Средневековая андалусская проза

В одном из сказанных мною стихотворений я говорил о желанности забыться во сне, чтобы явился призрак, и сказал так:

Не спал бы влюбленный в ночной тишине, Но призрак прекрасный приходит во сне; Приходит он только ночною порой, Сияя во мраке, подобно луне.

Один из видов непритязательности, когда довольствуется влюбленный тем, что смотрит на стены и видит ограды, которые окружают его возлюбленную. Мы знали людей с такими качествами, и говорил мне Абу-ль-Валид Ахмад ибн Мухаммад ибн Исхак аль-Хазин — да помилует его Аллах! — что один знатный человек рассказывал о себе подобное этому.

Непритязательность проявляется и в том, что любящему приятно видеть тех, кто видел его возлюбленную, и дружить с ними, а также и с теми, кто прибыл из ее страны. Это бывает часто, и об этом я говорю:

Как жилище адитов, печален покинутый дом; Словно в стане Самуда [58] , царит запустенье кругом.

К этой главе относятся и мои стихи, сказанные по поводу того, о чем я сейчас расскажу. Однажды я гулял с несколькими моими друзьями, из людей образованных и благородных, в саду одного из наших приятелей. Мы походили немного, а затем нам захотелось посидеть, и мы выбрали место, прекраснее которого не было во всем саду, и оказались мы среди бегущих ручьев, подобных серебряным кувшинам, и птиц, распевающих напевы, которые глумились над тем, что создали Мабад и аль-Гарид, и висящих плодов, спускающихся к берущему их, и осеняли нас облака, сквозь которые глядело на нас солнце, рисуя перед нами поля шахматной доски. И нежная вода показывала истинный вкус жизни, и полноводные ручьи скользили, как туловища змей, и то поднималось журчанье их, то понижалось. И прекрасны были разноцветные цветы, качаемые благовонным ветром, и воздух был ровный, и сидели тут люди превосходные. И было все это в весенний день с робким солнцем, которое то скрывалось за нежными облаками, то появлялось, подобно смущенной невесте или стыдливой красавице, что показывается влюбленному из-за занавесей и потом скрывается за ними, боясь следящего глаза.

58

Как жилище адитов… Словно в стане Самуда… — Ад и Самуд — племена, которые, согласно Корану, были истреблены аллахом за то, что не послушались пророков, посланных к ним со «словом божьим».

А один из нас сидел, опустив голову, как будто беседуя с кем-то, — и это потому, что у него была тайна. И мне указали на него, и мы пошутили немного, а потом меня заставили сказать стихи от имени этого человека и как бы его языком, и я произнес стихи, сочиненные тут же, которые записали по памяти только после, когда мы ушли. Вот они:

Блаженствовали беспечные в прохладе сада зеленого В тени ветвей, колыхавшихся средь воздуха просветленного. Смеялись цветы прекрасные, роскошно благоухавшие Среди вертограда влажного, лучами не опаленного. Одни — протяжными стонами, другие — радостным щебетом, Листву оглашали певчие из племени окрыленного. И было где разгуляться нам, и было чем нам потешиться: Приманок было достаточно для пыла неутоленного. В кругу моих собеседников, степенных и обходительных, Иной затмевал толковника и праведника хваленого. И все-таки было грустно мне в саду без моей владычицы; Ничто в роскошестве сладостном не радовало влюбленного. Уж лучше мне быть в темнице с ней, в ее горячих объятиях, А вам, друзья мои милые, пора в чертог Обновленного [59] . А тот, кто собственной участи дерзнет предпочесть кощунственно Хотя бы участь завидную властителя непреклонного, Пускай горюет и бедствует, пусть мыкается, поруганный, И пусть ничто не напутствует изгнанника посрамленного.

59

Чертог Обновленного — по преданию, один из вестготских царей, правивших в Испании до нашествия арабов, увидал в Кордове развалины дворца и приказал отстроить его вновь, поэтому дворец и получил название «Обновленный».

И сказал он и те, кто присутствовал: «Аминь, аминь!»

Вот каковы виды истинной непритязательности, свойственные влюбленным, которые я перечислил, не преувеличивая и не преступая меры. А у поэтов есть особый вид выражения довольствования тем, что есть у них и в чем хотят они показать свое стремление и проявить способность к глубине мысли. Каждый из них говорит согласно своей природе и таланту, но только это произвол языка, излишество в речах и злоупотребление красноречием, и то, что они говорят, неверно в корне. Один из них удовлетворяется тем, что небо осеняет его и его возлюбленную и что земля носит их обоих; другой — тем, что обоих их одинаково покрывают ночь и день, или чем-нибудь подобным; и всякий спешит достигнуть предела углубленности и заполучить знак первенства в тонкости изъяснения. А мне принадлежат в этом смысле такие слова, которые не смогут превзойти все те, кто захочет сказать о том же. Вот они:

Мне говорят: «Она далёко», но всей моей душою пленной Твержу: «В одно и то же время мы с ней живем в одной Вселенной. Одно и то же солнце всходит над нами утренней порою И нам дорогу освещает, сияя славой неизменной. Лишь день единственный в дороге, и я бы с нею повстречался, Так что считаю нашу близость я совершенно несомненной. У нас одна и та же вера, один и тот же Бог над нами, И сочетает нас Всевышний своею властью сокровенной».

