Среда обитания

– Пять минут назад заходил ко мне в архив живой, здоровый, проворчал Герман Родионович.

– Он был у вас в архиве, когда туда пришла Мария Михайловна? Корнилов даже подался в сторону заведующего архивом.
– Пришла за шестой папкой?

– Да.

– Извините, Виталий Иванович.
– Подполковник встал.
– Мне нужно позвонить.

– Пожалуйста.
– Трофимов пододвинул ему один из аппаратов.
– Этот городской.

...Трубку снял Белянчиков.

– Юрий Евгеньевич, возьми с собой Лебедева и срочно на квартиру Озерова. Пулей! Если его еще нет, подождите. Я попрошу у прокуратуры разрешение на обыск...

Корнилов положил трубку и посмотрел на часы: было без пяти два...

В четырнадцать часов двадцать минут он был уже в своем кабинете на Литейном, 4.

В четырнадцать тридцать Корнилову позвонил Белянчиков и доложил, что в квартире Озерова на звонок никто не отзывается.

– Ждите, - сказал подполковник.

В четырнадцать тридцать пять прокурор дал разрешение на задержание Озерова и проведение обыска в его квартире. Бугаев, к этому времени уже выяснивший место работы Елены Дмитриевны, супруги Озерова, и дожидавшийся в кабинете подполковника окончания его разговора с прокурором, молча поднялся с кресла и направился к двери. У подъезда его ждала оперативная машина, чтобы ехать за Еленой Дмитриевной - обыск в квартире Озеровых хотели провести в ее присутствии.

На первом этаже, в просторном зале дежурного по городу, оператор передавал во все отделения милиции при вокзалах и в аэропортах подробные приметы Озерова. Работники Госавтоинспекции получили указание задержать автомашину "Волга" цвета "антрацит" с номерным знаком 14-59 ЛЕШ, а ее владельца доставить в Главное управление.

"Как бы этот тип не натворил еще глупостей, - с тревогой подумал Игорь Васильевич, когда в пятнадцать тридцать дежурный по городу доложил ему, что никаких сведений о разыскиваемом еще не поступило. Подполковнику почему-то показалось, что Озеров может решиться на самоубийство.
– Разве мыслимо пережить момент, когда коллеги и ученики станут свидетелями твоего позора в зале суда?
– Но, подумав так, Корнилов невесело усмехнулся. Хорошо, что у вас в голове, товарищ милиционер, хоть изредка мелькают такие мысли. Можете не спешить с увольнением в запас. Только Озерова вы скорее всего переоценили".

В пятнадцать сорок дежурный позвонил снова и доложил, что Озеров задержан на Московском вокзале.

Георгия Степановича арестовали в тот момент, когда он доставал из багажного автомата небольшой, желтой кожи чемодан. В чемодане лежали несколько чистых рубашек, пижама, галстук, электробритва "филиппс" и множество мелочей, без которых не отправляется в дорогу человек, привыкший к комфорту. Кроме того, там был фирменный институтский конверт с девятьюстами двадцатью долларами двадцатидолларовыми купюрами и тонкий портфельчик с пожелтевшими от времени бумагами и несколькими инкунабулами. Среди бумаг - подлинных бумаг!
– подписанный императором Петром Алексеевичем мирный договор со шведами, письма канцлера Горчакова поэту Тютчеву.

– А где же письма Жозефины?
– поинтересовался Корнилов, когда Озерова привели к нему в кабинет.

Георгий Степанович не ответил. Он рассеянно смотрел в окно, на зеленые и коричневые ребристые крыши домов, где давно уже отслужившие свою службу печные трубы напоминали бессрочных часовых, расставленных каким-то сумасшедшим разводящим.

– Они у вас? Дома?
– с тревогой спросил подполковник.

– Нет. Не у нас. Не дома, - совсем тихо, почти шепотом ответил Озеров и неожиданно закричал, стуча кулаком по костлявому колену: - Проклятая шпана! Шпана! Шпана! Он взял их у меня, чтобы переснять, а через неделю принес эти доллары!

– А почему письма Жозефины оказались у вас? И Петровский договор? И письма Горчакова? Почему?

Озеров посмотрел на подполковника с тоской:

– Вам знаком запах старых книг, запах архива? А древние рукописи? Вы держали их в руках? Листали?
– Корнилову показалось, что Георгий Степанович вот-вот разрыдается.
– Нет, нет, это может понять только такой книжный червь, как я...

– А Николай Михайлович Рожкин понимал?
– спросил Корнилов.

Озеров вздрогнул.

– Вы думаете... я? Колю?

– Он обнаружил пропажу писем Жозефины?

Георгий Степанович кивнул.

– И вы сказали об этом Барабанщикову?

Снова молчаливый кивок.

– И после этого не считаете себя убийцей?

– Коля дал мне три дня, чтобы я вернул письма в папку. Но я хотел иметь хотя бы копии. Хотя бы копии... Чтобы лежали всегда под рукой, рядом, в моем шкафу. А эта шпана...

– Я вам не верю, Георгий Степанович, - тихо сказал Корнилов.
– Хотите прикинуться библиоманом? А доллары? Вам не архивная пыль была нужна, нет. Вы хотели превратить ее в золотую. Неужели всех ваших знаний не хватило на то, чтобы понять, на что вы подняли руку?

Машина остановилась у светофора. Корнилов рассеянно смотрел в окно. На улице было многолюдно. У зеленого, наспех сколоченного лотка стояла очередь. Продавали арбузы. "А я в этом году еще не попробовал, - подумал Игорь Васильевич.
– Собраться бы как-нибудь в Астрахань, пожить на бахче, поесть арбузов вдоволь..."

Уже загорелся зеленый, и машины медленно тронулись, когда подполковник наткнулся взглядом на большую красную вывеску: "Строительный трест 700". "Новорусский здесь заправляет делами. Может быть, зайти самому? Не ждать, когда Бугаев опять пикироваться с ним начнет?" Подумав так, Корнилов попросил водителя:

– Саша, развернись. Заедем в стройтрест.

В просторном коридоре, отделанном дубовыми панелями, было пустынно. Около двери с табличкой: "Управляющий. Прием по личным вопросам в четверг с 15 до 18", висело большое объявление: "6 сентября профсоюзное собрание. Материальные и моральные стимулы нашего труда. Докладчик - управляющий трестом товарищ Новорусский М. И.". Корнилов прошелся по коридору. Из-за дверей красного уголка доносился шум. Подполковник приоткрыл дверь. На небольшой трибуне стоял немолодой, загорелый мужчина в темно-сером костюме.

– Мы, Полина Владимировна, вернемся к вашему заявлению. Но твердо обещать, что до конца года вы получите квартиру, я не могу.

В зале зашумели.

– Я не хочу выглядеть болтуном, - чуть повысил голос мужчина.
– Лучше мы назначим срок подальше, а квартиру дадим пораньше, чем наоборот.

Его слова встретили с одобрением.

– Есть еще вопросы к Михаилу Игнатьевичу?
– спросил председательствующий, молодой, широколицый парень.

– Нету!
– выкрикнул кто-то из зала.

– Собрание считаю закрытым, - быстро сказал председатель. Его слова потонули в шуме отодвигаемых стульев, в гуле голосов.

– Михаил Игнатьевич!
– остановил Корнилов управляющего на подступах к его кабинету.
– Подполковник Корнилов из Гувэдэ. Можно вас отвлечь минут на пятнадцать?

Новорусский сердито вскинул голову, пристально взглянул на подполковника. Какую-то долю секунды он медлил, словно оценивая, стоит ли принимать Корнилова. Наконец, решившись, показал на дверь.