Средневековая андалусская проза

Случилось так, что Ибн Джахвар послал Ибн Зайдуна с каким-то поручением к Идрису ибн Али аль-Хасани, правителю Малаги, и Абу-ль-Валид оставался у него слишком долго. Идрис приблизил его, подружился с ним и сделал его своим постоянным собеседником, проводя с ним часы досуга. Тогда Ибн Джахвар потребовал, чтобы Ибн Зайдун немедленно возвратился, и когда тот выполнил приказание и вернулся в Кордову, эмир стал упрекать его за неподобающее поведение и сместил с поста, но вскоре возвратил свое благоволение.

Он часто отправлял Абу-ль-Валида с посольствами к разным государям Андалусии для переговоров, и никто, кроме него, не мог справиться с этим, ибо он наделен был проницательностью и красноречием. Так Абу-ль-Валид достиг высокого положения, но возжелал большего из-за своего непомерного честолюбия и великой гордыни.

И случилось, что через некоторое время Ибн Зайдун сблизился с Аббадом, правителем Севильи, который переманил его к себе, и Абу-ль-Валид, покинув родной город, отправился в Севилью, отдавшись под покровительство Аббада, который приблизил его и отличил перед всеми своими придворными. Ибн Зайдун был его постоянным спутником и собеседником и все свое искусство в составлении посланий и в ведении переговоров посвятил своему покровителю. Отправился же он в Севилью в четыреста сорок первом году [154] , и в Кордове сильно горевали но случаю его отъезда».

154

…в четыреста сорок первом году… — то есть в 1049 г.

Всем известна страстная любовь Абу-ль-Валида к Валладе, которую он воспевает в своих стихах. Что же касается Валлады, то эта дочь Мухаммада ибн Абд ар-Рахмана ан-Насера выделялась среди женщин своего времени и была единственной в своем роде, отличаясь несравненным остроумцем и удивительной образованностью, и была чудом и диковинкой города Кордовы, и лицезреть светлый облик ее было так же сладостно, как и внимать ее ясным речам. В ее покоях в Кордове собирались самые достойные и благородные мужи города, а дворец ее был ристалищем для рыцарей стихов и прозы, которые терялись перед блеском ее речей, словно пораженные куриной слепотой, и она всегда была окружена толпой поэтов и катибов, которые, оттесняя друг друга, спешили насладиться радостью беседы с ней.

Привратники в ее дворце не были строги, и множество посетителей находило к ней дорогу, привлеченные ее красотой и благородством, славным происхождением и веселым нравом.

Однако Валлада, да простит ее Аллах и да скроет ее проступки, отказывалась прислушиваться к советам достойных людей и дала пищу сплетням и пересудам, ибо ни на что не обращала внимания и открыто предавалась наслаждениям и удовольствиям. Говорят, что она повелела написать на одном рукаве своей одежды такие стихи:

Неприступная, блистаю красотою неизменной; Я влюбленных попираю поступью моей надменной.

А на другом рукаве велела написать вот так:

Что поделаешь, на свете от желаний нет защиты, Я любому позволяю целовать мои ланиты.

Я нашел рассказ этот в книгах и ответственность за подобное известие возлагаю на того, кто передал его, и заявляю перед Аллахом о своей невиновности, а перед теми, кому дороги изящество и образованность, о своем нежелании писать всяческие грубости, если таковые встречаются.

Об истории Абу-ль-Валида и Валлады рассказывают множество историй, и коротких и долгих, но я выберу лишь некоторые из них, ибо все их перечислить невозможно.

Рассказывал Абу-ль-Валид: «В дни молодости, в самом разгаре безумной юности я страстно полюбил красавицу по имени Валлада. Когда же рок присудил нам встретиться и было назначено свидание, она написала мне:

Приходи ко мне скорее ты во мраке на свиданье; Ночь — хранительница тайны, умираю в ожиданье; По тебе я так страдаю, что луна бы не всходила, В темноте ночной со мною разделив мое страданье.