Как ты видишь, я удовлетворяюсь единением с той, кого люблю, с кем одинаков в знании Аллаха, от которого происходят и небеса, и своды, и все миры, и все сущее, и ни в чем не дробится оно, и ничто его не минует. Затем ограничился я, взяв из поучений Аллаха то, что любимая живет во времени, — это более всеобъемлюще, нежели то, что сказали другие об окружении любимой днем и ночью, хотя по внешности оно сначала кажется слышащему одним и тем же. Ибо все, что создано, подпадает под время, и время лишь условное название прохождения часов, течения небосвода и движения его тел; ночь и день зарождаются от восхода солнца и заката его, и оканчиваются они где-то в вышнем мире, а время не таково, и они — часть времени. И если какому-то философу и принадлежат слова, что мрак продолжается бесконечно, то очевидность опровергает это, и причины возражения ему ясны, но здесь им не место.

Затем изъяснил я, что если любимая находится в отдаленнейшем конце мира на востоке, а я — в отдаленнейшем конце его на западе (а такова длина обитаемой земли), то между ею и мною лишь расстояние в один день, так как солнце восходит в начале дня на начальном востоке и закатывается в конце дня на конечном западе.

Есть одна разновидность удовлетворенности, о которой я упомяну, прося у Аллаха защиты от нее и от людей, которым она свойственна, и восхваляя Всевышнего за то, что он научил наши души избегать этого. И состоит она в том, что разум совершенно заблуждается, и гибнет проницательность, и легким становится тяжелое, и исчезает ревность, и пропадает гордость, и соглашается человек делиться с другими той, кого он любит. Это случалось со многими людьми (да защитит нас Аллах от испытаний!), и бывает это истинным только тогда, когда природе человека свойственны привычки пса и он низок разумом, который будет мерилом того, что под ним, и слабы его чувства, и подкрепляется это сильной, всеохватывающей любовью. И когда соединятся подобные качества, перемешавшись друг с другом, зарождается среди них это низкое свойство, и родится эта дурная привычка, порождая за собой грязные и скверные поступки. А если обладает человек малейшим благородством и ничтожнейшей мужественностью, тогда подобная беда дальше от него, чем Плеяды, хотя бы умер он от страсти и растерзала бы его любовь. Я говорю об этом, насмехаясь над одним из тех, кто был снисходителен в этом отношении:

Не слишком ли широк ты сердцем? Ты посоветуйся с врачами, Когда согласен ты делиться своими кровными ночами. Так, значит, вдвое меньше влаги тебе довольно для полива? Давай тогда разделим солнце и обменяемся лучами! Допустим, половина туши верблюжьей тяжелей козленка; Не слушай тех, кто докучает тебе поносными речами. Иди за госпожой своею, куда прекрасная прикажет, Пока играет чаровница двумя блестящими мечами.

ГЛАВА ОБ ИЗНУРЕНИИ

Всякий любящий, который искренне любит и лишен близости из-за разлуки, или разрыва, или сокрытия любви, случившегося по какой-нибудь причине, неизбежно доходит до пределов изнурения, и похудания, и наихудшего недуга, который заставляет его слечь. И дело это весьма частое, происходимое постоянно. Но последствия любви — другие, чем признаки налетевшей болезни, так что различит их умелый лекарь и внимательный чтец по лицам.

Об этом я говорю:

Лекарь мне сказал неразумное слово: «Я намерен тебя лечить, как больного». Но никто моего недуга не знает, Кроме Бога Всевышнего, Всеблагого. Неужели я хворь мою скрыть пытаюсь Вопреки свидетельству тела худого, Хоть недуг выдают протяжные стоны И молчание тайну выдать готово? Много признаков явственных подтверждают: Мое тело злосчастное не здорово. Говорю я врачу: «Ты признайся честно, Что подобное заболевание ново». Отвечает мне врач: «У тебя сухотка, Похуданье — симптом недуга такого». Возразил я: «Сухоткой члены страдают, Это жгучий прилив тока кровяного, А меня, как видишь, не бьет лихорадка, Я совсем не чувствую жара сухого». Призадумался лекарь: «Зловещий признак — Эти приступы раздраженья глухого. Не дает ли знать себя черная немочь? Хочешь снадобий от недуга лихого?» Возмутился я: «Видишь, как слезы льются! Лекарь, лучше не молол бы ты пустого!» На меня посмотрел и замолк, смущенный, Убедившись, что нет ответа простого. И сказал я: «Недуг мой — мое лекарство. Это с толку собьет мудреца любого. Опустите растение вниз верхушкой; Ветви — тоже корни средь праха земного. От змеиного яда лишь яд спасает; Тот же самый яд, нет лекарства иного».

В моих стихах, упомянутых в этом послании, уже предшествовали обстоятельные описания худобы, так что я удовольствуюсь ими и не стану приводить здесь ничего, кроме них, опасаясь затянуть речи. Аллах же помощник нам, и к нему взываем о помощи!

И иногда признаки изнурения возвышаются до того, что разум человека бывает побежден, и возникает преграда между ним и умом его, так что становится он безумным.

Рассказ

Я хорошо знал одну девушку, обладательницу необычайной красоты и благородства, и была она из дочерей военачальников. Ее сильная любовь к одному юноше, моему другу, сыну писца, привела к разлитию желчи, и девушка едва не помешалась. И стало известно о ее состоянии и причине ее недуга не только тем, кто был близок, но и тем, кто был далек от этой семьи.