Спящая царевна. Совершенно секретно

— И?

— Не нашли. Сказали, видно, несчастный случай — в яму какую упал, в расщелину в горах, или зверь задрал, — развёл руками старик и, склонившись над столом, шепнул уже тише, — но я в эти байки не верю. На дурака спрос! Чтобы Андрюха да сгинул в лесу! Он же сам был как зверь. Ему Саян — отец, тайга — мать. Не мог он заблудиться.

— А куда же тогда он, по-вашему, делся, Иван Петрович?

— Так известно куда… — лукаво прищурился старик. — Куда все неугодные советской власти пропадали… Сгноили где-нибудь на нарах. Закрыли по-тихому, и родственникам ничего не сказали. От военных да КГБ разве убежишь? Хотя он… мог! Беркут этот лес знал, знал, как свои пять пальцев. С детства с отцом шарился везде… С родным, в смысле… Он же, на самом деле, по крови мне никто. Дядь Вася, брат отца моего, на его мамке женился, когда Андрюхе уже лет девять-десять было. Потому он и Беркутов… Мы-то Ширяевы. С отчимом у них не сложилось. Дядя Василий… он дурной был, особливо, как выпьет. А закладывать за воротник он шибко любил. Скандалил много, мамку Андрюхину, тётю Веру, поколачивал. Ну а мы с Андрюхой быстро сдружились, погодки были…

— Погодите, Иван Петрович, — остановил Илья, что-то быстро тыкая в телефоне, — я диктофон включу!

— Это ещё зачем? — сразу напрягся хозяин.

— Да вы не бойтесь! — успокоил парень. — Я это… чтобы ничего потом не перепутать. Мне же нужно достоверно всё рассказать. Давайте ещё раз! Значит, ваш брат, Андрей Беркутов…

— Да, Андрей Егорович Беркутов… — кивнул старик, наливая по второй.

— … пропал без вести летом 1970 года, здесь, в Саянах, — не сбиваясь, продолжил Илья, входя в привычную роль. — А почему его искали военные и КГБ? Что им от него было нужно?

— Так… — старик опрокинул стопку и шепнул, нагибаясь через стол ещё ближе к гостю, чем прежде, — она и была нужна… Царевна! Думаешь, её, правда, увезли эти черти, военные? Нет, Илюша! Гроб, который в вертолёт грузили…был пустой. Пустой!

— Постойте? А куда же… подевалось тело? Или никакого тела не было? — изумлённо нахмурился гость.

— Как это не было! Я своими глазами видел! — приосанился Петрович. — Ты слушай, не перебивай! Я всё знаю, всё, как оно было. Вернее, как нашли её, и как она пропала… А дальше что было, только Андрюха знал… Давай, по третьей! И всё расскажу…

[1] Стёганная ватная куртка, ватник

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ «СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА»

(Андрей)

Лето 1970 г.

— Здорово, мужики!

Запах "веселья" и дыма ударил в нос с порога — Андрей едва сдержался, но всё-таки не чихнул.

— О-о-о-о! — счастливо протянул Вован. — Сам Беркут к нам с гор спустился!

— Здорово, коль не шутишь! — Санёк, зажав в зубах "цигарку", уже тянул правую руку.

— Андрюха! — Ванька подскочил с табурета, сгребая гостя в охапку. — Проходи, лесной отшельник! Вовка, ну-ка… там стопарь достань!

— Ванька, не суетись — не буду! — попытался остановить гостеприимного хозяина Андрей, уже зная, что это совершенно бесполезная попытка. — Слышь, мужики, а что стряслось? Война, что ли? Я еле-еле в деревню прорвался…

— А, кстати, да — как ты прорвался? — удивился Вовка, всё-таки водрузив на стол четвёртую стопку. — Оцепили же вроде всю Ржанку…

— А то ты брата моего не знаешь! — фыркнул хозяин дома. — Беркут в замочную скважину просочится…

— Ну, это ты зря, — оспорил Андрей сомнительный комплимент, — но дороги знаю такие, про которые не все помнят, это точно. Так что тут случилось, а? Можно подумать, в наш колхоз сам Леонид Ильич пожаловал?

