока их и вовсе не осталось. И вот теперь мне кричали «браво». Стоя, люди продолжали хлопать, не желая отпускать нас со сцены. Нет, не нас — меня, и я знала это, как знали и остальные участники театральной труппы. К сцене потянулись люди с цветами, я взяла букет у маленькой девочки с огромными серыми глазами и улыбнулась ей. Та ответила робкой улыбкой и несмело проговорила: