Среда обитания

– Прошу.
– И, обернувшись к секретарю, сказал: - Ко мне никого не пускать.

В кабинете они молча сели друг против друга за большим, накрытым зеленой скатертью столом. Новорусский закурил.

– Михаил Игнатьевич, несколько лет подряд вы снимали дачу в деревне Орлино.

– Да. Снимал.

– Нам стало известно, что вы бывали в старой Орлинской церкви. Интересовались иконами?

– Вы бы мне сразу сказали, в чем дело?
– устало попросил Новорусский.
– А то будем ходить вокруг да около...

– Я не в прятки пришел к вам играть, - рассердился Корнилов. Отвечайте на вопрос.

Новорусский как-то обреченно вздохнул и с силой раздавил сигарету в пепельнице.

– Да. Ходил в церковь. Интересовался иконами. Просил сторожа показать мне их. Потом приводил жену...

– Рассказывали Барабанщикову про иконы?

– Рассказывал. Рассказывал! Черт бы побрал этого Барабанщикова! Чего он еще натворил? Меня уже неделю донимают вопросами об этом человеке.

– Барабанщиков полез в церковь за иконами. Упал и разбился насмерть, - сказал Корнилов.

– Кто же мог подумать, что он вор!
– Михаил Игнатьевич достал новую сигарету.

– Не только вор, Михаил Игнатьевич, но и убийца. В прошлом дважды судимый. Не так давно застрелил ученого. И знаете почему?

Новорусский молчал, исподлобья глядя на Корнилова.

– Потому что другой ученый...
– подполковник брезгливо поморщился. Нет, нет, что я говорю?! Какой ученый? Просто клиент Барабанщикова, оказавшийся родственником ему по духу, стал сбывать через него иностранцам ценнейшие для нашей истории документы и рукописи из архива. А когда честный человек поймал его за руку и потребовал все вернуть, этот клиент рассказал о грозящей опасности своему фуражиру... Убийце.

Новорусский подавленно молчал.

Корнилов поднялся. Посмотрел на управляющего с сожалением.

– До свидания, Михаил Игнатьевич.

– До свидания, - тихо, не поднимая головы, отозвался Новорусский. Он щелкнул изящной зажигалкой. Прикурил. Корнилов заметил, что рука его дрожала.

1980