— Типун тебе на язык! — фыркнул Санёк. — Тут и так…

— Вань, не наливай, сказал же — не буду! — отвлёкся Беркутов на брата.

— Кто тебя спрашивает, малой! — фыркнул Ваня. — Отказ не принимается. На сухую у нас разговора не выйдет…

— Ага, мы с трезвенниками-язвенниками не разговариваем, — заржал Вован. — Хочешь, чтобы рассказали — поддержи друзей!

— Ладно, — вздохнул, смирившись, Беркутов, — но только за компанию, чуток… А что за повод-то? Белый день на дворе, а вы уже…

— Андрю-ю-ю-ха, тут такой повод… — загадочно протянул Ванька. — Ты не поверишь, что сегодня стряслось! Фантастика!

— Ширяев, не томи уже! — Андрей начинал злиться.

Его вообще неимоверно раздражали люди "навеселе". В детстве насмотрелся на вечно «синего» отчима. Потому и самого от любого пойла воротило. От болтовни и шума тоже порядком отвык в лесу, и крикливые поддатые друзья сейчас вызывали желание поскорее убраться отсюда. Но надо было выяснить, почему вдруг в Ржанке столько военных оказалось.

— Короче, брат, такое дело… — таинственно начал Ванька, — у нас тут сегодня обнаружили гроб… Вернее, я его и обнаружил.

— Какой ещё гроб? — нахмурился Беркут.

— Хрустальный, — развёл руками Ширяев. — Как у Пушкина… Гроб. И царевна в нём… Мёртвая…

— Мужики, а… — Андрей вздохнул, заглянул в стопку, которую до сих пор вертел в руках, и отставил прочь, — вы что сегодня пьёте?

— Да это моя смородиновка, — фыркнул Ванька, — пей, не дрейфь! Считай, сок, из своей же ягоды… Ты что думаешь, к нам «белочка» пришла? Тогда и к тебе тоже, брат! Ты же военных видел? Или, думаешь, они тоже не в себе, вот и решили оцепление вокруг деревни выставить?

— Андрюха, он правду говорит! Я сам её видел… В гробу! — Санёк сделал страшные глаза.

— Да мы все видели! — кивнул Вовка. — Пока военные не разогнали всех зевак и не заперли клуб… Теперь там караул на крыльце дежурит. Завтра вертолёт пришлют и увезут её отсюда.

— В смысле? — закашлялся Беркутов. — Этот гроб… сейчас в клубе?

— Ну… а куда его было? — пожал плечами Ширяев. — Не к председателю же домой? Его бы ещё сегодня вывезли… Так видишь, туман какой… Погода нелётная…

— Т-а-а-а-к… — Андрей обвёл хмурым взглядом всю компанию, — вы надо мной поиздеваться решили, да?

— Бра-а-а-т! Да честное пионерское! — фыркнул Ванька. — Я бы сводил тебя посмотреть, но эти черти никого уже не пускают в клуб…

Андрей тряхнул головой и сам без всяких уговоров взялся за стопку.

— Ну-ка, Ванька, по порядку всё рассказывай! Ни черта не пойму! Какой гроб, какая царевна, какой Пушкин?

— Короче, сегодня в обед… — бодро начал Ширяев…

* * *

(Иван)

Лето 1970 г.

Мотор чихал, тарахтел и рычал так громко, что Ванька не слышал ни слова. О том, что Саня ему что-то пытается сказать, Ширяев понял скорее по жестам приятеля. Он открыл дверцу бульдозера, высунулся наружу.

— Чего?

— Ванька, пошли жрать! Обед уже…

Он покосился на свою "гордость" — механические часы на кожаном ремешке.

— Ещё двадцать минут до обеда… — крикнул, стараясь переорать шум мотора.

— Тебе что, больше всех надо? — насмешливо фыркнул друг.