Спящая царевна. Совершенно секретно

— А ты… русский не знаешь? — Беркутов настороженно разглядывал эту удивительную красавицу — кто её поймёт, может, шпионка какая-нибудь.

— Русский? А… твой язык. Нет, — она снова тряхнула головой, сосредоточенно подбирая слова. — Очень похоже. Говорим с тобой — очень похоже. Но много непонятных слов. Много странных вещей. Время. Много времени прошло. Мир стал другой. Я спала очень долго. Теперь нужно учиться снова. Немного времени… Час. Да, так говорите, час. Через час разум усвоит, что успела посмотреть в твоей памяти. Но мне нужно будет ещё…

Она потянулась к нему навстречу.

— Э, нет! — Андрей снова выставил раскрытые ладони вперёд, словно отгораживаясь. — Не надо мне в голову лезть!

Она покорно отдёрнула руку. Посмотрела исподлобья.

— У тебя кровь… Ударился. Я хотела помочь…

Беркутов только теперь вспомнил про машину и падение. Огляделся и заметил покорёженный уазик ниже по склону. Лобового стекла не было. Похоже, так они и вылетели на улицу. Весь кузов измят. Хорошо, что машина крепкая, но всё равно сомнительно, что отремонтировать смогут.

Кажется, кому-то сегодня несказанно повезло. Если бы они скатились в «буханке» в самый низ, скорее всего, убились бы насмерть, или уж точно покалечились серьёзно. А так, кажется, руки-ноги целы.

Только вот голова действительно жутко болит. Левый висок защекотало неприятно. Беркутов коснулся его, потом провел рукой по щеке… Чёрт, в самом деле, кровь…

— Я могу помочь, — она не спускала с него своих больших озёрно-небесных глаз. — Ничего плохого. Просто остановить кровь. Я не трону твою память. Можно?

Беркут напрягся всем телом, готовый в любой момент оттолкнуть эту странную девицу. Да она и сама приблизилась так настороженно, словно с опаской. Тёплая ладонь коснулась его волос почти невесомо.

Тёплая? Андрей едва удержал изумлённый возглас. Действительно, сейчас её руки уже не казались такими стылыми. Вполне обычная человеческая ладонь.

Девушка прикрыла глаза и вдруг затянула нечто похожее на песню — тонко, протяжно, звонко. Голос дрожал и звенел. Андрею показалось, что этот звук отозвался во всём его теле, прокатился по венам, пробежал мурашками по коже.

В том месте, где она касалась его кончиками пальцев, стало горячо. Но это было такое приятное уютное тепло — как прикасаться к нагретому боку печки, или греть руки над костром в ночи.

Боль в голове утихла как по волшебству, и капельки крови перестали скатываться по щеке.

Звонкая «песнь» оборвалась, девушка открыла глаза. И Андрей судорожно вздохнул, в очередной раз утонув в этих прозрачных омутах.

— Спасибо!

— Надо было помочь. Как иначе? Тебе больно — я помогаю, — пожала она плечами смущённо. — И я ведь виновата. Упали из-за меня. Я не хотела. Сама испугалась. Открыла глаза. Всё чужое, странное…

Андрей промолчал. Сейчас он на неё уже не злился, только на себя. В самом деле, надо было понимать…

Человек иной раз спросонок даже дома может чего-нибудь напугаться. А уж на её месте… Она имела право на страх, на крик, а Беркут — нет. Запаниковал и едва обоих не угробил.

??????????????????????????

На мгновение она замолкла, потом решительно продолжила:

— Мой мироключ, он ведь у тебя. Отдашь?

— Твой… Что? — нахмурился Андрей.

Она молча указала пальцем на его светящийся карман.

Беркутов сунул руку за пазуху, но вытащить странную коробочку не спешил.

— Сперва расскажи, зачем он тебе…

— У вас нет мироключей? — удивилась она.

— Если б были, я бы не спрашивал… — хмыкнул Беркут, снова пробежался взглядом по её совершенному лицу. — Но сначала ответь на самый главный вопрос! Кто ты такая?

* * *

— Делия, — она приложила руку к груди, там, где сердце, и чуть склонила голову. — Делия, дочь Ратмира, царя Белогорья и Заряны из земли Тары.

— Значит… всё-таки царевна, — усмехнулся Андрей, покачав головой.

Дошутились! Может, он спит? Разве такое могло на самом деле с ним приключиться?

— Наверное… моего отца уже не помнят в Белогорье…

Беркут не рассмеялся, не покрутил пальцем у виска, только вздохнул тяжко, поражаясь собственной выдержке.

— А Белогорье это где?

— Здесь, — чуть удивлённо ответила Делия. — Кажется… Пока не могу сказать точно. Но я должна была остаться в родной земле. Разве это не Белогорье? Мой отец правил этой землей, мы соседствовали с Беловодьем, землями Тары и Тарха, и…

Андрей вздохнул ещё раз.

— Боюсь, здесь не только твоего отца не помнят… Ни одно из этих названий я тоже не слышал. Разве что Саяны старики иногда Белогорьем называют, но это потому что снег на некоторых вершинах и летом не тает.

— И раньше так было! — радостно закивала она, оглядела затянутый туманом лес, улыбнулась. — Лес тут такой родной. Раньше, правда, было теплее…

Да, в августе в горах уже зябко. Андрей вдруг озадаченно понял, что её платьице и мягкая обувка совершенно не годятся для путешествий по лесу. У него в машине что-то из вещей есть, и продукты. Надо забрать рюкзак перед тем, как они пойдут дальше.

А куда они, собственно, пойдут?

— А ты? — отвлекла его от размышлений царевна Белогорья.

— Андрей я.

— Андрей, — повторила она и улыбнулась так мечтательно и ярко, что у него сердце пропустило пару ударов. — У нас есть похожее имя — Анжей.

— Анджей — это уже как-то по-польски, а не по-русски, — проворчал Беркутов, отгоняя наваждение.

— Анжей, — с улыбкой поправила она. — Не очень твои слова поняла… Вижу — не нравится. Я буду говорить так, как ты привык, Андрей…

Нет, она произносила его имя не так, как он привык. От звуков, слетавших с её губ, хотелось улыбаться глупо, хотелось зажмурить глаза, словно греешься в лучах летнего солнышка.

Что это ещё за фокусы? Гипноз? Почему он так реагирует? Почему в ответ так и хочется шепнуть вслух, попробовать на вкус её необычное, но такое красивое имя? Делия…

— Ты воин?

— Что? — её новый вопрос вернул из грёз на грешную землю. — Нет. С чего ты взяла?

— У тебя глаза серебряные.

Он нахмурился.