Спутник 'Шаг вперед'

Маневр закончился, и пилоты вспомнили о том, что осталась незавершенной атака на белого короля, а исследователи вспомнили, что даже им иногда следует подкрепляться пищей, не имеющей ничего общего с планетологией. Капитан Лобов вспомнил, что один фильм им все-таки отложен на вечер, а инженер Риекст с грустью констатировал, что он, вернее всего, так никогда и не услышит, как. работает диагравионный двигатель. И тогда он услышал его.

Нарастание шума произошло мгновенно, как взрыв. Одновременно взвыли сирены, контрольного блока, дозиметры и авральные сигналы. Что-то со звоном разлетелось вдребезги. Кто-то охнул и смолк.

Капитан Лобов уставился на инженера Риекста и прохрипел слова, которого никогда не было и. наверное, не будет ни в одном из языков Земли, слово, изобретенное столь же мгновенно, как пришла беда. И инженер, может быть, не понял бы этого слова, если бы капитан Лобов одновременно не сделал обеими руками такого жеста, словно он собирался взлететь, воспарить к потолку рубки вопреки искусственной гравитации.

Жест этот был понятен, это был жест, предусмотренный инструкцией. И инженер Риекст, не колеблясь ни миллисекунды, упал вперед - так было быстрее всего - и в падении ухитрился сдвинуть предохранитель и ударить по красной выпуклой шляпке в дальнем углу пульта.

Катапультирование реактора было произведено вовремя, и он взорвался как раз на таком расстоянии, чтобы не повредить того, что осталось от корабля. Корабль лишился реактора, и двигателя, и энергии, если не считать аварийных аккумуляторов, о которых всерьез говорить не приходилось, и всякой надежды обрести свой ход и уйти с орбиты Трансцербера раньше, чем загадочная планета настигнет его.

Когда все это выяснилось, капитан Лобов разрешил экипажу ужинать. Сам же он прошел в рубку связи и начал срочно вызывать Землю, хотя это и обходилось аккумуляторам дорого. Все-таки с Землей надо было поговоргть, хотя бы из простой вежливости, как сказал капитан Лобов, поглаживая щеки с таким видом, словно собирался бриться в третий раз.

– Я прошу вас сказать...
– повторил Кедрин.

– Не слышу, - глядя мимо Кедрина, громко сказал человек с каменным лицом.
– Не слышу...
– У него был странный голос, высокий и курлыкающий. Возьмите канал у метеорологов.

– Зачем?
– растерянно спросил Кедрин.
– Я хочу узнать только...
– Он постарался сказать это как можно решительнее.

– Теперь слышу хорошо, не кричите, - перебил его сидящий.
– Говорите...
– Взгляд его все еще был устремлен куда-то в даль.
– Да?

– найти ее? Завтра?

– В зоне Трансцербера...
– раздельно и словно бы задумчиво сказал сидящий.
– Так.

– Что?
– сказал Кедрин и сделал шаг назад.

– Нет, ни в коем случае. Только шаг вперед...
– каменный усмехнулся, но в глазах его была тревога.
– Скажите: Седов уверен, что все будет в порядке. Да.

– Простите, вы...

– Я буду немедленно, - громко сказал человек с каменным лицом. Слышите, немедленно!

Кедрин оглянулся. Была явно необходима помощь Службы Жизни, а до ее прибытия могли помочь трое монтажников, если они еще не ушли. Их не оказалось за столиком. Кедрин крутнул головой. Они стояли плечо к плечу за его спиной, и глаза их не отрывались от каменного лица.

– Вы что-то хотели?
– сказал каменный, наконец-то заметив Кедрина. Хотя все равно...
– Он вытащил из уха капсулу, отлепил микрофон, приютившийся в углу рта, и тотчас же вернул все на место и, чувствовалось, сразу же забыл о существовании Кедрина и смотрел теперь только на монтажников.

– Что?
– спросил Гур, и Кедрин удивился, услышав, как кратко он может спрашивать.

– Авария.

– У нас?

