Спросите Фанни

Глава 13

Тик-так

Больше всего на свете Джордж не любил сравнений. У кого круче дом, лучше машина. Кто зарабатывает больше денег. Кто быстрее бегает марафон. Кто любимый ребенок. По-простому говоря, Джордж ненавидел членомерство.

У него был нюх на подтекст. Он мог засечь подсчеты еще до того, как собеседник успевал сообразить, что взвешивает свои и чужие достоинства. И когда Рут начала хвалить книжные полки Лиззи и декор ее кухни, Джордж оборвал сестру, поскольку знал, что она думает примерно следующее: «Какое счастье, что я зарабатываю достаточно, чтобы жить в деревянном каркасном доме в два этажа со встроенными лакированными шкафами и непротекающей крышей. Слава богу, что я не обречена прозябать в северном Нью-Гэмпшире в окружении простаков, поддерживающих Трампа. Как же замечательно, что я старший и самый серьезный ребенок в семье, потому что мне бы не хотелось стать жертвой эмоционального всплеска, заставляющего поливать кипятком компьютер бывшего любовника».

Что-то в таком духе.

С точки зрения Джорджа, после отъезда из родительского дома Рут вела себя крайне заносчиво. Сначала она поступила в небольшой колледж в Мэне, где научилась смаковать томалли.^[33] После этого отправилась в юридическую школу Нью-Хейвена и стала использовать в телефонных разговорах слова вроде «безотносительно». А потом получила работу в крупной юридической фирме в Вашингтоне и теперь явно не собиралась возвращаться к своим новоанглийским корням. И все бы ничего, если бы Рут не пыталась вставлять в любой разговор намеки на свой изысканный образ жизни. Она произносила на французский манер самые расхожие названия вроде «круассан» или «Буэнос-Айрес» («Буэнозэ-эр»). В ресторане она просила положить в салат именно яйцо пашот (которое Джордж считал отвратительным) или добавляла: «И будьте любезны принести соус сирача» — видимо, с намерением невзначай обронить, что пристрастилась к нему на Бали.

«И без крутонов, пожалуйста», — добавляла она, что раздражало Джорджа, поскольку он считал низкоуглеводную диету полной чушью и с удовольствием сыпал гренки в чили.

Он несколько раз приезжал к ней в гости и с неохотой признавал, что они с Морганом действительно живут стильно. У них были даже приспособления, улучшающие вкус вин: аэраторы, обогащающие кислородом только что открытое красное. Около гостевой комнаты находилась отдельная ванная с полотенцесушителем и двумя махровыми белыми халатами. На столик в прихожей Рут всегда ставила свежие цветы и меняла их каждую неделю на новый изысканный букет; в секционном диване в гостиной мог бы утонуть великан. Дом Рут напоминал бутик-отель, и гребной тренажер Моргана напротив огромного плоского телевизора вовсе не портил впечатления.

Сам Джордж снимал небольшую квартиру в районе Конкорд-Хайтс. Поскольку все деньги он тратил на путешествия, то так и не накопил на покупку дома, что ничуть его не волновало, зато волновало Мюррея, который все время предлагал сыну «одолжить» некую сумму на первоначальный взнос. «Я просто вычту ее из твоей доли наследства», — говорил отец, но Джордж не хотел владеть домом. У него не было желания конопатить окна и беспокоиться о замерзших трубах. Ему нравилась его жизнь, свободная и не связанная обязательствами во всех смыслах слова; четыре дня в неделю он ходил на работу в больницу, потом отправлялся на скромную тридцатикилометровую пробежку или дома общался через интернет с другими бегунами.

Включая, до последнего времени, Саманту. Разведенная сорокадвухлетняя Саманта жила в Бостоне с дочерью восьми лет. Джордж познакомился с ней в прошлом июне во время марафона в Колорадо, где они вместе задавали темп. У Джорджа, как и у Лиззи, были длительные отношения после тридцати, но они развалились несколько лет назад, поскольку его девушка хотела детей — а Джордж нет. Он считал, что дети делают человека слишком уязвимым: родителям есть что терять.

