Спорим, это мальчик!
Шрифт:
Катастрофа
Я вскочил на ноги. Бертон дернулся, как будто ждал, что я сейчас начну в него стрелять.
— Хотите по-плохому? — говорю я. — Ну, как вам будет угодно.
Я вышел из комнаты, заглянул в кухню. Потом побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
На втором этаже три закрытые двери. Я толкнулся в первую комнату. Большая спальня, пустая. Во второй какой-то мальчишка сидит перед компьютером. Он вздрогнул, когда я распахнул дверь.
Я спросил:
— Где Сэм?
Он сказал:
—
Из-за третьей двери слышалась музыка. Я распахнул и эту.
Там девочка с белокурыми волосами причесывалась перед зеркалом. Она спокойно посмотрела на меня:
— Я могу вам чем-то помочь?
Я спросил:
— Ты кто?
Она сказала:
— Я Симона. А вы кто?
Оттолин
Когда Катастрофа снова появился в комнате, он выглядел уже немного спокойнее.
— Там наверху двое детишек, — обратился он ко мне, как будто британцев вообще не было в комнате. — Но Сэма нету.
— Двое? — переспросила я.
— Да, один британский пацан и еще какая-то Симона.
Тут миссис Бертон соизволила улыбнуться.
— Ах да, Симона, она из Канады, гостит у нас по обмену.
Мистер Бертон встал и говорит:
— Очень жаль, что вам пришлось понапрасну совершить такое долгое путешествие.
Катастрофа послал его куда подальше и пулей вылетел из дома.
Я сказала:
— Спасибо за чай, — и пошла за ним.
Совсем не так все было задумано.
Мэтью
Бац — захлопнулась парадная дверь. Бац, бац — дверцы машины. Загудел мотор, взвизгнули шины. И тишина.
Я заглянул в комнату к Сэму. Он сидел на кровати в юбке и жакете. Десять минут назад, когда мы поднимались по лестнице, он был мальчиком. Наверное, успел переодеться, пока взрослые разговаривали внизу.
— Значит, это и есть твой папа.
Он смотрел прямо перед собой.
— Угу.
— Так ты решил?
Он кивнул.
В дверях появились мои родители.
— Молодец, Сэм, — сказала мама. Голос у нее дрожал, как будто она еще не совсем пришла в себя. — Ты держался очень храбро.
Папа сел на кровать, положил руку Сэму на плечи.
— Ты как, ничего?
Сэма перекосило, он вывернулся из-под руки.
— Оставьте меня в покое!
Папа встал. Мы втроем неуверенно стояли посреди тесной комнатки Сэма.
— Валите отсюда все, — сказал он тихо и устало.
Тайрон
Мэтт в тот же вечер отправил мне мессагу с последними новостями. Там говорилось: «ПРИХОДИЛ КАТАСТРОФА СЭМ ТЕПЕРЬ ДЕВОЧКА НА ПОЛНУЮ КАТУШКУ».
В другой день я бы сразу захотел узнать подробнее, но, сказать по правде, у меня тем вечером были свои проблемы.
После школы мама повела меня в гости, где я должен был познакомиться с девочкой, которую она наметила мне в подружки.
Постараюсь высказаться по возможности тактично. Джулиана была не совсем в моем вкусе. Худая, выше меня ростом, лицом похожа на кислую сливу. После чая миссис Лэйвери
пригласила маму подняться наверх посмотреть новые занавески (ага, как же!), и мы остались наедине с Джулианой.Это были самые долгие и самые неловкие пятнадцать минут за всю мою жизнь. Мне не понравилась Джулиана. И я на нее тоже не произвел особого впечатления. У нас с ней просто не было ничего общего. Примерно через полминуты нам стало не о чем говорить. Посидев еще минуту в молчании, Джулиана вприпрыжку подбежала к пианино (ненавижу, когда бегают вприпрыжку) и давай лупить по клавишам.
Мамочки наконец вернулись, посмотрели на нас (она у пианино, я на софе) и заулыбались, как будто увидели самую романтическую сценку на свете.
— Ну вот, — сказала мама, когда мы наконец выбрались из этого дома. — Что скажешь?
— Нет, — ответил я. — Вот что я скажу. Нет, нет и нет.
Мама улыбнулась кошмарной понимающей улыбкой:
— Эти вещи происходят постепенно.
14
Мэтью
Надо отдать Сэму должное. Если уж он решил, его не сдвинешь.
Утром в субботу он спустился к завтраку, одетый в школьную форму, как будто быть девочкой — самая естественная вещь на свете.
— Ну, когда пойдем по магазинам? — спросил он мою маму.
— По магазинам?
— Имейте в виду, мне не нужны второсортные тряпки, — заявил Сэм. — Симона любит хорошо одеваться.
Мама нахмурилась.
— Я дам вам сто фунтов. Этого за глаза и за уши хватит на симпатичное платьице, блузку и туфли.
— Сто пятьдесят, — сказал Сэм. — Я еще хочу купить сумочку. И, может, немножко косметики.
— Тебе еще рано краситься, — сказала мама.
— Сто пятьдесят фунтов, будьте любезны, — сказал Сэм.
Мама сдалась и начала рыться в сумочке.
— Пожалуй, мальчиком ты мне больше нравился, — заметила она.
Зая
Я все выходные просидела у себя в комнате — сочиняла песни. Когда Сэм запела, с меня как будто упали какие-то цепи. Я вдруг поняла, какого звучания хочу добиться от своей музыки. На поверхности будет легкий синкопированный звук в духе акустической гитары, а на заднем плане — нервные аккорды, сплошной минор, укороченные седьмые и всякие такие штуки как раз тогда, когда меньше всего этого ждешь.
Я мысленно слышала голос Сэм, высокий и чистый, но с оттенком странной, необъяснимой грусти. Наверное, это звучит глупо, но я знала, что сочетание моей музыки и подпевки в моем исполнении с голосом Сэм должно дать нечто удивительное.
Мои песни были об одиночестве, о тоске по другу, о непохожести на других, о людях, настолько зацикленных на самих себе, что они уже не в состоянии ничего разглядеть вокруг (Елена Гриффитс, на выход!). Не скажу, чтобы эти песни помогали радоваться жизни, некоторые из них можно даже смело назвать беспросветными, но они были намного лучше, чем то, что у меня получалось раньше.