– "Гончий пес" с Лобовым. В зоне Трансцербера. Взбесился гравигенный реактор. Катапультировали...
– Человек с каменным лицом курлыкал и клекотал, однако трое отлично понимали его и, видимо, давно привыкли к протезу гортани.
– Но корабль-то наш. Восемь человек. На обломках. Уточняют, сколько можно продержаться.

– Причина?

– Пока неясна. Хода нет и не будет, да и энергии... Ты помнишь, Дуг, их аккумуляторы?

– Помню, - сказал Дуглас, и по тону было ясно - он помнил их не с хорошей стороны.

– Тут нужны длинные корабли, - сказал Холодовский.

– Да. Длинные корабли. Ни одного сейчас нет в системе.

– Им и нечего делать в системе. Длинные корабли...

– Ну, Гур. Ну, ну...

– Значит, выход один, - прокурлыкал высокий голос.
– Его надо построить.

Гур сказал скорее для себя:

– По программе длинный должен быть заложен через две недели...

– Заложим через неделю. Если не помешает запах...

"Ничего не понимаю, - подумал Кедрин.
– Да и кто понимает?"

Видимо, остальные понимали.

– Запах не помешает.

– Ты ручаешься, Слава?

– Я ручаюсь. Озометр испытан.

– Останься здесь на неделю для развернутых испытаний. В пространстве нам его не испытать. Нет микроизлучателей.

"Нет микроизлучателей, - подумал Кедрин.
– А что им сказать? Нет. Не рассчитав, нельзя обещать".

– Итак, остаешься на неделю.

– Нет, - сказал Холодовский.

– Ты знаешь его, Седов, друг мой, - проговорил Гур.
– Мы тоже его знаем. Это Слава Холодовский в своей коронной роли. В роли истребителя запахов. Да буду я назван лжецом, если он не полетит с нами. Ты знаешь его.

– К старту...
– сказал Седов, и трое шагнули к выходу. Женщина встретилась с ними на полдороге, она возвращалась к столику. Длинный Гур протянул руку и что-то сказал. Она повернулась и стремительно пошла, обгоняя их. Яркая ткань платья растворилась в сиянии радужных ламп. Трое шли за нею. Они чуть раскачивались. От выхода Гур обернулся. Его взгляд нашел Кедрина. Гур махнул рукой.

– Делайте шаг вперед...
– донеслось до Кедрина. Потом они исчезли.

– Итак, - сказал Седов, - вы хотели что-то сказать мне?

– Нет, - сказал Кедрин.
– Ровно ничего.

"Ровно ничего, - подумал он.
– Им предстоят дела посложнее, чем разговор о чувствах. Хотя для меня сейчас это самое сложное".

Он повернулся и смотрел снова на выход, в котором исчезла она и куда направлялся высокий и сутулый ее спутник. Ничего, сегодня она проводит своих знакомых. Оказывается, и те были ее знакомыми. Странно... Но он найдет ее завтра и скажет все... А сейчас ему не хотелось более оставаться здесь, где люди все громко разговаривали и смеялись, не зная ничего ни об ушедшей женщине, единственной в мире, ни об аварии - где это бвло?
– в зоне Трансцербера. Кстати, что это такое?

спустился с площадки и вступил в лес.

Мохнатые стволы обступили его, дрожащими точками заплясали светящиеся жуки. Маленькими планетами величественно плыли среди них голубые яркие многокрылые шарики, завезенные с иной планеты и прижившиеся почему-то только на этом островке, странные автотрофные организмы, подобных которым не было на Земле...

Он шел и чувствовал, что в какой-то невообразимый клубок, недоступный анализу, спуталось в его голове все: красота Земли, гибель Андрея, монтажяики, женщина и авария в зоне в зоне Трансцербера... Мысли путались, как тропинки в лесу, одна из которых сейчас вела его неведомо куда. Была тишина, только на миг раздался гул, что-то светлое промелькнуло над головой, гул перерос в рев и опал, и вновь был покой. Лес дышал. Сгущались шорохи. Фосфоресцирующие ночные цветы с Эвридики сдержанно покачивали сухими стеблями. Рассудок молчал, молчала интуиция. Тропинки пересекали одна другую, и иногда на них мелькали люди, и слышны были смех и приглушенные голоса.