А если приемный ребенок? — размышлял Джордж в том июне и летом даже позволил себе несколько раз поужинать с Самантой. В начале августа они вместе пробежали марафон, потом провели ночь в гостинице. Отношения выглядели многообещающими.

Но через неделю Джордж вдруг испугался. Саманта пригласила его поехать с ней и ее дочерью на пляж, и пока Джордж наблюдал, как девочка резвится в волнах, он мог думать только о подводных течениях. В небе собрались тучи, и он начал бояться грозы. Когда они ели бургеры, Джордж волновался о кишечной палочке. Он сделался паникером даже рядом с восьмилетней девочкой, которую видел первый раз в жизни. Что же будет, если он привяжется к ней или заведет своего ребенка!

Так что на следующие выходные у Джорджа неожиданно появились планы, а когда Саманта предложила в День труда^[34] пойти в поход, он соврал, что уезжает к отцу. Ее он не пригласил, а сам провел уик-энд за колкой дров и укладыванием поленниц и вечером улегся спать в одиночестве с ноющими от усталости плечами.

* * *

Вскоре после полудня Джордж и Лиззи вернулись в больницу, сочтя, что у Рут было достаточно времени, чтобы поговорить с отцом наедине. Выходя из лифта, они увидели, что Рут спорит с медсестрой. Она лихорадочно замахала брату и сестре.

— Догадайтесь, кого положили в палату к отцу!

Лиззи побледнела:

— Почему он еще здесь?

— Не знаю, что-то с сахаром в крови. Не могу понять, почему они вдруг решили положить его в палату к отцу, хотя пытаюсь исправить положение. Вот такие дела. Уверена, у папы подскочит давление.

Лиззи направилась к палате.

— Подожди, Лиззи, — окликнул ее Джордж. — Мне кажется, тебе не надо туда ходить.

— Совершенно не надо, — согласилась Рут. — Он все еще угрожает выдвинуть обвинения.

Лиззи обернулась:

— Ты, блин, издеваешься?

— Как я и говорила: его слово против твоего, но у него есть свидетель, — напомнила Рут.

— Стерва, — выругалась Лиззи.

Джордж видел, к чему все идет: Гэвин будет упираться, Лиззи проглотит любую его наживку, и Мюррея хватит удар.

— Не ходи туда! — крикнул он. — Подумай об отце, Лиззи.

По лицу Лиззи вдруг разлилось выражение недоверия.

— Он собирается отправить меня в тюрьму, — с удивлением констатировала она. — Из-за него у меня будет криминальное прошлое. Просто невероятно.

Джордж был счастлив, что Рут не полезла в бутылку и не заявила что-нибудь вроде «сама виновата».

— Тебя не отправят в тюрьму, — заверила сестру Рут. — Получишь пару лет условно с испытательным сроком, и то если сукин сын действительно подаст иск. А у меня, если честно, возникло впечатление, что он просто пытается напугать тебя. Это пустые угрозы. Подожди, я еще раз попрошу медсестер перевести Гэвина в другую палату.

— Давай лучше я, — предложил Джордж.

Рут удивилась, потом сконфузилась.

— Ладно, — согласилась она.

На сестринском посту Джордж узнал, что мистера Лэнгли поместили в палату к мистеру Блэру, чтобы диабетик не подхватил инфекцию: больница маленькая, и другие палаты в этом крыле заняты заразными пациентами.

— Увы, им никуда друг от друга не деться, — развела руками медсестра. — Придется этим двоим уладить свои разногласия, что бы там между ними ни произошло.

Джордж так и передал Рут и Лиззи.

— Знаете что, — сказал он, — сходите в кафетерий или еще куда-нибудь, а я посижу с отцом. — Пускай у сестер будет возможность помириться после утренней стычки. — А я задерну занавеску между ними. Я уже имел беседу с Гэвином. Больше мне нечего ему сказать.

— Не говори ему, что Лиззи здесь и что к нам приходили из полиции, — проинструктировала его Рут. — Но можешь упомянуть, что у Лиззи есть адвокат.

Джордж устало прикрыл глаза.

— Тебе обязательно контролировать каждый шаг?