Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

Генерал Кларк постоянно отмечает в своей книге «Просчитанный риск»: «Ослабление кампании в Италии с целью вторгнуться в Южную Францию вместо наступления на Балканах явилось одной из значительных политических ошибок войны. Если бы мы оказались там [на Балканах] раньше Красной армии, это не только ускорило бы разгром Германии, но и значительно уменьшило бы влияние Советской России» [16].

Даже если не учитывать свидетельства генерала Кларка и многих других великих и почти великих лидеров Второй мировой войны, историческая действительность ясна: вторжение в Южную Францию через два месяца после высадки в Нормандии имело мало военного и уж совсем не имело политического значения; главные силы в Средиземном море следовало бы перебросить из Франции и Италии через Адриатику. Черчилль был прав, а Рузвельт ошибался. Мы забыли, что выигрыш в виде мира так же важен, как выигрыш войны; мы забыли, что «политико – военный» – это составное слово.

Поэтому Нормандия не привела к политическому триумфу, какого заслуживала эта великая победа. Высадка означала начало конца Германии. Это была разумная, если не впечатляющая, военная стратегия, сражение, которое, с точки зрения союзников, оказалось в целом разумным как при планировании, так и при исполнении. Настоятельное требование генерала Макартура, которого воодушевленно поддерживали генерал Эйзенхауэр и начальник его штаба генерал – лейтенант Уолтер Беделл Смит в начале 1944 года, увеличить фронт высадки с 25 до почти 60 миль, количество наступательных дивизий на побережье с трех до шести, по всей вероятности, обеспечило успех высадки. Монтгомери, несмотря на свой сложный характер, был скрупулезным, хотя и осторожным, разработчиком военных планов; он всегда должен был быть уверен, прежде чем начать действовать, что у него достаточно сил.

В то же время немецкая оборона была расколота двумя непримиримыми концепциями и личностями: Рундштедтом с его планом контратаки и Роммелем с его планом уничтожения противника на берегу. Результатом стал неудачный компромисс.

Тем не менее к разгрому Германии привели и другие факторы. Германия была ослаблена четырьмя с лишним годами войны, а ее воздушная мощь, которая является ключом к победе в современной войне, оказалась ослаблена. Без контроля в воздухе или на море рейх не мог удержать Европу. Союзники могли высадиться где угодно и когда угодно.

Дурные предчувствия союзников перед нападением – ожидание огромных потерь и, возможно, как при рейде на Дьеп, дорогостоящий отпор – не подтвердились. Воздушно – десантные войска и атакующие цепи на участке «Омаха» понесли большие потери, но потери на «Юте» были незначительными. Вся 1–я армия США, включая занятые в операции американские сухопутные силы (но исключая военно – морские силы армии, понесшие меньшие потери), потеряла 6 июня 6 603 человека: 1 465 были убиты, 3 184 – ранены, 1 928 – пропали без вести, 26 – взяты в плен. 2–я британская армия не вела такой сравнительной статистики, однако Честер Вилмот в «Сражении за Европу» считает, что ее общие потери за весь день «Д» «едва ли превышали 4 000 человек». Потери немцев в день «Д» – только по подсчетам – составили от 4 000 до 9 000 человек [17].

Наступление 6 июня пробило брешь в Атлантической стене, но оно не было проведено в глубь Франции быстро, на что надеялись разработчики военных планов».

«Медленное продвижение вперед, – комментирует Дж. А. Харрисон в «Атаке через пролив», – и особенно неудачная попытка прорваться на открытое пространство к югу и юго – востоку от Кана означала задержку запланированного строительства аэропорта», которое, однако, оказалось «менее сложным, чем думали разработчики планов» [18].

Тем не менее, несмотря на отчаянное сопротивление немцев в лесах, плохую погоду и дорого обошедшийся пожар на крупном складе боеприпасов, союзники с помощью своей воздушной силы выиграли сражение.

«В первые семь недель, – пишет Честер Вилмот, – полтора миллиона человек было переправлено через Ла – Манш вместе с их оружием, снаряжением и обеспечением, что явилось несравненным достижением». (Союзные силы, высадившиеся на дальнем берегу, к 29 июля включали в себя 903 061 американца, 176 620 единиц американской военной техники, 858 436 тонн военных американских грузов; 663 295 британских солдат, 156 025 единиц британской военной техники и 744 540 тонн британских грузов.) «В то время как немцы укрепляли Нормандию двадцатью дивизиями, союзники высадили тридцать шесть и еще большое количество поддерживающих их подразделений, воздушных эскадрилий и вспомогательных служб» [19].

Атака через Ла – Манш шла не «по плану». Но война никогда не идет по плану.

3–я армия Джорджа Паттона, которая, как планировалось первоначально, должна была высадиться в Бретани и захватить ее порты, вместо этого пришла к берегам Нормандии и наращивала свою силу в садах Котантена, пока не был сформирован широкий правый фланг для наступления на Париж.