И когда день скрыл свой камфарный цвет и ночь рассеяла амбру мрака, Валлада вышла ко мне, и стан ее был тонок и гибок, словно тростинка, а бедра были округлы, как песчаный холм. Она потупила в смущении нарциссы очей, показав мне розы ланит, и мы отправились на прохладную лужайку, усеянную пестрыми цветами, словно парчовыми коврами. Там высились кроны деревьев, словно знамена эмира, а меж ними струились цепочки серебряных ручейков, роса на траве рассыпалась, словно жемчуг, а золотистое вино вырывалось на волю из тесной бутыли, наполняя кубки. И когда мы пригубили его, словно огонь пробежал по нашим жилам, и воспламенилась в крови нашей страсть, и каждый из нас поведал другому о своей любви и стал жаловаться на сердечную боль. И я провел эту ночь, срывая тюльпаны алых уст и наслаждаясь спелыми гранатами ее грудей. А когда я расстался с ней рано поутру, то, полный блаженства, прочел стихи:

Удрученное разлукой, сердце вдруг затосковало, Потеряв терпенье сразу, а ведь это лишь начало. На прощание влюбленный скрежетать готов зубами; Он скорбит и сожалеет, что грешил с тобою мало. О сестра луны небесной, ты свою сестру затмила, И над ней твое сиянье ночью восторжествовало. Ночь печальная в разлуке кажется мне бесконечной, Потому что наслажденье слишком быстро миновало.

Однажды Утба, невольница Валлады, спела ей песню на такие слова:

Со много мой друг, и теперь я не плачу; Мой сладостный клад расточу и растрачу! Тому, кто моею душою владеет, Я сердце свое отдала бы в придачу.

Услышав песню, я попросил Утбу спеть ее еще раз, не спросив Валладу. Невольница исполнила мою просьбу, и на лике Валлады погасла молния улыбки за облаком гнева. Она стала бранить Утбу, а я сказал такие стихи:

Напрасно служанку ты мучаешь такими жестокими карами; Уж лучше осыпь ты влюбленного укорами или ударами; В своих одеяньях запутавшись, ты слезы пытаешься вытереть Тайком лепестками перстов твоих, владеющих чудными чарами.

И мы провели всю ночь, упрекая друг друга, не получив наслаждения от близости, пролив кровь алого вина и оставив без внимания ложе любви. Когда же птицы-проповедники, провозвестники утра, взлетели на ветви, словно на мимбар в мечети, Валлада собралась уходить, так и не признав свою вину и упорствуя в своей гордыне. Тогда она начертала мускусом чернил на камфаре листа:

Если бы ты дорожил мною, гордой и свободной, Не прельстился бы тогда ты рабынею безродной. Бросив царственную ветвь, что цветет и плодоносит, Ты любуешься теперь веткой чахлой и бесплодной. Я луна на небесах, но меня, увы! затмила Эта темная звезда тенью, богу неугодной».

Я приведу пример остроумия и находчивости Валлады и помещу здесь одно из ее остроумных изречений. Однажды она проходила мимо вазира Абу Амира ибн Абдуса, который был одним из самых знатных людей в Кордове, но отличался болтливостью и часто поминал не к месту имя Валлады, отзываясь о ней неблагосклонно. Перед домом Ион Абдуса постоянно была большая лужа, которая превращалась в настоящий пруд после сильных дождей, к тому же в нее, надо полагать, стекали нечистоты со двора вазира. Вазир стоял перед лужей в нерешительности, распустив длинные рукава и пытаясь подобрать полы одежды. К нему сбежались слуги, чтобы помочь ему перейти лужу, а Валлада, увидев это, произнесла такие стихи:

Египтом ты правил бы, пожалуй, нисколько по хуже; Ты море учености; неужто потонешь ты в луже?

И вазир так смутился, что будто ему запечатали уста, и он не мог ответить ей ни слова.

Мы приведем здесь некоторые стихи Ибн Зайдуна. Он сказал, обращаясь к Валладе:

Что, если ты, живя во мне, забыла своего раба И не помогут мне теперь ни жалобы, ни ворожба? Я далеко, а между тем порхаешь ты среди забав, Вокруг соблазнам счету нет, а женщина всегда слаба. Быть может, ночи не лишат меня пленительных надежд, Чей смысл постигли дни мои и чья пособница — судьба?