Среди монстров

Хэлли тоже была в хорошем настроении. Потребовалось много времени для нас обеих, чтобы заснуть ночью. Все напоминало мне первый день в школе. Я была уверена, что это будет очень похоже на это. Когда возбуждение исчезло, все - пытка, как вытерпеть день среди хулиганов и измотаться к концу дня. Мама будет походить на летние каникулы.

Я положила шляпу на голову Хэлли. Папа обнял Тавию и Тобина, Джада и Нору, а затем он пожал руку Коннора. Он поцеловал Эйприл, которая вытирала слезу, катившуюся по щеке.

Несмотря на то, что мы стали, врагами борясь за папу, с тех пор как мы прибыли, я обняла Тавию и Эйприл. Они стали нашей семьей в течение всего времени, и Тавия в большой степени с тех пор как мы выжили в первый день.

Я опустилась на колени перед Тобином и обняла его. Он обнял меня в ответ.

– До свидания, Дженна, - сказал он, вытирая нос рукой.

Он по-прежнему держал поезд в своей пухлой ладони. Его волосы отросли. Я не была уверена, старалась ли я просто не думать об этом или настолько была сосредоточена на отъезде, но в первый раз я поняла, что Тобин не идет с нами. Это было ужасно.

Именно поэтому папа так долго, принимал решение. Он знал, как он будет чувствовать себя. Он знал, что это будет означать для нас: оставить их позади. Я была слишком сосредоточена на маме, чтобы даже подумать об этом. Теперь, когда он стоял здесь, и я понимала, мне нужно прощаться и уйти. Это было ужасно, очень ужасно, но все бы так и закончилось.

Я снова обняла его и поцеловала его в щеку, а потом я обняла Нору и Джуд. Коннор стоически не замечал, что мы прощались, но я все равно обняла его, хотя он не обнял меня.

– Я буду скучать по тебе, - сказала я, вытирая щеки.

Папа открыл дверь, выглянул, а затем повернулся в последний раз и сказал:

– Берегите себя.

Вышла Хэлли и я последовала за ней, и мы пошли по очереди: папа первый, Хэлли - в середине, и я замыкала, как мы и обсуждали. В правой руке я держала алюминиевую биту - Джуд дал мне ее в качестве дорожного подарка. Винтовка папы висела на плече. Я много практиковалась последние сорок восемь часов, и я была порядочным стрелком, но папа сказал, самая трудная часть - делать это под давлением. Я надеялась, он будет мной гордиться.

Небо было красочным как акварель. Синие, фиолетовые, розовые, и желтые цвета рвались из-за горизонта, пока солнце вспыхивало и начинало освещать небо. Сверчки и цикады чирикали и гудели позади, с каждым шагом под ногами шелестела трава.

Мы достигли Келливилля уже через два часа. Гниющие тела лежали в гладкой траве и на улицах и висели над перилами крыльца. Везде были свободные машины, и папа проверил каждый в поисках ключей. Он даже пощупал несколько тел поблизости, ища ключи. Инфицированные ушли отсюда, так что я с особой осторожностью начала искать какие-либо признаки жизни в домах, но ничего не нашла - не любопытных глаз выглядывающих из занавешенных окон, ни одой женщины с флагом.

– Город совершенно пуст, - сказала я.

– Похоже на то. Давайте двигаться, - сказал папа.

Через двадцать минут после того, как мы покинули пределы города и повернули на север на Шоссе 123, Хэлли впервые заговорила. Я была удивлена, что она так долго молчала.

– Ноги болят, - сказала она.
– Пальцы трутся.

– Твои ноги растут, - сказал папа.

– Нужно найти тебе ботинки побольше.

Мы старались отвлекать ее от ходьбы, но еще двадцать минут спустя, она снова заныла:

– Я хочу есть.

– Уже?
– спросил папа.

– Да. Можем ли мы перекусить?
– спросила она.

– Пока нет, - сказал папа.
– Мы должны идти пяти с половиной часов сегодня, помните? Еще час, и мы будем более чем на полпути к свершению плана дня. Это будет во время обеденного перерыва.

– Это будет длиться вечно, - проворчала она.

– Мы на полпути к обеду, можешь думать об этом так, - сказала я.

– Правда?
– спросила она.

– Да, - подтвердила я.

В обеденное время, мы обнаружили, тенистое место на холмике, чтобы мы могли увидеть, если что-нибудь произойдет. Папа развернул бумажные полотенца и вручил нам сэндвичи, и я налила воды.

– Посмотрите на это, - сказала Хэлли, указывая на небо.

Все еще вздымался столб какого-то дыма, но сейчас, он был белым, а не черным.

– Это в Шалоте?
– спросил я.

Папа посмотрел вверх:

– Нет, это слишком близко. Шалот находится дальше.

Я смотрела на него, щурясь от солнца.

– Что-то горит очень долго.

Папа пожал плечами.

– Не горит. Дым белого цвета. Что-то тлеет. Обломки от взрыва могут тлеть несколько месяцев.

– Что ты думаешь взорвалось?
– спросила я.

– Скорее всего, что-то из металла. Я думаю, мы узнаем, когда мы будем проходить мимо него, - сказал он.

Хэлли была на удивление оптимистичной.

– Когда мы видим маму, я собираюсь обнять ее первой, ладно, Дженна? Меня привезли в школу первой, так что мы не виделись дольше, чем ты с ней.

– Хороший намек, - сказал я.
– Хорошо, ты можешь обнять ее первой.

Папа подмигнул мне.

– И я буду спать с ней первую ночь, - провозгласила Хэлли.

– Где я буду спать?
– спросила я.

– Я не знаю. Я не помню тот фермерский дом настолько хорошо. Держу пари, у доктора есть дивана.

– Что если я тоже хочу спать с ней?
– спросила я.

Хэлли поморщилась.

– Где ты собираешься спать, пап? Вы с мамой снова поженитесь?

Папа чуть не подавился водой.

– Мы с мамой - друзья. Я думаю, будет хорошо, если все так и останется. Мы все равно можем жить в этот доме вместе.

– Думаете, кто-нибудь там еще есть?
– спросила я, откусывая бутерброд.

– Что ты имеешь в виду?
– спросил папа.