Отчетливо проявились неточность и недостаточность воздушных бомбардировок по береговым укреплениям и укрепленным позициям. Однако воздушные бомбардировки перед высадкой способствовали как тактической неожиданности, так и успеху отвлекающих маневров союзных сил. Немецкие радары и радиостанции от Булони до Шербура «подвергались тяжелым и точным атакам Королевских военно – воздушных сил» в течение недели до дня «Д»; и в ночь перед часом «Эйч» многие радары не работали, но «достаточное количество устройств осталось к северу от Сены, и они могли обнаружить ложные конвои», направляющиеся в район Па – де – Кале. Как говорит маршал авиации Ли – Мэллори: «В жизненно важный отрезок времени между 1:00 и 4:00, когда наступление приближалось к берегам, работало лишь девять радиолокационных станций противника, а на протяжении всей ночи в районе высадки действовало только 18 из обычно работавших 92» [20].

Воздушные бомбардировки, как говорится в «Атаке через Ла – Манш», также были, «возможно, самым большим и самым важным сюрпризом вторжения; с дополнительной помощью французских диверсантов они вывели из строя транспортную систему противника. Было бы трудно переоценить препятствия и трудности, с которыми столкнулся противник при недостатке мобильности. Это – главная причина того, что крупная контратака, которая фигурировала в расчетах союзников, так никогда и не была осуществлена» [21].

Роммель, который был лучшим и самым энергичным немецким командующим на западе, был прав: союзные силы надо было остановить на берегу и там нанести им поражение, иначе все будет проиграно. Его энергия и воображение значительно укрепили Атлантический вал за время его недолгого командования группой армий «Б»; участок «Омаха», в частности, показал прочность немецкой обороны. Если бы у Роммеля было в распоряжении еще несколько месяцев, вся атака союзных сил стала бы такой же кровавой, как это было на плацдарме «Омаха». Но во время нападения немецкое командование находилось в смятении и было введено в заблуждение, что частично явилось побочным результатом воздушного превосходства союзных сил. И даже перед нападением немецкая разведка очень сильно переоценила десантные возможности союзных сил и мощность их дивизий, что стало результатом скрытности и отвлекающих маневров союзников.

Корабельный огонь не дал предполагаемых результатов при недолговременном обстреле, предшествующем высадке. Только на участках британского сектора, где обстрел был более длительным (частично потому, что высадка там проходила позже из – за прилива), он оправдал некоторые надежды. Весь опыт действий на Тихом океане показал, что по укрепленным позициям надо вести длительный, тяжелый, уничтожающий и хорошо подготовленный огонь. Но во время кампаний на островах в Тихом океане, где японцы были изолированы и где у защищавшихся не было возможности получать подкрепления, длительный подготовительный обстрел был возможен. При наступлении же на Европейский континент считали, что неожиданность нападения, что к всеобщему удивлению удалось осуществить, была важнее длительного предварительного обстрела, который позволил бы немцам сконцентрировать резервы на участках намечаемой высадки.

Однако ключом к победе артиллерийская поддержка оказалась после начала высадки и, в частности, во время отчаянного сражения на участке «Омаха». Обстрел прямой наводкой немецких артиллерийских позиций и казематов помог американским солдатам пробить брешь в Атлантической стене, а огонь из крупнокалиберных орудий по дальним артиллерийским позициям противника расстроил готовящиеся контратаки. Его моральное значение было также большим: он ослабил стойкость противника и воодушевил наших солдат. Полковник С.Б. Мэсон, начальник штаба 1–й пехотной дивизии, написал контр – адмиралу Джону Л. Холлу (который командовал Специальными силами–124 – наступательными силами О на участке «Омаха»): «Я сейчас твердо уверен в том, что корабельная огневая поддержка позволила нам высадиться; без этого орудийного огня мы не смогли бы пересечь береговую линию».

Использование воздушно – десантных войск, несмотря на неточную навигацию многих транспортных самолетов, несмотря на то, что следопыты не смогли должным образом обозначить зоны высадки парашютистов, несмотря на трагические результаты при посадке планеров и на сильный разброс парашютистов, было решающим фактором для относительно легкой высадки на участке «Юта» и на берегах британского сектора. Воздушно – десантные силы понесли большие потери. Их дивизионная организация оказалась нарушена в первый день после парашютной высадки (рации были потеряны, солдаты сильно разбросаны), и к концу дня «Д» только 2 500 солдат из 6 600 101–й дивизии, которых сбросили на парашютах в то утро, «работали вместе» в «смешанных подразделениях различного состава». Тем не менее неожиданность и сам разброс атаки «фактически обеспечили полный тактический успех» за участком «Юта». «Пехоте, доставленной по морю, не оставалось ничего другого, как только идти на берег».